Виктор Малыгин - По дороге в завтра

Истомин не выдержал:

— Ты что?

— Дело есть.

— Говори!

— Ну, низы, подавай голос! — с расстановкой выговорил Букреев, тыча себя в бока, и, когда таким образом привлек к себе всеобщее внимание, сказал добродушно:

— Было бы вам известно, мы сегодня не завтракали.

Семен Михайлович надел зачем-то очки, постучал картонным футляром по столу:

— Почему, собственно, не соблаговолили?

— Не угостили, — тем же тоном ответил Букреев и заключил уже изменившимся голосом: — Все-то тут идет кувырком.

Истомин снял очки.

— Что идет кувырком?

Парень комично вытаращил глаза:

— Ну, Букреев, нам тут несдобровать.

Снова заговорил Истомин:

— Извините, молодой человек, не имею чести знать вас…

— Доброволец Букреев Михаил Петрович, — бойко подсказал парень, как будто изумясь, что его не знают.

Директор подбросил в руках карандаш:

— Так вот, доброволец Михаил Петрович, еще раз извините, вы говорите глупости. Ближе к делу!

Тот нимало не смутился.

— Зачем далеко ходить?.. Воды и той в общежитии нет. Умывались снегом, это кто, понятно, привык к культуре.

— И тебе не стыдно! — закипятился Истомин. — Почему сам не таскаешь воду? Вон какой вымахнул!

И это не смутило парня. Сунув руки в карманы полушубка, он пошел вразвалку к двери, но у порога повернулся:

— Волы стоят без дела, а я что… — Шлепнул широкой ладонью по лбу, проговорил, делая вид, что очень огорчен. — Нас тут не поняли, Букреев. — И вышел.

Истомин смерил Денисова выразительным взглядом: «Ну, что вы скажете на это?». Николай Тихонович подумал о Букрееве: «Такого обкатывать да обкатывать», невольно поморщился, вспомнив почему-то Бабкина. Знают ли они, сколько ждет их впереди трудностей?

— Да-а, — протянул Истомин, покачал задумчиво головой. — Видели птенца?

— Это еще тот народец, — сильно двигая губами, словно захлебываясь, проговорил Горобец.

Не обратив на него внимания, директор посмотрел на Ананьева так, точно его вынудили это сделать.

— Сколачивайте, Павел Андреевич, курсы да и шпигуйте парней, другого выхода нет. Узел на узле…

Истомин уже раньше думал о курсах. Он сказал, что заниматься с курсантами будут инженер, механик и опытные механизаторы из новоселов; под классы можно занять два полевых вагончика; для практических занятий надо пригнать из Зареченска трактор.

— А теперь, Николай Тихонович, — заключил Истомин, — пойдемте в столовую выяснять, почему не накормили людей.

— Впору хоть самому гонять быков, — сказал Истомин, когда вышли на улицу.

— Да где же их хозяин-то? — спросил Денисов.

— Трест направил эту скотину вместе с древним стариком Андрющенко в мое персональное пользование. Возчик попал в метель, заболел, провалялся здесь два дня да и уехал домой.

Семен Михайлович замолчал, задумался… Вдруг откуда ни возьмись на улице показался все тот же Букреев. Он шел медленно, словно кого-то поджидал. У Семена Михайловича возникло желание сбить спесь с ершистого парня. Вот они оказались лицом к лицу. Денисов спросил строго:

— Кто ты такой?

Букреев замялся.

— Специальность?

— Сигнальщик.

— Кто?

— Сигнальщик тральщика.

— Это что же, ты плавать на целину приехал?

Букреев отмолчался.

— Трактор знаешь? — спросил директор.

— Нет, — ответил Букреев.

— Почему?

— Не учили.

— Не учили? А сам… Своя голова есть? Что же ты будешь делать на земле без машин? Лопатой будешь ковырять целину?

Денисов улыбнулся парню глазами:

— У тебя, наверно, все же какая-то и гражданская специальность есть?

— Откуда? — усомнился Семен Михайлович. — Он и по земле-то, поди, мало ходил. Не видите? Морской волк.

— Приходилось быть шофером, — негромко сказал Букреев.

Его слова заглушил баритон Истомина:

— Вот что, сигнальщик, управляй волами. Штука весьма тонкая, под стать твоей морской специальности. И жаловаться перестанешь. Воду-то сам будешь возить.

Под столовую степняки заняли зал для пассажиров на вокзале, кухню оборудовали рядом в красном уголке. Пассажиры на станции появлялись редко, до приезда новоселов зал был пустым и тихим. Теперь его тесно заставили столами, за которыми почти всегда можно было увидеть молодых людей.

За одним из столов сидела худенькая невысокого роста девушка в яркой зеленой кофте, коротко подстриженная, с длинными ресницами, с тонкими, словно нарисованными бровями. Через плечо у нее была перекинута красная сумка, цигейковая шуба висела на спинке стула. То была москвичка Анисимова. Николай Тихонович улыбнулся, вспомнив, что именно для нее Бабкин требовал такси, когда прибыл эшелон с добровольцами.

Истомин и Денисов сели за соседний стол. Директор заказал чаю и спросил у официантки, почему оставили без завтрака новоселов.

— По причине поваров, — ответила та. — Не хватает их.

Вошли Букреев, Дрожкин и Маргарита Ляхова — трактористка, приехавшая с Украины. Букреев расшаркался перед Анисимовой, желая щегольнуть галантностью, и представился.

— Валентина, — отозвалась девушка.

— И ты познакомься, Коля, — сказала Маргарита.

Дрожкин покраснел и протянул руку:

— Николай!

— Очень приятно, — сказала Валя.

Дрожкин еще больше покраснел и спросил:

— А вы откуда?

Валя рассмеялась:

— Так всё и сразу…

Николай окончательно смутился.

Все сели.

Ляхова расстегнула аккуратный дубленый кожушок бежевого цвета с воротником из серого смушка, сняла с головы оренбургскую шаль и накинула ее на плечи. Подняла концы пышных черных волос, взбила их, локоны разметались по пуховому платку.

Она была одних лет с Анисимовой. Но они мало походили друг на друга. Маргарита отличалась сдержанностью и мягкостью движений. Казалось, все у нее — улыбка, голос, свет спокойных карих глаз — шло откуда-то из глубины. Валя же постоянно была точно до предела заведена упругой пружинкой. Резкие слова у нее всегда были готовы сорваться с языка, когда надо было улыбаться — она смеялась.

Букреев, весь вид которого говорил, что ему не в диковинку ухаживать за девушками, спросил у Вали:

— Откуда родом, где работали?

— Вот и снова заполняй анкету, — сказала она и звонко рассмеялась.

— Все равно придется… Кто мы по специальности?

— Угадайте.

— Маменькина дочка, вижу по рукам.

— Ма-ши-нистка, — призналась девушка.

Истомин, задумчиво мешавший ложкой в стакане, поднял голову, обратился к Анисимовой:

— Хотите в конторе работать?

Валя не ответила.

— Меня тошнит от бумажек, написанных от руки, — сказал Истомин и повернулся к Букрееву. — Ну-с, а вы, молодой человек, когда приступите к выполнению своих обязанностей? Пора и в плавание, моряк!