Юрий Абдашев - Ветер удачи

— Много повидал, наверно? — похлопывая парня по плечу, сказал Святослав Владимирович. — Небось исходил полсвета, а?

— Да приходилось, — явно смущаясь, неопределенно отвечал Сережка. Ему трудно было отвести взгляд от костылей, прислоненных к столу, хотя он и делал над собой усилие. — Вот недавно вернулись из Индийского океана. Заходили на Маврикий, брали пресную воду в Порт-Луи.

Святослав Владимирович так и подался вперед всем телом, и губы раздвинулись сами собой, и рот приоткрылся в напряженном внимании. Перед ним был первый знакомый человек, побывавший на Маскаренах. Даже Вера Алексеевна, возившаяся на кухне, появилась на пороге, взволнованная услышанным.

— Ну и как? — выдохнул наконец Святослав Владимирович. — Рассказывай, что ты там видел!

Сережа достал из кармана свернутый в несколько раз изрядно потертый газетный лист.

— Это вам на память, — сказал он небрежно, буквально вспотев от гордости и сознания собственного великодушия, — тамошняя газета. Вот видите, наши ребята на фотографии, вот это я в темных очках, а это… Вы что, не узнаете?

Святослав Владимирович разглядывал молодую на вид женщину в окружении наших военных моряков. Она была довольно привлекательна, хотя лицо ее и показалось ему несколько более широким в скулах, чем следовало. Разделенные на прямой пробор и подобранные на затылке густые темные волосы, ямочка на подбородке, белозубая улыбка, целая гирлянда из тонких, видимо, недорогих бус на смуглой шее и легкая открытая блузка, полы которой были завязаны толстым узлом под грудью. Что-то неуловимо знакомое почудилось ему в ее облике. Но кто она, где он мог ее видеть?

— Так и не узнали? — улыбнулся Сережка с некоторым оттенком снисходительности.

— Черт его знает, — неуверенно протянул учитель. — Вроде бы где-то и видел…

— А вы повнимательнее, Святослав Владимирович, ну же, — подбадривал его гость. — Эх вы! Это же Брижит Бардо!

— Вон оно что, — поднял брови учитель. — Выходит, и ты приобщился к европейской цивилизации. Поздравляю, брат, поздравляю!

Сережка сбегал на терраску, где оставил свою бескозырку, и вынес оттуда нечто изящное, матово-белое, затейливо-резное, в чем хозяин без труда узнал великолепный сросток кораллов, целый маленький куст. Когда Сергей пощелкал по нему ногтем, он издал глуховатый фаянсовый звон.

— Это тоже вам, — сказал он уже совсем просто, — на память об Индийском океане.

— Ну, брат, вот за это спасибо!

— Там у пирсов ими торгуют туземные пацаны, такие смешные, цвета жареного кофе, только зубы и белки глаз сверкают. — Он чувствовал, что наконец-то угодил учителю, и от этого ему стало легко и весело.

— Скажи, Сережка, только честно, как на духу, — наклонился к нему Святослав Владимирович, — тебе там очень понравилось? Это действительно прекрасные острова?

— Это надо видеть… Чайные плантации, как стада зеленых овец на склонах. — Ему так понравилось это сравнение, что он слегка покраснел от удовольствия.

— Зеленых? — улыбнулся Святослав Владимирович.

— Ну да. А гигантские морские черепахи, — он оглядел комнату, — величиной, ну вот с этот стол, честное слово! Может, даже и больше.

— Говорите, говорите, Сережа, — кивнула ему Вера Алексеевна. — И Святославу Владимировичу, и мне это действительно интересно.

Но парень и сам видел, как пристрастно ловил каждое слово учитель, и это окончательно подхлестнуло его.

— Прекрасная земля! — добавил он. — Если бы мне сказали, что там могут умирать люди, я бы, наверное, никогда не поверил…

…В принципе можно было бы считать, что жизнь Святослава Владимировича складывалась после операции неплохо, или «по восходящей», как говорил он сам, если бы не опасение за вторую ногу. По словам врачей, ампутация не избавляла его от болезни, а лишь ликвидировала опасный болевой очаг, угрожавший жизни. Поэтому естественно, что он, хотя и не был по природе мнительным человеком, не мог не прислушиваться ко всякому покалыванию в голени, к случайной судороге, к усталости мышц, не думать, что вот это, наверное, оно и есть и нечто похожее было уже когда-то с его левой ногой. Но проходило время, тревога оказывалась напрасной, и он вздыхал с облегчением до очередного приступа сомнения и подозрительности к самому себе.

Но однажды, примерно месяцев через десять после того, как они с Верой поселились в Якорном, он почувствовал настоящую «ту самую» боль в теперь уже единственной правой ноге. У него даже пот выступил на лбу. Не от боли, от ужаса.

Где-то в глубине души он надеялся, что боль больше не повторится. Но она повторилась, хотя и не в такой степени. Однако для него теперь и этого было достаточно, чтобы окончательно решить для себя: скрывать дальше нельзя, надо что-то предпринимать, и немедленно.

Правда, Вере он не сказал о приступах боли, просто сделал вид, что хочет проконсультироваться у специалистов, тем более что еще накануне Нового года один из его бывших учеников, Роман Анохин, прислал письмо из Москвы, в котором вместе с поздравлением приглашал его к себе в клинику хирургии сосудов. С позапрошлого года он работал там ассистентом. Клиника была новая, и сразу же после защиты кандидатской диссертации его взяли туда как подающего надежды специалиста. Роман сожалел о том, что поздно узнал о болезни Святослава Владимировича.

«Хирургия сосудов — наука молодая, — писал он, — но кто знает, может быть, именно ей принадлежит большое будущее. Во всяком случае, все самые значительные силы в этой области сосредоточены у нас, и, попади вы к нам раньше, возможно, исход оказался бы более благоприятным».

Святославу Владимировичу повезло: пятнадцать его бывших учеников теперь работали в Москве. Через одного из них, занимавшего довольно ответственный пост в нефтяном главке, ему удалось забронировать номер в гостинице «Пекин» на площади Маяковского. Гостиница устраивала его главным образом из-за своего расположения. Станция метро, остановка троллейбуса, такси — все под боком.

Номер оказался слишком большим, с высокими лепными потолками, громоздкой и не очень удобной мебелью и двумя кроватями, упрятанными в подобие алькова, отгороженного зеленой портьерой от остального помещения. Огромное окно выходило на Садовое кольцо, где подземный туннель пересекает улицу Горького, и от гула вырывающихся оттуда машин в окнах всю ночь дребезжали стекла.

Святослав Владимирович и Вера Алексеевна не успели расположиться и разобрать вещи, как затрещал телефон. Звонил Миша Башкирцев, теперь уже капитан второго ранга, работающий в Министерстве обороны. Миша предупреждал, что завтра вечером все ребята, «весь наш клан», так он сказал, нанесут им неофициальный дружеский визит. Приходилось поражаться, как четко у них поставлена служба оповещения.