Сулейман Рагимов - Сачлы

Мешинов взял одну папироску, а затем и всю коробку, сунул ее в карман. Нейматуллаев протянул ему коробок спичек.

— Ну, вот видишь, друг, нет нам здесь места… — начал он сочувственно, догадываясь по мрачному виду Худакерема, что у того на душе. — Не ценят нас. У некоторых людей к этому Сары, желторотому цыпленку, который только вчера вылупился из яйца, гораздо больше почтения, чем к тебе, красному партизану, защитнику советской власти. Обо мне и говорить нечего. Вот вы все болтаете, что я проедаю кооператив. Дорогой мой, если бы я был такой обжора, я бы, в дверь не пролазил. А ты посмотри на меня, во мне всего-навсего три пуда. Разве это вес для мужчины? Я весь высох на этой работе, моя кожа прилипла к костям. А люди дали мне прозвище — обжора. Что же я ем, что я съел?.. Если я, как говорят люди, обжираюсь, почему тогда я сохну, как табачный лист? А сохну я, дорогой мой, оттого, что нет условий для работы. Клянусь честью, нет!.. Клянусь верой, нет!.. Это, во-первых. А во-вторых, Демиров уже зажал нас, но и этого ему мало — он хочет скрутить нас в бараний рог!

— Посмотрим, кто кого скрутит… — зловеще сказал Мешинов. — Мы — не из пугливого десятка. Мы — из тех арабов, что пустыню прошли без верблюдов.

— Ах, Худуш, он тоже, видать, из тех же арабов. Увидишь, этот человек переклюет нас всех по одному, как петух просо. Увидишь, он нам всем открутит головы.

— Меня сам аллах не посмеет тронуть!

— Аллах не посмеет, так как ты отсюда, снизу, пускаешь пули в аллаха, раздаешь книжечки Общества безбожников. Но этот человек занял более удобную позицию, он тебя подстрелит в любой момент.

— Посмотрим, кто кого подстрелит. Ты еще услышишь, как загремят ведра, подвязанные к телеге, которая увезет его отсюда. Я- слон! Что слону, если в его ухо заберется муха?!

Нейматуллаев поскреб свой затылок, промямлил:

— Ну что ж, посмотрим… Поживем — увидим. Не помрет Ниджат — увидит внучат! Пока, Худакерем, я пошел.

Оставшись один, Мешинов выкурил подряд три папиросы. На глаза его то и дело навертывались слезы.

Наконец он вернулся в приемную Демирова. Снова сел на стул, выдвинув его из ряда. И тотчас опять закурил.

Дверь кабинета была закрыта неплотно. Слышно было, как Демиров разговаривает с кем-то по телефону.

«Болтает!.. — злился Мешинов. — Верно говорят: кто работает, а кто языком треплет… Хотел бы я знать, какие он там еще Америки открывает!.. Тоже мне Колумб двадцатого века!..»

Он прислушался. Демиров говорил:

— Да, товарищ Наджаф, я хорошо слышу вас… На этих днях сам собираюсь заглянуть к вам… Предупреждаю, в этом году на колхозных полях не должно остаться ни зернышка, довольно кормить птиц. Все собрать, до единого!.. Соблюдайте строгий учет зерна — и в амбар. Ясно?… Каждый работник должен получить строго по труду, никаких нарушений в расчете с колхозниками. Нельзя подрывать колхозную систему. Никаких махинаций!.. Лентяй не должен жить за счет работяги. В вашей работе сейчас главное-справедливость. Мы должны крепить колхозный строй. Бездельникам, лодырям не давать ни зернышка!.. Пусть привыкают трудиться. Поняли?… Что?… Ну и отлично… Очень хорошо… Сколько на трудодень зерна?… А вы как считаете?… Нет, это мало. Побольше, побольше, не скупитесь. Надо раздать все, кроме семенного фонда. Разумеется, после хлебосдачи. Арифметика, как видите, простая. Люди должны знать: что наработают- то им и будет. Стимул! Стимул должен быть!.. Ясно?… Словом, хозяйственность у вас должна быть, а скупости — нет!.. У крестьян много всяких нужд: им надо и есть, и одеваться, и свадьбу справить, и гостей принять. Все это мы должны учитывать. Деревня пока что не город…

Раздражение все больше и больше овладевало Мешиновым.

«Давай, давай, — думал он, — мели языком!.. Мели языком зерно!.. Болтай, приказывай, нажимай — сразу урожай улучшится, горя людского станет меньше, горные ручьи превратятся в молочные и медовые реки… — Обида разрывала сердце Мешинова. — Бусинка от сглаза!.. Бусинка от сглаза!.. Поднять!.. Увеличить!.. Ускорить!.. Посодействовать!.. Строгий учет!.. Выполнить на сто процентов!.. Соблюдать дисциплину!.. Один поработал — другой поел. Один строил — другой пристроился. Пришли на готовенькое- и теперь руководят по телефону…»

Опять прислушался к голосу за дверью. Кажется, Демиров разговаривал с парторгом колхоза.

— Имейте в виду, в ближайшее время собираем партактив. Каждый должен отчитаться о проделанной работе. Будем подводить итоги. К активу надо прийти с успехами…

В этот момент над головой Сары задребезжал звонок. Мешинов посмотрел вверх и позеленел от злости. Он терпеть не мог эти кабинетные звонки «бюрократические штучки», как он их называл. Сары поспешил на зов секретаря.

Воспользовавшись его отсутствием, Мешинов выругался вслух:

— Волокитчики!.. Бюрократы!.. За что мы боролись?! За что сражались?! За что кровь проливали?… Не за то ли, чтобы уничтожить таких бюрократов?! Во имя чего мы жили в окопах?!

Появился Сары:

— Пожалуйста, пройдите, товарищ Демиров просит вас… Мешинов полистал свой блокнот, закрыл его, встал и, важно, неторопливо ступая, проследовал в кабинет секретаря. Демиров поднял глаза на вошедшего, предложил:

— Присаживайтесь.

Мешинов, с недовольной гримасой на лице, опустился на стул. Некоторое время молчал. Заговорил медленно, заносчиво:

— Товарищ Демиров… — Пауза. — Наверное, вы познакомились… — Пауза. Вы должны были… — Пауза. — Если я не ошибаюсь… — Пауза. — По моему мнению… — Пауза. — В парткоме, в комитете партии имеется биография каждого…

Долгая пауза. Демиров прищурился, подтвердил:

— Разумеется, у каждого человека есть своя биография. Как может быть иначе?

— Вот именно, — бросил многозначительно Мешинов, открыл блокнот, начал нервно листать его странички, покрытые каракулями.

— Продолжайте, пожалуйста, я слушаю вас, — сказал Демиров. — Пожалуйста…

— Сейчас пожалую, — мрачно произнес Мешинов, сделал паузу. — Вы, наверное, знаете… — Он снова полистал блокнот, что-то записал в нем, опять полистал. — Так вот… Гм… — Пауза. — Значит… — Пауза. — Да, так вот, все смотрят на работу сберкассы сквозь пальцы…: — Пауза. — Вот так!.. — Мешинов поднес к лицу растопыренную пятерню. — Вот так… Все смотрят вот так!.. Демиров взял папиросу, закурил. Он с любопытством смотрел на Мешинова, стараясь понять, что за человек сидит перед ним. Мешинов же, держа пальцы перед глазами, продолжал твердить одно и то же:

— Вот так… Вот так!.. Вот так смотрят!..

Лицо его все больше и больше багровело. Неожиданно Демиров спросил:

— А как вы сами смотрите на свою работу?

— Как я смотрю?! — удивился вопросу Мешинов, обидчиво скривил губы. Наше дело смотреть на счеты, чтобы спицы не погнулись, чтобы костяшки легко летали — туда-сюда…