Виктор Пшеничников - Последние метры

Вскоре вернулся из отпуска начальник заставы. Пока огляделся, подоспело направление на многодневные курсы, на учебу. «Интересный» получался график: «энзе» на заставе - ставим крестик, вне заставы - нолик. Крестики-нолики, крестики-нолики - вовсе не забавная, не детская игра…

Да и некогда было разбираться в ее загадочных правилах. Во-первых, потому, что служба - требовательная, как царица, переменчивая, капризная, как дитя,- поглощала все время, а во-вторых, годовая проверка была не за горами.

Застава, на которой Тикунов оставался за начальника, зама и самого себя, довольно легко прошла через испытания, показав при этом прочные стабильные результаты. Конечно, до вершины «пограничного Олимпа» далековато, но и такие достижения радовали: не с неба ведь сыпались, своим трудом добывались. Солдаты в эти дни именинниками выглядели, глаза поблескивали. Да и проверяющие офицеры отряда - секретарь парткомиссии подполковник Стерлядкин, капитан Белоконь и майор Гордиенко - как будто остались довольны. Гордиенко на прощание пожал руку замполита, сказал откровенно:

- Нравишься ты мне, лейтенант, а чем, не пойму» Есть в тебе светлая искра. С удовольствием бы с тобой поработал.

Теплоту, с которой были сказаны эти слова, Тикунов запомнил.

А там, не успела, что называется, осесть дорожная пыль после отъезда проверяющих, и майор на заставу вернулся. Отметилось машинально г снова хмурый, будто чем недовольный.

Не успел Тикунов до конца разобраться в тонкостях переменчивого настроения «энзе» - перевели Тикунова на другую заставу. Вырос человек, его опыт, умение понадобились другим людям.

Урок истории с географией

- О личном будущем пока и думать забудьте! С первого дня придется впрягаться в работу по-воловьи. Сами знаете, застава нам досталась тяжелая. Выведем в передовые, тогда и пироги праздничные испечем. Какие будут предложения?

Странное дело: слушал Тикунов начальника заставы Машарова, и не уныние испытывал от «радужных» перспектив, а оптимизм. Казалось бы, отчего? Выходит, было отчего, если даже в пальцах будто иголками покалывало - так близко подошло нетерпение, горячий запал. Ну а что касается «воловьей упряжки», о которой упомянул старший лейтенант, Тикунову такой транспорт не в диковинку: «возил» дай бог, до сих пор плечи ломит…

Их было трое в канцелярии: начальник заставы Машаров, замполит Тикунов и прапорщик Рыжиков - костяк заставы. Молчали. Обдумывали обрисованное Машаровым. Рыжиков колупал пальцем отставшую фанеровку на столешнице; Тикунов сцеплял в гребенку свои крупные пальцы; Машаров ждал, чем ответят его помощники на вопрос.

- С актива надо начать, а с его помощью уж сколачивать коллектив,- первым высказался Тикунов.

- Порядок бы навести на заставе, внешний вид солдат - чтоб соответствовал,- подал голос Рыжиков.

- Значит, так,- Машаров отчеркнул ладонью по воздуху.- Актив, порядок и дисциплина. Что ж, программа плотная. Поздравляю с удачным началом.

И неожиданно расхохотался. Все трое не только еще не успели привыкнуть друг к другу, но, по сути, впервые собрались вместе. Просторный смех Машарова как бы снимал со всех напряжение, неизбежное при знакомстве людей, связанных общим делом. Но и требовал пояснений.

- Токарь у меня знакомый есть,- охотно поделился Машаров.- Показывал, как работает его токарный станок. Ну я и запомнил одну деталь: патрон трехкулачковый. А тут вдруг подумал, что сейчас мы похожи на кулачки этого патрона: впрягаемся в работу с трех сторон. Главное, как объяснил токарь, верхний слой с заготовки снять, ржавчину и наплывы, а потом обрабатывать легче. Нам бы тоже только начать…

Принялись, засучив рукава. По дороге длиною в год тянули обещанную Машаровым «воловью упряжку». Вывели-таки заставу в отличные, отобрав у ошеломленных соперников все знамена и призы передовиков. Можно было думать и о праздничных пирогах с начинкой, и о личных планах на будущее…

Просто? Говорят, все гениальное просто. А секрета, по сути, тут никакого нет, и рассказ о нем, в общих чертах, краток. Вот он. Лишь вначале тяжело было тронуться с места, когда медленный заставский воз тянул буксир мощностью в три человеческие силы. При разгоне тяга утроилась. А уж когда в гору пошли - тут впряглись всем личным составом. Таков финал. Как добивались единства? По-разному…

Вот, к примеру, колоритнейшая фигура - сержант Буряк. Была у него заметная привычка: по каждому поводу посвистывал этак многозначительно, словно ежеминутно труднейшие жизненные задачи решал. Ну занятой человек, и только.

Лейтенант Тикунов в то время еще только приглядывался, на ком бы свой выбор остановить, чтобы в скором будущем заложить костяк актива. Машаров и Рыжиков - каждый на своем направлении - вовсю жали на нерадивых, ни минуты им не давая покоя.

Ясно, что в такой обстановке командир отделения Буряк долгое время находился вне пристального внимания, ибо ни по званию, ни по должности не мог быть причислен к категории нерадивых. Но и усердия великого Тикунов в нем не разглядел. Наоборот, сержант избрал для себя стабильный прогулочный темп: меньше спроса. Замполита, когда Тикунов пробовал поговорить с ним о личном отношении к службе, выслушал с предельным вниманием - и только. Скорости или усердия не прибавил. Замполит после своих наблюдений поделился с Машаровым:

- С сержантом надо что-то решать. Погибает в нем организаторская натура.

(Вспомнил, как отделение Буряка было назначено на хозработы. Заготавливали дрова к зиме, и сержант громче всех подавал сигналы: «Давай, ребята, давай! Навались!» Воодушевлял, сидя на пенечке, несгибаемый, как будда.)

- А чего решать? - откликнулся Машаров.- Ты, Николай, веди его на границу, там с ним и поговори. Он перед границей, как перед матерью будет - все начистоту. Хочешь, вечером вместе пойдем?

Вечером брызнуло короткое солнце, сосны стали медноногими. Буряк шагал молча, не понимая, отчего на проверку службы нарядов офицеры пошли вдвоем, прихватив с собой и его?

До фланга добрались уже в сумерках. Внезапно Машаров спросил:

- А что, товарищ сержант, в какое время мы с вами живем?

- В обыкновенное, по-моему, нормальное время,- беззаботно ответил Буряк, пока не уловивший тонкого значения вопроса.

- Плохо, товарищ сержант,- искренне огорчился Машаров; в голосе его Тикунов услышал сквозь обычную легкую иронию неподдельность.- Очень плохо. Я думал, вы найдете более емкие эпитеты для времени, в котором живете! А вы судите о нем, как о настроении или температуре воды в ванной! «Обыкновенное, нормальное!» Да через каких-то пятьдесят лет потомки нам будут завидовать: в какое, скажут, время жили!

Ведь это не просто отрезок эпохи - это история, которая пишется на ваших глазах. Ис-то-рия! Только вдумайтесь : страна сейчас решает грандиозные народнохозяйственные задачи,- это, по-вашему, «обыкновенное» время? Космические корабли стали привычней автобусов - тоже «обыкновенное, нормальное» время?