Александр Старостин - Второй круг

А вообще он был доволен беседой: ему важно было знать, кто с каким настроением приходит к собранию.

— И между прочим, — продолжал Термоядерный, — сейчас Линев беседует с Иваном Петровичем и дает невиннейшие комментарии по интересующим его же самого вопросам. Вот об этом я и скажу ему. Рубану правду-матку открытым текстом, и все тут.

— Ну а если Иван Петрович спросит нас: «А кого бы вы хотели видеть на месте Линева?» — поинтересовался Чикаев.

— Есть кандидатура, — сказал Битый, рассматривая карту.

— Кто? — спросил Термоядерный.

— Подождите, товарищи, — Чикаев вырвал из блокнота четыре листочка, — пусть каждый напишет своего кандидата, и поглядим, совпадают ли наши пожелания.

Прыгунов, Юра и Чикаев сразу написали фамилию кандидата и сидели, накрыв написанное ладонями. Термоядерный повертел листок в руках и, отодвинув его, сказал:

— Сдаюсь.

— Откроем, — предложил Чикаев, собрал листки и прочитал: — Нерин, Нерин, Нерин.

— Да он говорить не умеет! — воскликнул Термоядерный.

— То, что надо, он скажет в наилучшем виде. Просто он не демагог и не болтун, — возразил Юра.

— Я попробую объяснить. — Чикаев поднялся и стал прохаживаться по кабинету. Он был явно доволен ходом беседы. — Ну, как говорится: «Не в ризе учитель — народу шут». Так кто же такой Иван Ильич Нерин? Ну, во-первых, Герой Советского Союза. Это уже немало. Один его вид чего стоит! Простодушный героизм и величие. У нас он работает не так давно, но проявил удивительную энергию и понимание происходящего. Не закоснел в своем величии. У него такой авторитет, что стоит ему слово сказать — и все сделают тут же. И не просто сделают, а с восторгом. Сам видел, как он походя сказал столяру из цеха: «Сделай скворечник». И на другой день скворечник висел. И сейчас висит около ангара. Представляете? Он пользуется настоящим авторитетом, а не по положению. К тому же он прекрасно знает работу летных подразделений и работу Базы. Он сумеет уладить конфликты одним своим присутствием. И кроме того, у него большой опыт партийной работы. Сейчас он в ОТК и своим отношением к работе подогревает всю смену. Он только головой сокрушенно покрутит — и некоторые уже готовы сквозь землю провалиться. Ну а сейчас все грамотные, и чем меньше будет болтовни, тем полезнее для производства.

— Кроме того, — добавил Юра, — его переход на другое место не оголит цеха.

Прыгунов горестно вздохнул.

— Ты что? — остановился Чикаев.

— Я думал, что избавился от человеческих отношений. Однако нет.

Тут, пожалуй, следует только добавить, что при беседе с Иваном Петровичем Чикаев так и не воспользовался своим приспособлением для оттяжки разговора.

Вечером, уже собираясь домой, Чикаев обнаружил у себя на столе письмо без обратного адреса с пометой «лично».

Он разорвал конверт и прочитал следующее: «Вы живете и не знаете, что инженер Росанов гуляет с вашей женой. Врежьте ему промежду рогов, чтоб голова не вертелась. С приветом. Котя».

Текст был составлен из заголовков газет. Письма такого изготовления время от времени приходили то к главному инженеру, то к Чикаеву. Сообщалось в них о том, кто выпивает, кто с кем встречается.

«Пусть гуляет, если охота», — подумал Чикаев и поразился своему спокойствию.

Был вечер. Он прошел к машине через ангар и, очутившись за воротами, остановился. В небе увидел красные вспышки самолетных мигалок, возникающие через равные промежутки времени. Представил пассажира, который, сидя у иллюминатора, глядит вниз, на россыпи огней и на мерцающую излучину реки.

Он стал думать о летчиках и ясно увидел пилотскую кабину, освещенную зеленоватым светом приборов, и неподвижные фигуры экипажа.

«Им легче прожить, — подумал он, — у них все перед глазами, и информация поступает через наушники. И ничего лишнего. Четкие, недвусмысленные ответы на любой вопрос. А мои «приборы» размещены неизвестно где и все врут.

После ночной смены Строгов сидел в диспетчерской и словно чего-то ждал.

— Вам кого? — спросил Росанов.

Строгов молодецки выхватил папиросу и, присвистнув в мундштук (Росанов однажды попробовал так же свистнуть, только у него ничего не вышло), закурил, хотя курить здесь в некотором роде и не полагалось.

Росанов оформил документацию для передачи другой смене и, дожидаясь сменщика, сел в кресло и вытянул ноги.

Он думал о том, как сделать свой участок наилучшим. «Разумеется, никакого прожектерства и никаких новинок. Впрочем, и начальство не позволит экспериментировать. Машина построена, крутится, а сунешь руку в колесо — оторвет. Как же добиться успеха в отведенных рамках?»

Появился главный инженер Прыгунов. Строгов, делая вид, будто не замечает его прихода, сказал:

— Как же это у нас выходит, товарищ Росанов? А-а? Ты, понимаешь, запустил движки, отгонял и па-арулил в сторону моря, а на втором движке, на капоте снизу, — следы масла? Как же так? А-а?

Прыгунов завозился с ключом.

— Как же так? — повторил Строгов и укоризненно покрутил головой, словно ожидая ответа на свой риторический вопрос.

«Ну и сволочь!» — подумал Росанов, стараясь не менять позы, чтоб не показывать своей злости.

Когда дверь за начальником закрылась, он сказал Строгову со всей кротостью, на какую был способен:

— Один ноль в вашу пользу, дорогой вы мой товарищ.

Строгов в ответ улыбнулся «заискивающе» и вышел вон.

Передав смену, Росанов позвонил Юре в ПДО:

— Надо бы с тобой повидаться и поговорить. Как у тебя со временем?

— А может, по телефону договоримся?

— Точно! — обрадовался Росанов. — Ведь недаром его изобрели. Значит, так. Мне нужны бортовые номера тех еропланов, которые летают с недогрузом или пустыми.

— Только покажи мне тезисы своего будущего выступления. Иногда выступление, сделанное с самыми благими намерениями, оборачивается во зло общему делу. Как говорится, «благими намерениями…» и так далее. Надо рассмотреть со всех сторон действие каждого слова, каждой паузы.

— Договорились. А что со Строговым?

— Чикаев сказал: «Он и в другой смене будет мутить воду».

— Его следует направить туда, где требуется работать руками и головой, а не языком. К примеру, в лабораторию по ремонту и регулировке каких-нибудь насосов. Во всяком случае, его нельзя подпускать к людям. Можно было бы нейтрализовать его его же методами, да неохота пачкаться. И, в конце концов, почему бы мне не воспользоваться тем, что мой друг занимает высокий пост?

— Оч хор. Как работа вообще?

— Очень просто. Беготни — никакой. Все, что нужно, есть… И еще, стараюсь каждого техника и механика поднять в его собственных глазах и в глазах товарищей. Скоро в смене будут одни асы. Ведь человек определяется только тем, каким его видят другие и каким он ощущает себя сам.