Владимир Медведев - Трилогия о Мирьям [Маленькие люди. Колодезное зеркало. Старые дети]

— Рий-на!

Послушная деточка сразу же пустилась к дому, оставив свою Лийзи на березовой постельке.

Пээтер тотчас же оживился, злорадно хихикнул и вытащил из кармана рогатку.

Мирьям смекнула и выудила из кармашка вязаной кофточки свои лучшие и верные камешки.

Капитан Пээтер, кроме всего, был также неплохим стрелком. Четвертым выстрелом он поразил цель, и нос у куклы отлетел в ворох опавших листьев.

С кошачьей ловкостью Пээтер и Мирьям соскользнули с березы и прильнули к забору, наблюдая в щели за дальнейшими событиями.

Через некоторое время на крыльце, весело подпрыгивая, появилась Рийна, рот у нее был набит, очевидно, каким-то лакомством.

Когда она увидела свою куклу безносой, слезы с неожиданной быстротой так и полились из глаз — казалось, что у нее под черепом спрятаны сосуды с водой.

На крик дочери выскочила госпожа Пилль, она схватила Рийну на руки и стала утешать:

— Дорогая ты моя деточка… Кто посмел обидеть мою крошечку?

Рийна же при этом заливалась еще пуще и жалостливее.

Хуго, который видел все это, начал от радости подпрыгивать и хлопать в ладоши, пока его не оттащили за вихры от окна.

На следующий день к вечеру Рийна уже разгуливала по двору с новой куклой, которую она показывала всем желающим и которая была куда лучше прежней, той, что осталась валяться на березовых листьях.

— А моя мама купила мне новую куклу! — задавалась Рийна и продолжала присюсюкивать, как и прежде.

Не виданная доселе роскошная кукла с настоящими волосами и закрывающимися глазами потрясла даже Мирьям, хотя она в общем-то и не очень признавала игру в куклы. Мирьям уже протянула было руку, чтобы дотронуться до шелкового платья Рийниной куклы, но тут Пээтер бросил:

— Тоже мне невидаль — сосунок как сосунок!

Презрительный голос Пээтера заставил Мирьям опустить руку обратно в кармашек кофточки; разглядывая громоздящиеся темно-лиловые облака, девочка принялась насвистывать.

Ссора на этом пока закончилась, и Мирьям подумала, что теперь следовало бы самой взглянуть на этих русских, из-за которых Хуго сидит взаперти.

Жажда познания привела озябшую девочку в конец улицы и направила ее взгляд в сторону сосняка, который темнел возле моря.

Мирьям шла по безлюдной и неприютной дороге, холодный осенний ветер толкал в плечи, вынуждая размахивать руками, чтобы удержать равновесие, сбивал дыхание и заставлял лицо рдеться. Затем ощущение холода исчезло, отстало где-то между последними домиками окраины. Ветер странствий, разгулявшийся в поле, быстрыми ручейками разгонял по жилам кровь и будоражил мысли, и Мирьям запела на свой лад и склад песенку, которая ко всему была очень простой и состояла всего из одной строчки:

В промежутках между пением Мирьям посмеивалась над своим страхом, который там, между домами, вносил в мысли сомнения и принуждал подумывать о теплом доме, а теперь вот взял да и улегся на шалом ветру.

Чудными сейчас казались Мирьям эти взрослые, которые говорили о русских со страхом, презрением и отчаянием одновременно:

— Большевики!

После этого слова в представлении Мирьям еще некоторое время возникали огромные великаны, они шагали несметным строем и смеялись отталкивающим смехом.

Или когда взрослые с ужасом и со злобой в глазах восклицали: «Красные!» — Мирьям овладевал безотчетный испуг, и она начинала видеть перед собой этих «красных», эти дьявольски хитрые человеческие создания, которые шли, подобно громадинам, в своих пламенеющих и развевающихся одеждах, вместо рук — раскаленные вилы, под бровями — огнедышащие камни, на желтых щеках — красные, в завитках, бороды.

Мирьям расхохоталась, пошла вприскок и запела свою немудреную песенку:

Разнообразия ради Мирьям повернулась спиной к морю и взялась прыгать задом. Теперь разгуляй-ветер дул в лицо, и бесчисленные окна Вышгорода отражали лучи уже опустившегося на поверхность моря солнца, казалось, что на Тоомпеа приготовились к великому празднику и большому пиру, ради этого и зажгли в каждой комнате люстры. А над башнями, в сторону моря, резво бежали лиловые кучные облака.

Мирьям засмеялась, повернулась снова лицом к морю, чтобы ветер дальних странствий дул в спину и подталкивал сзади, и запела свою песенку:

Запела довольно мужественным и звонким голосом, хотя вообще-то она мелодии не держала. Но ведь мотив-то своей песни выдерживает каждый.

На прибрежном шоссе никакого движения не было.

Меж невысоких сосенок горели костры, и на краю дороги дремали, окутанные сумерками, зеленые военные машины.

Мирьям сунула руки в карманы и, собравшись с духом, вошла в соснячок. За одним из деревцев она остановилась, потому что увидела прямо перед собой, у костра, солдат.

Красные!

Мирьям чуточку даже разочаровалась. Самые обыкновенные люди. Взять хотя бы того же коренастого мужчину, который держал на коленях карту и что-то рассказывал сидящим.

Девочку никто не замечал.

Она вышла из-за сосенки, чтобы получше разглядеть этих «большевиков» и «красных». Но ничего удивительного не разглядела.

Мирьям вдосталь насмотрелась на ужинавших возле огня русских.

Подумала было уже повернуть назад, но тут один из солдат заметил ее. Мирьям сразу же прыгнула за сосенку, однако тот быстро подошел к ней и спросил по-русски:

— Что тебе надо?

«Неужели ты, русский, не знаешь, что я по-твоему ни словечка не понимаю и пришла сюда смотреть, а не разговаривать?»

— Как тебя зовут? — снова спросил мужчина.

Мирьям покачала головой и принялась высматривать вшей на одежде у русского, хотя, по правде сказать, она и не знала, какие из себя эти вши. Но ведь бабушка уверяла со знанием дела:

— Они же сплошь все вшивые!

Тогда Мирьям впервые взглянула солдату в лицо.

Молодой парень, нагнувшись, очутился совсем рядом с девочкой. Она видела его дружелюбные карие глаза и чуть улыбающийся рот с толстыми губами.

— Ну, понимаешь, я Петр, — солдат указал пальцем на себя, — а тебя как зовут? — он показал пальцем на Мирьям.

Мирьям сразу как-то не поняла.

— Петр, — медленно протянул солдат и снова ткнул себя между ребер, там, где находилось сердце.

— Пээтер? — удивилась Мирьям и тоже нерешительно ткнула своим пальчиком в грудь молодому солдату.

Мирьям стала смеяться. Завтра же она скажет капитану Пээтеру, что у него русское имя, или скажет, что среди красных тоже есть Пээтер.

Солдат теперь указывал пальцем на Мирьям, туда, где у нее билось сердце, и девочка догадалась представиться:

— Мирьям.

— Значит, Ира. — И русский тоже почему-то обрадовался. Он отцепил от гимнастерки маленький блестящий значок и протянул его девочке.