Юрий Абдашев - Ветер удачи

Один из немцев широко взмахнул руками, ноги его подкосились, и он упал навзничь. Остальные залегли в снегу и открыли огонь одновременно и по «бойнице» и по площадке, где стоял пулемет Кирилла. Пули визжали, рикошетом отлетая от окал. Но Кости на прежнем месте уже не было. Пригибаясь за скалами, он бежал по широкой дуге к тому месту, где под обрывом притаилось около десятка егерей, остановленных огнем Кирилла.

Костя улучил момент, выглянул из-за гребня. Немцы лежали внизу, совсем близко. Он прикинул на глаз расстояние. До них было не больше сорока метров. Ближе не подберешься. Костя выдернул из-за пояса ручные гранаты. Они были холодные, темно-зеленые, одетые в ребристые стальные чехлы. Оттянув рукоятку и поставив первую гранату на боевой взвод, он широко размахнулся и метнул ее вниз. Следом полетела вторая граната. Он не видел, как они рванули. Опасаясь осколков, Костя присел за каменной плитой. Он видел только, как семь человек побежали, скользя и падая, вниз по склону, и для острастки послал им вдогонку короткую очередь. И тут же возле него запели, зацокали по камням пули.

Несколько автоматчиков с левого фланга залегшей цепи открыли по нему суматошный огонь. Но им сразу же ответил пулемет Другова. Дольше оставаться здесь не имело смысла. А то, что по нему стреляли, так это просто отлично. Надо почаще менять позиции. Пусть думают, что на перевале их больше, чем на самом деле. Нет, не зря его поставили старшим в заслоне. Пусть капитан говорит все, что угодно. Враг уже потерял несколько человек, а у него все целы и невредимы. Трое почти против целого взвода! И они держат оборону, и у них получается. Значит, можно их все-таки бить, гадов!

— Ну как твои четверо? — спросил он Силаева, повалившись возле него в снег.

— Их уже трое, — не поднимая головы, ответил Федя.

— Азбука войны, дорогой. Теряет тот, кто прет на рога, выигрывает тот, кто держит оборону. Честно говоря, я не хотел бы сейчас быть на их месте. Лезть на такие скалы, под пулеметный огонь… И снег, понимаешь, в морду.

В воздухе с легким подвыванием одна за другой прошелестели две мины. Они разорвались на обратном скате. Хлопок был негромким.

— У нас, понимаешь, пробка в забродившем вине громче стреляет, — пренебрежительно отмахнулся Костя. — Мина, клянусь, с чекушку величиной… А ты работай, работай! — И тут же, вспомнив о чем-то, он кинулся к блиндажу.

На правом фланге цепи немцы зашевелились вновь. Трое сделали короткие броски и снова залегли. Кириллу пришлось дать по ним еще одну очередь. Зеленоватая светящаяся трасса прочертила в снегу дымный след. Крайний немец как-то странно пополз в сторону, упираясь ладонями в снег и волоча за собой ноги.

«Кажется, одного зацепил, — подумал Кирилл. — Лиха беда — начало». И вдруг он впервые по-настоящему поверил, что они смогут держать перевал, пока есть патроны.

Опять прошелестели мины. Теперь они разорвались внизу у первого скального порога.

В эту минуту на седловине появился сержант. В одной руке он держал лом, а в другой красный шерстяной шарф. Жестом, более картинным, чем позволяла обстановка, Костя с размаху всадил лом в кучу смерзшегося щебня и ловко привязал к нему шарф за длинные кисти. Поток воздуха тут же подхватил его, и он взлетел, забился на ветру, как адмиральский вымпел.

— Хорош! — воскликнул Костя, довольный своей затеей.

— Зачем это? — повернулся к нему Федя. — Чтоб лучше видели, куда бить?

— Пускай! — крикнул Кирилл. — Это пролетарский стяг! Это наша последняя баррикада!

Федя безнадежно махнул рукой и отвернулся.

— Немец, понимаешь, от этого цвета сатанеет, как бык, — пояснил Костя с пафосом.

Кирилл привстал на локтях:

— У меня второй диск пустой!

— Работай, Федя, поспеши, дорогой, — подгонял Костя. — Диски я сам набью.

Он вынес из блиндажа начатую цинковую коробку с патронами и побежал с нею к брустверу, за которым лежал Кирилл. Внезапно острая боль обожгла ему левую ногу. Он швырнул цинк к пулемету и потрогал бедро. Боль притихла, но нога словно бы одеревенела. Сержант удивленно посмотрел на руку: пальцы были испачканы кровью.

— Они, понимаешь, не так уж плохо стреляют, эти гады, — сказал он с нарочитым спокойствием.

— Ты что, ранен? — приподнялся Кирилл, заметив на пальцах сержанта кровь.

— Ерунда, в мякоть, наверное…

Кирилл не успел ничего сказать, вражеская цепь зашевелилась и сделала рывок вперед. Пулемет его рявкнул и смолк. На морозе остывающий вороненый кожух быстро покрывался прозрачным налетом с серебристо-дымчатыми узорами.

— Сам перевяжешь? — отрываясь от приклада, спросил Кирилл.

— Ерунда, — повторил Костя, — все сделаю сам. Вот только набью патроны. Пулемет не должен молчать.

— Послушай, дай-ка бинокль, — насторожился Кирилл. — Похоже, не к нам подмога подоспела, а к ним. — Он выхватил у сержанта бинокль, поднес к глазам, но тут же добавил с облегчением: — Слава богу, только один! С автоматом. Скорее всего связной…

Стоя на коленях, Шония протянул руку, чтобы передать Другову заряженный диск, но тут возле самого блиндажа взорвалась мина. Засвистели осколки. Кирилл прижал к камням голову. На месте взрыва осталась мелкая воронка, по краям которой дымился порыжевший снег.

— Такого уговора не было, — сказал сержант. — А ну-ка, закати им хорошую порцию, дорогой. — Он сорвал с груди ППШ, вскочил и тут же почувствовал, как горячая кровь струйкой побежала вниз по ноге.

Однако Кирилл не стрелял. Он снова наблюдал в бинокль за странным немцем в перетянутой ремнем маскировочной куртке и таких же белых штанах. Связной уже не шел, он бежал к своим, на ходу стягивая через голову ремень автомата. Занятые делом минометчики не обращали на него внимания.

Костя поднял автомат и дал по залегшей цепи прицельную очередь. Одну, вторую…

Прямо перед глазами блеснул тусклый желтый огонь. Что-то хлестануло его как щебнем. Костя отпрянул назад. Он услышал звон в ушах и почувствовал отвратительную, подступающую к горлу тошноту. Тело сделалось деревянным, руки больше не слушались его. «Не везет, — успел подумать он, — второй раз за день…»

Кирилл с недоумением смотрел на Шония, выронившего автомат, который тупо стукнулся прикладом о мерзлую землю. Костя медленно сгибался, словно переламывался пополам, держась за живот обеими руками. И вдруг завалился на бок, поджимая колени к самому подбородку. Правая нога его дергалась, ерзала по снегу, будто искала и не могла найти точку опоры.

— Федя! — закричал Кирилл. — Сержант ранен! Быстро перевяжи сержанта!

Пока Силаев занимался Костей, Кирилл еще раз поднял бинокль и не поверил своим глазам. Связной, не добежав нескольких шагов до минометчиков, вдруг остановился, вскинул автомат и открыл по ним огонь. Это было что-то невероятное! Он расстреливал их почти в упор. Со всех сторон к месту происшествия бежали егеря, строча на ходу из своих «шмайсеров».