Александр Старостин - Второй круг

— Да как сказать…

— Записал или нет?

— Нет.

— Что же вы тогда тут «анализируете»?

Петушенко продолжал «анализировать».

— Или вы считаете ниже своего достоинства отвечать на мой вопрос? — спросил Чикаев, стараясь сделать кроткое лицо.

— При чем тут мое достоинство? — буркнул Петушенко.

— А теперь хватит ломать комедию и встаньте! — не выдержал Чикаев. — Встаньте с земли и подойдите сюда.

— Слушаю вас.

— Что вы сделали за три часа работы? Вы конкретно?

— Было собрание, а потом подготовка, анализ дефектов…

— Не надо! Дефекты у вас такие, что их нечего анализировать. Ну а дефектов по датчикам, которые вы так усердно щупали, нет. И запомните, что я инженер, а не… Итак, на первый раз я вам в табеле проставлю на три часа меньше. Три часа вы не работали. А повторится, уволю, сами знаете, но какой статье. Вопросы есть?

— Зачем так нервничать? Все будет в норме.

— Лишаю вас еще и премиальных. Бог видит, я этого не хотел!

Чикаев заметил, что у других самолетов началось ускоренное движение. Загудели источники питания, вспыхнули прожекторы, освещая тела самолетов, задвигались тени.

Он направился к следующему самолету. Радисты развернули свои схемы, электрики последовали их примеру. Техник Лысенко мазнул себя по носу грязным маслом.

— Здравствуйте! — сказал Чикаев. — Что сделано за три часа? Конкретно. Запомните, что я инженер и мне голову морочить нет нужды. И пачкать нос не надо: мы не на театре.

Ответственный за самолет молодой инженер смутился и сказал:

— Я виноват.

— Рад, что вы не разучились смущаться и не научились лгать. Вы поняли свою вину?

— Да.

Когда Чикаев подошел к последнему самолету, ответственный за его подготовку бодро ответил:

— Самолет готов. Иду давать техническую готовность.

Чикаев был в бешенстве. Но, с другой стороны, ларчик просто открывался.

В три часа пополуночи на все самолеты была дана готовность.

Чикаев собрал техников и инженеров и спросил:

— Ну и что теперь будем делать?

Техники загалдели, намекая на какую-то будто бы неоконченную работу.

— Не надо! Тихо, товарищи, — поднял руку Чикаев, — я все-таки инженер, а не… Так что будем делать? Предлагаю навести порядок на перроне.

Народ зароптал.

Чикаев, а за ним вразвал, нехотя, с кислыми лицами вышла техническая служба из «рюмки». Так как начальник Базы шел чуть быстрее, то он первым достиг опрокинутой стремянки. Кто-то хотел поставить ее как следует, но Чикаев наступил на нее ногой и произнес речь.

— Представьте, что я иностранец. Я прилетел в Советский Союз и сошел с самолета. Я ничего не понимаю в авиации, и в России я впервые. Но вот я вижу опрокинутую стремянку — это первое, что я вижу! И что я подумаю? Я подумаю: «Непорядок». И сделаю фотографию, и помещу ее в желтой прессе. А чем мы хуже иностранцев? Ведь не хуже. А авиационных специалистов, как у нас, нет, пожалуй, нигде — все грамотные… Впрочем, вы люди и в самом деле грамотные. Чего это я вам мозги пудрю? Говорить больше не о чем.

Он повернулся и пошел в свой кабинет.

Предстоял рабочий день. Он решил и все последующие ночи провести на аэродроме.

«Надо купить электробритву, пасту и зубную щетку. Не ехать же ради этого домой».

С этого дня, или, правильнее скажем, ночи, была только одна задержка, да и ту Термоядерному удалось спихнуть на отдел перевозок. Ни в коем случае не следует думать, что главной причиной улучшения работы были «зверства» Чикаева (одного начальника смены он понизил, а с двух инженеров срезал премиальные). Просто создались объективные предпосылки для нормальной работы. Техники и инженеры были освобождены от ненужной беготни. Теперь инженер, находясь где-нибудь на дальней стоянке аэродрома, вытаскивал карманную радиостанцию и, предположим, говорил:

— Пришлите сюда слесаря. Диктую заказ. И агрегат такой-то.

Но появились и новые заботы. «Дело подлеца Мишкина» сделало вдруг неожиданный зигзаг и высунулось там, где его меньше всего ждали.

Как-то «сам» побывал в «рюмке» и отметил ловкую работу диспетчеров (за не вовремя выполненный заказ инженера они лишались премиальных) и сказал Чикаеву:

— Было время, когда мы засомневались в твоей реорганизации. Но теперь у меня к Базе претензий нет. Так держать! Сколько было задержек за месяц?

— По вине ИАС ни одной.

— Так и продолжайте.

Присутствующий тут же Линев тонко улыбнулся.

— Что? — спросил его «сам».

— Техника нынче пошла не та, — вздохнул Линев и развел руками, как будто был недоволен новой техникой, — надежная она теперь. Да и отдел расшифровки полетов кое-что вешает теперь и на летный состав. А раньше-то ведь все валили на технаря. Теперь можно работать и без задержек. Вот раньше трудно было: все на горбу — и никакого тебе «спасиба».

Чикаев оторопел. Термоядерный сделал стойку. Линев ласково заулыбался.

— Так, по-твоему, все последние мероприятия — игрушки? — нахмурился «сам».

Линев пожал плечами.

На ближайшее время намечалось для Самоедской одно событие — испытание аэросаней, построенных местными авиатехниками из подручного металла.

Росанов так близко принял к сердцу эту (будем уж реалистами!) забаву, словно делал последнее в своей жизни дело. Своим непонятным для окружающих энтузиазмом ой заразил и остальных. Поэтому сани были готовы раньше, чем это предполагалось.

Итак, сани с эмблемой летящей стрелы и надписью «Самоед» вместе со всем поселком ожидали, когда стихнет пурга.

Но Росанову не пришлось принять участия в испытаниях. Вечером, когда он был уже готов заснуть, явился Костенко.

— Тебе телеграмма.

Росанова охватил страх. Люция Львовна? Нина?

— Ну и дела! — засмеялся Костенко.

Росанов сказал хриплым голосом:

— Давай. Я ждал. Из дому?

— Да, из Москвы. Ну, тебе предстоит… Да что с тобой? Успокойся. Плюнь. Чепуха.

Росанов сглотнул, чувствуя слабость, и протянул руку.

«Москва Серия П Для инженера Росанова Немедленно следуйте…»

«Какое она имеет право приказывать?» — возмутился он, полагая, что телеграмма от Люции Львовны, и продолжал читать с некоторым недоумением:

«…следуйте Тикси силами откомандированного ранее обеспечения перевозок овощей московского техсостава приступите замене левого двигателя борт 4188 организуйте работу вне регламентов рабочего времени что будет отмечено для вас зпт техсостава денежными премиями тчк машина должна быть готова до 15 октября тчк ясность исполнения подтвердите».

Росанов улыбнулся и вытер внезапно взмокший лоб.

— Ну что? — спросил Костенко.

— Все в порядке, — пробормотал Росанов, — пока… все в порядке.

— Чего у тебя руки дрожат?

— Устал. Перебирали передний мост. Когда будет самолет?