Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

— Слушаю, слушаю.

Я был тоже несколько смущен, но еще попытался отстоять свою версию образа этого хмурого групповода.

— А как же насчет того, что Сергеев любит выставляться?

— Если честно, так он на это все права имеет. Знает он куда больше моего. Мне бы, если честно, подучиться бы у него не мешало. А то все других учу, учу, а сам… Вы меня слушаете?

— Да-да, спасибо вам, Андрей Григорьевич.

— Гаврилович…

— Ох, простите, Андрей Гаврилович!

— Это вы меня извините, что на парня наговорил. Нервный я на работе. И другим нервишки цепляю, а больше — себе самому. Только дома и отхожу в размышлениях. И то, пока не всполошатся мои гангстеры…

— Кто?

Вместо его ответа я услыхал в трубке какие-то воинственные кличи и популярную песенку из «Бременских музыкантов»:

Стало ясно, что «гангстеры» — это малолетние пацаны папаши Крутых. Хотя нет, и в этом я ошибся — не пацаны, ибо Крутых простонал умоляюще:

— Машка, Любашка! Отвяжитесь, дайте поговорить с человеком! — И, перекрывая их разбойничьи вопли, сообщил человеку, то есть мне: — Извините, бога ради! Наговорил я про Сергеева много, а покороче надо бы так: толковый он парень, интересно с ним, жаль было бы, если б чего такое… Вы меня слышите?

— Слышу, слышу, Андрей Гаврилович. Спасибо, что позвонили.

— Может, вы еще чего у меня спросите, если надумаете?

— Если надумаю, обязательно спрошу.

Его голос опять вытеснялся воинственным дуэтом Машки с Любашкой:

Потом сквозь них опять прорвался бедный отец:

— Еще советую поговорить с Куликовым. Владимир из прочих приятелей Юрия потолковее. И получше…

Это было последнее, что он успел мне сообщить — гром, треск, хоровой детский рев оборвались короткими гудками.

Всё, обещаю: больше никаких прогнозов насчет поведения персонажей этой истории. Будем сначала слушать, а уж потом предполагать, кто что и про кого скажет.

И вообще, на сегодня хватит. Если вы не забыли, а я-то об этом отлично помню, меня сегодня вечером ждет моя Лека.

Я пронзительно глянул на телефон, умоляя его больше не звонить сегодня. И на случай, если телефон все же не внемлет моей мольбе, покинул кабинет чуть ли не бегом.

Теперь я расскажу, чем мне была знакома комната Юрия Сергеева. Всего лишь тем, что она похожа на мою. Все то же самое — шкаф, тахта, телевизор, журнальный столик, книжные полки. И та же японская стереоткрытка за стеклом: девушка с длинными волосами, закрывающими один глаз, но если ее чуть повернуть, волосы отхлынут назад, а глаз откроется и даже игриво подмигнет.

Разве что только нет у меня лучшего друга — попугая Мики. И нет кляссеров с марками. Мое увлечение другое — букинистика. Нет, у меня, увы, не наблюдается уникальной библиотеки. Но все же немало старинных книг. У меня свой конек, что ли: прижизненные издания писателей. Я даже сам себе толком не могу объяснить, почему меня интересуют именно прижизненные, Мне почему-то кажется, что они самые… ну, что ли, правильные. Что книжка, которую когда-то держал в руках ее автор, наиболее верно передает его мысли, чувства — все то, о чем он писал. Что, может быть, за истекшие с того времени годы или века в книгу вкрались какие-то неуловимые изменения, исказившие написанное автором изначально. Я понимаю, это только мои домыслы и вымыслы, просто ерунда какая-то. Я все понимаю умом. Но сердцем…

Может быть, именно поэтому я и познакомился с Лекой — продавщицей букинистического магазина? Нет, чушь, конечно. Познакомился — да, потому что пришел туда за книгами. Но потом-то… А что потом? Третий год встреч… «Они встречаются» — так сказала Таня?

И сейчас мне тоже пора на встречу. Лека уже ждет, а я все еще без галстука. Однако раз я уже выбрит и в свежей сорочке, то галстук — дело минутное. Я завязываю его автоматически, даже не глядя в зеркало, надеваю пиджак, хлопаю себя по карманам, проверяя наличие бумажника, ключей, расчески, и…

И вновь раздается звонок. На этот раз не телефона. Звонят в дверь.

Квартира моя, как я уже сообщил, коммунальная. Тоже как у Юрия Сергеева. И тоже сидим мы с соседями на чемоданах, ждем новых ордеров по случаю сноса старого дома. Соседи мои… Нет, потом доскажу, потому что звонок повторился, а соседей дома нет, значит, приходится открывать мне.

На пороге стоял долговязый и длинноусый дядька с чемоданом в одной руке и большой плетеной корзиной — в другой.

— Добрый вечир! — пробасил он, мешая русские и украинские слова. — А чи дома Петро Семенович Тищенко?

— Нет, у них никого…

— А колы воны будуть?

— К сожалению, не знаю.

— А чого мы на порози размовляемо?

Дядька крайне удивился этому обстоятельству, шагнул через порог, опустил на пол чемодан и корзину, аккуратно прикрыл за собой дверь и лишь после этого протянул мне ладонь-лопату.

— Будьмо знайоми: Карпо Иванович!

— Илья Петрович. — Я ответил рукопожатием, несколько недоумевая, но подчиняясь его напору.

А дядька уже озирал с откровенной заинтересованностью нашу прихожую.

— Так що, не знаете, где воны есть?

— Не знаю.

Дядька широко развел ручищами-граблями.

— Як чудно у вас в городе: нихто ничого ни про кого не знаеть! А от у нас у Санжарах кого ни спытай: куды пошел, що робыть, к примеру, Карпо Иванович Кутовой, то есть я, так тебе даже мала дытына все скажеть!

— А вы из Санжар?

Этот вопрос я задал, признаюсь, безо всякого интереса, просто чтобы превратить дядькин монолог хотя бы в подобие диалога.

— Ага, из Санжар, — подтвердил он. — Петру та Лизке, сусидам вашим, привез от сына привет.

— А у них есть сын?

На этот раз я действительно заинтересовался. Дядька прямо окаменел, онемел от изумления. А потом возмущенно выдохнул:

— Тю! Не знать, чи есть у родного сусида дети!

— Почему? — Я несколько обиделся. — Я отлично знаю, что у них есть дочь, она замужем, в гости сюда приходит…

— Так то — сюда! А що у них сын живет в Полтаве и що у того сына недавно народился свой сын, то есть вашему родному сусиду — внук, про это вы знаете?

— Про внука не знаю тем более.

Не скрою, я был смущен. А дядька разбушевался, загрохотал своим басом.

— Так слухайте, я вам усё розкажу! Сын Петра и Лизки — Мыкола — у нас у Полтаве районным народным образованием заправляеть. И я у него в подчиненных учителях хожу. А Петро с Лизкою, як мы с ним — совсем молоденькие хлопчики — с войны пришли, тоже у Полтаве жил, пока дочка сюды замуж не вышла и бабу Лизу с дидом Петром за собою не переманула. А еще, раз вы не знаете, где ваши сусиды, то я вам скажу: Петро после работы пиво из цистерны дуеть — он тильки из цистерны пиво признаеть, нияких бутылок! А Лизка по магазинам носыться, ковбасу ему покупаеть — он здорово ковбасу любить, глотаеть не прожовуючи!