Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Дядька произносил свой пламенный монолог, стоя посреди прихожей, а я покорно стоял рядом и слушал.

Ах, где ты, где ты, золотая середина? Одни не знают о других ничего и хотят знать еще меньше. Другие же знают всё, но желают знать еще больше. Где ты, где ты, золотая середина… Стоп! О чем это я? Меня ведь ждет Лека!

Воспользовавшись тем, что дядька на миг остановился, чтобы перевести дух, я вклинился в эту паузу.

— Карпо Иванович, вы в моей информации не нуждаетесь, даже сами можете меня проинформировать. Извините, я спешу, а вы подождите ваших друзей. Хотите — у них, хотите — у меня…

— А я усё погляжу, — заверил он. — И у вас, и у них.

Он безо всяких церемоний, не скрывая доброжелательного любопытства, отправился в мою комнату. Я озадаченно посмотрел ему вслед. Еще раз глянул на себя в зеркало у вешалки — ничего, хорош. Открыл дверь…

И конечно, в этот момент зазвонил телефон.

Я чуть замешкался, но все же решил уйти, не откликнувшись на звонок. Однако из моей комнаты вынырнул Карпо Иванович и доложил:

— Телефон дзвоныть!

Как будто я сам не слышал.

Телефон снова выдал требовательную трель. Пришлось снять трубку.

— Сергеев слушает.

— Это говорит Таня! Мне необходимо вас увидеть!

Голос ее был звонкий и взволнованный.

— Что случилось? — насторожился я. — Есть что-то от Юрия?

— Нет… Но мне надо вам рассказать… сегодня, сейчас!

— Сейчас, Таня, я не могу. Может быть, завтра?

Карпо Иванович, будто слышал наш разговор, проворчал недовольно:

— От дела! Ему говорят: нужно сегодня, а он — завтра!

И Таня, тоже словно услыхав его реплику, взмолилась:

— Да-да, очень нужно сегодня!

Что мне оставалось делать? Я сказал:

— Сейчас приеду.

И удалился, не без раздражения хлопнув дверью. Но все равно успел поймать пущенный мне вслед одобрительный возглас дядьки:

— От! Это по-нашему!

Таня жила в новой двенадцатиэтажной башне светлого кирпича. Несколько таких кооперативных домов-близнецов построили в новом районе. Меня туда примчало такси, и я, сохраняя набранный ритм движения, вылетел из машины, влетел в подъезд, метнулся к лифту… но здесь мне преградила дорогу лифтерша в круглых роговых профессорских очках, забавно контрастировавших с ее добродушно деревенским ликом в белом платочке. Она вынырнула, как из засады, из какой-то каморки под лестницей и строго направила мне в грудь свой сухонький перст.

— Гражданин! Вы к кому?

— К Тане, — по инерции кратко сообщил я и поправился: — К Татьяне Борисовне Ермаковой.

— Пожалуйста, — смягчилась вахтерша, оценив мою вполне респектабельную внешность. — Квартира сорок четыре, седьмой этаж. Она уж третий час как пришла.

— Спасибо, — кивнул я и не удержался: — А это обязательно — спрашивать: кто, куда, к кому?

Вместо ответа лифтерша указала на красочно исполненное и забранное в рамку под стеклом объявление. Оно гласило: «Уважаемые гости! Задавая вам вопрос, к кому вы пришли, наш работник не проявляет бестактность, а выполняет решение общего собрания ЖСК».

У меня не было больше вопросов. Только та же мысль: как все-таки разнообразна жизнь! Одни не знают ничего даже про своих соседей по квартире, а другие знают всё про все двенадцать этажей и даже именно за это зарплату получают.

Ну да ладно, поехали дальше. На седьмой этаж, в квартиру сорок четыре.

В первый момент я решил, что ошибся номером. Дверь мне открыла худенькая, с короткой мальчишечьей стрижкой, похожая на подростка девушка в свитерке и джинсах.

— Спасибо, что вы пришли! — тихо и взволнованно воскликнула Таня.

— Ну что вы…

Я был несколько смущен этим порывом.

— Проходите, пожалуйста.

Таня повела меня в комнату, а я шел и все приглядывался, с трудом привыкал к ее новому вечернему облику, совершенно не похожему на дневной — яркий тип современной красивой уверенной в себя женщины! То ли все ушло со строгой формой Аэрофлота, то ли с пышным блондинистым париком, который был тогда на ней…

Нет, все-таки у женщин интуиция дьявольская! Я же ничего не говорил, я только размышлял, но Таня запросто прочла мои мысли:

— Я шиньон только на работу надеваю. Конечно, это давно не модно, но удобно. Знаете, когда утром спешишь, некогда даже в зеркало глянуть…

Я промолчал, но не безразлично, а сочувственно: мол, конечно, знаю, самому порой побриться времени нет. Без этого самого шиньона Таня выглядела гораздо моложе. Только если всмотреться в еле-еле, но все же наметившуюся паутинку морщин у глаз и губ, можно было заметить ее реальный возраст женщины около тридцати. Впрочем, я всматриваться не стал, не за этим я сюда явился. Я приглядывался к окружающей обстановке.

Комната Тани была небольшая, но просторная, мебели мало — только традиционная стенка, журнальный столик с двумя креслами, тахта. Я все косился, не подмигнет ли откуда-нибудь, как у нас с Юрием Сергеевым, японская девушка на открытке. Но потом перестал ее выискивать, сообразил: к чему Тане — девушка?

— Садитесь, пожалуйста.

Таня указала мне на кресло, а сама, сбросив тапочки с помпонами, забралась на тахту, зябко поджав под себя ноги.

— Курите. — Она протянула мне пачку сигарет и вспомнила: — Ах да, вы некурящий.

Но сама щелкнула зажигалкой, прикурила и жадно затянулась дымом.

— Вы, наверно, удивлены, что я вас позвала.

— Есть немножко, — не стал скрывать я.

— Понимаете, я все время думала, весь день… Я не так с вами поговорила… Мне нужно было вам многое рассказать…

Вдруг лицо ее стало каким-то жалким, она шмыгнула носом.

— Я люблю его! Я очень его люблю-у…

Она заплакала. По-детски беспомощно и горько, утирая кулачками глаза. Так что роль взрослого пришлось взять на себя мне. Я стал не слишком умело ее утешать.

— Не надо, Таня… Ну не надо! Так у нас ничего не получится. Возьмите себя в руки, вы же хотели поговорить…

Мои утешения были явно слабоваты, слезы у Тани лились ручьями. О женские слезы! Сквозь их призму даже самые ясные факты выглядят туманно. Я уже подумывал, не утереть ли эти слезы просто моим носовым платком. Но усомнился в его свежести — жизнь-то у меня холостяцкая. Я решил пойти на отвлекающий маневр.

— А кто это хвастал, что варит замечательный кофе?

Подействовало. Таня встрепенулась, утерла глаза своим платочком. Почти насухо.

— Да-да, я сейчас!

И убежала в кухню. А я стал разглядывать фотографии. Они лежали под стеклом журнального столика сплошным ковром. Такое иногда бывает на письменном столе, но Таня устроила на журнальном. Может, ввиду отсутствия письменного. Это был своего рода семейный альбом: Таня маленькая, Таня большая. Таня с родителями. Таня одна, Таня с подругами и наконец — главное для меня — Таня с Юрием Сергеевым. На улице, на пляже, на лыжах…