Владимир Медведев - Трилогия о Мирьям [Маленькие люди. Колодезное зеркало. Старые дети]

Мирьям отошла от забора, теперь она уже презирала Рийну за то, что та не убежала от матери.

Перед обедом, когда у Мирьям выдалась минутка и она заскочила домой, то застала у себя бабушку, которая нетерпеливо стояла в передней, повесив ридикюль на руку. Отец тут же чистил щеткой пиджак и, как можно было предположить, собирался вместе с бабушкой в город.

Мама стояла возле кухонной двери, опершись о косяк, и тупо смотрела куда-то мимо бабушки и отца.

— И все же мой план самый стоящий, — произнесла бабушка, — запишем все ваши лучшие вещи на мое имя, а в договоре укажем, что у вас в квартире они находятся только в пользовании.

— Если бы удалось этого старого Эйпла засадить в долговую тюрьму, — со злостью проговорила мама.

— Глупая, — устало заметил отец. — Ты же знаешь, что это не так просто. За его содержание в долговой тюрьме платить бы пришлось нам. Деньги! Деньги! — закончил он, как-то странно повышая голос.

Эту перепалку между сыном и невесткой бабушка пропустила мимо ушей.

— Все же мой план самый лучший. Подпишем договоры, и ничего, кроме старого хлама, приставу и не достанется!

Бабушка торжествующе засияла и, повернувшись к невестке, добавила:

— Одежку, что получше, тоже тащи ко мне в шкаф.

Мама покорно кивнула.

— Человек обязан знать все ходы и выходы, — продолжала нахваливать себя бабушка. — Вот, скажем, я в комнату, что была за Латикасом, новых жильцов сторговала. Будут в месяц платить на две кроны больше, чем платил этот старый бедолага.

— А у новых есть дети? — с интересом спросила Мирьям.

— Нет, — коротко ответила бабушка, — зато они артисты.

Хотя последнее слово бабушка произнесла с явным пренебрежением, она и тут не удержалась, чтобы не похвалиться:

— Все поприличнее народ, чем эта серость вокруг!

— Они в цирке артисты? — с жаром допытывалась Мирьям.

— Мужик на скрипке пилит в кабаке, а жена вроде бы поет. Кошек, собак и детей у них нет. Больше ничего не спрашивала.

Внучкины расспросы, видимо, надоели бабушке, потому что она вернулась к прежнему разговору:

— Как хорошо, Арнольд, что мы еще не переписали на тебя долю из отцова наследства, так и останутся они теперь с носом.

Бабушкина бьющая через край самоуверенность вызвала и на мамином потемневшем от горя лице что-то вроде тени улыбки.

«Ну и бабка у меня! — Мирьям все же не могла не восхищаться ею. — И откуда только она все знает и умеет?»

То же самое, наверное, переживал и отец, иначе бы он не пустился с такой резвостью вместе с бабушкой в город.

У Мирьям всегда был верный нюх на разные события. И на этот раз тоже: едва она успела с полчаса проторчать в воротах, как увидела телегу с пожитками, которая приближалась по улице Ренибелла.

Мирьям вытянула шею, чтобы увидеть самих артистов, но глаза от резкого ветра заслезились, да и на всей улице, кроме извозчика, шагавшего рядом с повозкой, ни одного человека не было, если не считать неприметную парочку, которая семенила поодаль.

Мирьям осталась терпеливо поджидать в воротах. Уж, наверно, артисты откуда-нибудь появятся, их, должно быть, издали узнаешь. Мирьям в своем воображении уже представляла их. Выглядели они такими же, как в одной из кинокартин, которую она ходила смотреть вместе с дедушкой. У артистки из-под накидки раздувается платье в оборку, на голове шляпа с развевающимися белыми перьями, у артиста — трость, цилиндр и белые перчатки.

Стоило подождать и потерпеть, чтобы увидать такое наяву.

Повозка с вещами остановилась неподалеку от парадной, что выходила на улицу.

Извозчик надел лошади на морду торбу с сеном и стал чего-то дожидаться. Мирьям уже хотела было подбежать, чтобы показать извозчику отремонтированную квартиру Латикаса, куда следовало снести вещи артистов, но вдруг увидела, что будничного вида парочка почему-то тоже подошла к телеге и стала в нерешительности.

— Поднести вещички или как? — спросил извозчик у мужчины, поглядывая исподволь на худую женщину.

Теперь и Мирьям заметила, что невзрачный мужчина держал в руках футляр из-под скрипки.

Ну почему человека на каждом шагу должны ожидать столь ужасные разочарования!

Если бы только новые жильцы подозревали, что они разрушают иллюзии у девочки, которая притаилась в воротах, они бы поговорили с извозчиком с глазу на глаз, в четырех стенах, и не стали бы распространяться здесь, на виду, в присутствии Мирьям.

Артистка. А сколько это будет стоить?

Извозчик. Если поднести вещички, то все четыре кроны. Путь неближний.

Артист. А если мы сами отнесем вещи?

Извозчик. Тогда само собой… три кроны.

Артистка. Мы снесем вещи сами.

Артист подал скрипку жене и взвалил на спину огромный узел. Вместе они скрылись за парадной дверью. Извозчик зашел спереди к лошади, пошарил в кармане и отыскал там корочку хлеба, которая тут же исчезла за губами у коняги.

Артисты вернулись назад и с трудом стащили с повозки кухонный шкаф. Извозчик мельком взглянул на них, потом решительно подошел и взялся вместо женщины за угол шкафа. Артистка, отступив в сторону, сказала:

— Больше трех мы не сможем заплатить.

— А я и не прошу, — ответил извозчик и поднял шкаф.

Мирьям бросилась со всех ног домой, обратно она прибежала с куском хлеба в руках. Поднесла ломоть к лошадиной морде и услышала за спиной голос извозчика:

— Ох ты кроха, смотри-ка, она умеет животину кормить.

Мирьям повернула голову к извозчику и серьезно произнесла:

— А что тут такого, у нас во дворе тоже лошадь живет, белая Мийра.

Артисты, стоявшие возле повозки, улыбнулись. Мирьям осталась довольна собой — знакомство с новоселами состоялось.

Вещи все снесли, извозчику отсчитали три кроны, и повозка покатилась по прямой, как стрела, улице Ренибелла в сторону красного железнодорожного забора.

Улица ненадолго опустела.

Из магазина вышла госпожа Пилль, и была она куда красивей и роскошней, чем приехавшая артистка.

Показалась Лоори, на ее шапочке задорно подпрыгивал красный помпончик.

— Двойку получила, да? — посчитала за нужное спросить Мирьям, когда сестра подошла к воротам.

— Это ты будешь их хватать! — пообещала Лоори, но сказала она это со столь кислой миной, что Мирьям невольно заподозрила сестру во лжи.

— Ты только маме не говори, если получила! — крикнула Мирьям. — У нее и так забот хватает!

— Сама знаю! — через плечо бросила в ответ Лоори.

Наверное, Лоори долго свою дорогую форменную шапочку с красной шишечкой теперь не поносит. Еще меньше надежды на то, что сама Мирьям когда-либо попадет в лицей.

Но грустные мысли тотчас же улетучились, как только Мирьям увидела отца и бабушку, возвращавшихся из города. Отец шел подпрыгивающей походкой впереди, размахивающая ридикюлем бабушка со вскинутой гордо головой и развевающимися на ветру полами пальто — немного позади.