Александр Старостин - Второй круг

— Так ты чего это говорил про Чика-то? — перебил Филиппыч, так как про участок слышал уже раз сорок.

— Ну, так я этих реформаторов и прожектеров знаешь сколько видел за сорок лет своей долгой, безупречной и тра-та-та службы? Как псов нерезаных. То он цех «преобразует» в Базу. Представляешь, цех — в Базу! И плодятся сотни новых замов и помов, а самолеты в результате не летают. Это, мол, психологическая ломка, борьба нового со старым. Потом Базу расформировывают, потому что зашились, и сидим в назьме, и еще чирикаем как порядочные. Я так полагаю, если сидишь, так хоть не чирикай. То какие-то цеха объединяют, какие-то разъединяют, сегодня говорят одно, завтра — другое, люди нервничают, не понимают, к кому и к чему приспосабливаться. Какая уж тут, к дьяволу, работа! Там чего-то увидели в ФРГ — и нам подавай! Там кресло крутится — и нам подавай, чтоб крутилось. Там у них какая-то хитрая система связи — и нам подавай то же, мы не хуже немцев! Оно, конечно, не хуже, но зачем во время реорганизации все шкафчики из раздевалки спалили? Немец, он собственные шкафчики жечь не станет, он хитрый, он из этих шкафчиков такого наворочает. И нам же продаст втридорога, а мы купим за валюту. Вот я об чем толкую. Во всякой реорганизации главный принцип как в медицине: «Не вреди!»

— Чик не жег шкафчики, — сказал Филиппыч, — он парень неглупый. Соображает маленько.

— Помню, был у нас один тип. Увидел где-то в Италии в аэропорту всякие табло, мигающие лампочки и кнопки. И решил, что и у нас должны быть тоже лампочки. Стали долбить стены и тянуть кабели толщиной в ляжку хорошей бабы. Потом всякие стенды понатыкали во всех комнатах. Затратили, короче, средства, и немалые, а работали не специалисты по электронике, а какие-то шабашники. Короче, стены разворотили, живые деньги профурыкали, стенды поставили, а зачем они нужны, никто не знает. А инициатора куда-то передвинули. Кажись, на пенсию выперли. Впрочем, на стендах колбасу резали и распивали кефир. И стояла эта дребедень два года. Потом нагрянул партконтроль. Их иногда называют «народными мстителями». Ребята там грамотные, понимают, что если король голый, так нечего говорить, как он красиво одет. Им интересно, что же это такое наворочено и вокруг дырки, а также кирпичная пыль и строительный мусор. А им никто и объяснить не может. А они интересуются: «Зачем?» — «Да вот, в Италии видел кто-то такое: там тоже лампочки мигают, кнопки щелкают». — «А на кой черт им мигать?» — спрашивают народные мстители. «А кто ж его знает? Мы хотели как лучше». — «Ну, дорогие товарищи, давайте-ка разбирайтесь и доложите народу, куда вы дели двести тысяч». Тогда новый начальник решает устранить последствия бурной деятельности своего предшественника. Решает продать по-шустрому все «оборудование» в Энск, в учебный центр, пусть, мол, на нем молодежь изучает электронику, тем более в Энске, в этом центре, имеется свой человек, какой-то снабженец. Едет от нас шустрый товарищ продавать стенды и все прочее. Ну, там, само собой, аппаратуру обещают купить. Короче, аппаратура едет в Энск по железной дороге. А пока она путешествовала малой скоростью, в Энске поинтересовались: «А что это за аппаратура и зачем она нужна?» И, не заплатив денег, тем более «свой» снабженец был взят под стражу, отправляют все назад и тоже малой скоростью. Привозят. Железнодорожники никак не поймут, кому вся эта ржавая рухлядь предназначается, и загоняют платформы на запасные пути. Ну и тут мальчишки, юные техники, начинают курочить современную технику. Ну и так далее.

— Но это ведь было не у нас, а в Энске, — сказал Филиппыч.

— Неважно, что не у нас. А обидно.

— Конечно, обидно. Ну а шкафчики Чик не жег. Он малый грамотный. Соображает.

— То-то грамотный. Короче, я ему говорю: «Кончай чудить. И до тебя было много умников — все ушли в сторону моря. И что бы ты ни придумывал, все упирается в конечном счете в технаря. Он — хозяин на самолете. Ты его не дергай, не надо. Ты ему уют создай. Он покувыркается на морозе градусов в тридцать с бодрящим ветерком, так хоть теплушка была б приличная и горячая вода. А он свое: «Нельзя жить категориями «Блерио». База должна быть современной. У нас сейчас как на войне: либо мы ее, либо она нас — старая система то есть. И люди у нас ничем не хуже американцев, а технари, пожалуй, и пограмотнее будут и порасторопнее». — «Вот, — говорю, — и позаботься об людях. Хватит болтать о заботе». А он свое: «Я буду не я, а База наша станет лучшей не только…» Ну, будто бы он и американцам нюх начистит в смысле работы. «А тогда, — говорит, — я не то что аквариум поставлю в раздевалке, — это в мой огород, — а сделаю бассейн с лебедями и Дом авиаработников выстрою получше твоего Дома журналистов с бильярдной, спортзалом, золотыми рыбками, не говоря уж о пиве с раками. Ничего не пожалею». — «И сколько ждать этого пива с раками? — спрашиваю. — До старости? А ведь цель каждого поколения — это оно само, а не какие-то мифические потомки, которые, может, и пива пить не станут». Ну я, конечно, не поддерживал его особо в его прожектах. По этому поводу мы и грызлись как кошка с собакой, он меня называл консерватором. А я ему говорю: «Все по-новому да по-новому. Когда же будет по-доброму?» И он меня возненавидел. И знаешь за что?

— Мешал ты ему, Коля, — объяснил Филиппыч. — Чего ж тут неясного?

— Да нет, не то. Я ему свинью подложил, чтоб он возненавидел меня по-настоящему и организовал против меня остальных. Уже была эта самая диспетчерская, работники недовольны, ропщут, кое-кто увольняется, дела идут из рук вон плохо, то есть задержки были. Я успокаиваю людей как могу. Не волнуйтесь, товарищи, без паники, сохраняйте наружное спокойствие, скоро все вернется на прежнюю колею. Бедный Чик с лица спал — в гроб иных товарищей порумянее кладут. Не понимает, где просчитался.

А ведь все по его расчету должно быть, как в лучших домах. Гладко было на бумаге, а на деле все кувырком. Я ему говорю: «Ну как? Не слушались меня!» А он только рукой машет: шел бы, мол, я подальше. И вот он торчит на аэродроме неделю. Неделю спит не раздеваясь в своем кабинете на клеенчатом диване. Секретарша покупает ему зубную щетку, электробритву и все такое. Он ищет, где ошибка, и зверствует. Вообще, пока он торчал на аэродроме, все самолеты вылетели вовремя. Он собирает начальников и спрашивает: «Ну, дорогие товарищи, можно работать без задержек?» А один возьми да ляпни: «Вам-то хорошо: вы пришли, попугали да ушли, а нам с этими людьми постоянно жить». Чик и говорит: «Вы не на месте. Я вас снимаю». А другому товарищу: «Займите место погибшего командира!»

— Так какую же ты ему свинью подложил? — поинтересовался Филиппыч.

— Короче, он устал, вымотался, а тут ему предложили совершить прогулочку в составе делегации авиаработников по новой трассе в Мозамбик. Он, конечно, рад прокатиться в Африку да передохнуть от реорганизационной свистопляски. А я в разговоре с Иваном Петровичем возьми и ляпни вроде как по наивности: «Нехорошо, мол, оставлять корабль без капитана в такое время». И Чику намекнули. А он парень сообразительный, намек понял, не поехал, хотя паспорт уже был на руках. И мне за это дело отплатил. Чего и требовалось. Ты понял игру?