Сулейман Рагимов - Сачлы

— Об этом нельзя говорить.

— Но почему же?

— Потому что пока нельзя, — стоял на своем Сары. — Это тайна.

Работа в райкоме по-своему сказывалась на характере молодого человека. Ему казалось, он должен всегда владеть какой-нибудь тайной. Два дня назад он обратился к Демирову с просьбой взять в райком на работу конюхом Кару. Секретарь дал согласие. Однако Кара еще не приступил к своим новым обязанностям, и поэтому Сары считал преждевременным разглашать тайну о переходе брата на новую работу.

— Итак, Сары, твой брат идет на повышение? — продолжал допытываться завроно. — Может, он вернется к нам, в роно? Я был бы очень рад. Кара хороший, исполнительный работник. Передай ему мое предложение.

— Нет, — твердо сказал Сары, — человек не должен возвращаться туда, откуда ушел!

Джалилзаде, удивленный таким категорическим суждением, даже приостановился.

— Это почему же?

— Не должен! — повторил юноша.

— Но почему, почему? Или это тоже большая тайна? Скажи, Сары, почему человек не должен возвращаться туда, откуда ушел?

— Потому что у мужчины слово — одно. Если тебе было хорошо- зачем ушел? А если тебе было плохо — зачем возвращаешься? Разве не так?

— А я считаю иначе, Сары.

— Это ваше личное дело, товарищ Джалилзаде, — невозмутимо сказал юноша. Считайте как вам угодно.

— Это не мое личное дело, это наше общее дело, Сары! Понимаешь ли ты это?

— Возможно, это дело наше общее, однако у каждого своя голова на плечах.

Джалилзаде рассмеялся. Похвалил:

— Браво, Сары! Умеешь отстаивать свою точку зрения. Можно подумать, ты учишься в университете.

Юноша не понял:

— Где, где, товарищ роно?

— В университете. Есть такие высшие курсы…

— Разве есть курсы выше райкомовских? — удивился парень.

— Есть, Сары, есть, — улыбнулся Джалилзаде, предложил: — Давай пошлем тебя учиться.

Сообразительный, серьезный юноша все больше и больше покорял заведующего роно.

— Меня пошлет учиться сам товарищ Демиров, — сказал Сары. — У мужчины слово — одно. Нельзя кидаться на все то, что блестит. Говорят, за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Товарищ Демиров сам все решит.

— А если не решит, Сары?.. Ведь секретарь райкома занятой человек, тебе это хорошо известно.

— Как это не решит? Он решает дела огромного района, а я всего-навсего один человек из этого района.

— Я говорю, он человек занятой. В районе столько важных дел, ты можешь затеряться в этом множестве…

— Я никогда нигде не затеряюсь! — горделиво ответил паренек. — Почему я должен затеряться?… — Кажется, слова Джалилзаде задели его, он добавил: Прошу вас, пойдемте быстрее, товарищ роно!

Юноша прибавил шагу и обогнал спутника. Джалилзаде, человек уже немолодой, не мог поспеть за ним. Сары первый поднялся на балкон секретарского дома, доложил Демирову, что Джалилзаде пришел.

Услышав это, Демиров встал с постели, умылся холодной водой из рукомойника, встретил гостя у порога.

В этот день был закончен ремонт динамо-машины на городской электростанции. Под вечер засветились окна домов. Вначале лампочки загорелись едва-едва, потом постепенно накал увеличивался, стало достаточно светло.

Демиров провел гостя в смежную комнату, выдвинул стол на середину, чтобы абажур оказался как раз над ним.

— Я не знал, что вы больны, товарищ Демиров, — сказал Джалилзаде, как бы извиняясь. — Может быть, вам нужно что-нибудь? Скажите, пожалуйста…

— Спасибо, у меня все есть, — ответил Демиров, показал на папку в руках Джалилзаде: — Что это у вас?

— Хотел познакомить вас с работой нашего отдела, товарищ секретарь. Но, может, в другой раз?

— Вот и отлично, — улыбнулся Демиров, застегнул пуговицы своей домашней вельветовой, без подкладки, куртки. — Только мы совместим приятное с полезным: мы и о делах поговорим, и просто так поболтаем.

— Я давно собирался зайти к вам, звонил, как вы помните, но вы были заняты.

— Все хорошо помню, дорогой Джалилзаде. Действительно, Дел было много. А потом вот слег…

Завроно с сочувствием поглядывал на осунувшегося Демирова. Помолчав, сказал:

— Честное слово, товарищ секретарь, я не знал, что вы приболели… Нехорошо получилось…

— Не будем говорить об этом, — перебил его Демиров. — Прошу вас, садитесь, устраивайтесь поудобнее.

— Район у нас большой и, я бы сказал, сложный. Немудрено, если у человека голова заболит, — заметил Джалилзаде, подсаживаясь к столу.

— В шахматы играете? — спросил Демиров.

— Когда-то увлекался. Сейчас играю редко, от случая к случаю.

— Сразимся? — задорно предложил Таир.

— Сразимся! — в тон ему ответил гость.

Когда они доигрывали первую партию, Сары подал на стол чай. Пригубив стакан, Демиров покачал головой:

— Не обижайся, Сары, но чай у тебя не получился. Щепками пахнет, гнилыми щепками.

— Углей у нас нет, товарищ райком, — пожаловался сконфуженный юноша…

Джалилзаде придвинул к себе стакан и начал пить чай как ни в чем не бывало. Лишь сказал:

— Сары — молодец. Энергичный молодой человек.

Эта похвала нисколько не обрадовала юношу. Он потупился и неслышно вышел.

Шахматная партия закончилась в пользу хозяина дома. После игры завроно развязал свою папку и достал из нее большой лист бумаги, на котором была изображена схема школьной сети района. Демиров посмотрел, сказал серьезно:

— Гладко было на бумаге… А как, позвольте вас спросить, обстоит дело в действительности?

— Наш район не на плохом счету у Наркомпроса, — горделиво ответил Джалилзаде.

Демиров задумался, потирая пальцами лоб. Наконец высказал свое мнение:

— Что бы вы ни говорили, дорогой товарищ Джалилзаде, а в делах школьного обучения у нас не все так хорошо, как хотелось бы. Взять хотя бы выпуск в старших классах. Если в первом классе, к примеру, занимается тридцать человек, то до десятого класса из них доходит всего десять. А сколько из этих десяти поступает в высшую школу? Высшая школа — это конечный результат. Она дает народу и государству активных, высокообразованных работников, специалистов для каждой области народного хозяйства, промышленности, науки. Малыш, который сегодня шагает по улице с большим, не по росту, портфелем, завтра, возможно, крупнейший ученый с мировым именем, государственный деятель. Народное образование — это путь нашего развития и прогресса. Я сам педагог в прошлом. До того как меня послали в Москву на партучебу, учительствовал, преподавал в школе. Педагогическая деятельность сродни профессии садовника. Садовник затрачивает много усилий, прежде чем вырастет фруктовое дерево. Когда дерево начинает плодоносить, сам садовник может и не попробовать его плодов. Однако он всегда получает большое удовлетворение от своего труда. То же самое и в работе учителя. Он вознагражден прежде всего тем удовлетворением, которое получает от воспитания новой смены строителей первого в мире социалистического государства. Я не знаю более благородной профессии на свете, чем профессия учителя.