Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

Тийна Арникас бросилась на койку и зарылась лицом в подушку.

Оскар встал, думая, как бы достать из-под подушки письма. Ему хотелось скорее бежать отсюда. Казалось, что оставаясь здесь дольше, он каким-то образом запятнает Ирис. Но письма он должен получить! Во что бы то ни стало должен! Это имело прямое отношение к Ирис. Оскар хотел расчистить тылы. Чтобы была гладкая равнина, простирающаяся до самого горизонта, до того места, где он когда-то сидел розовощеким мальчуганом и разглядывал пальцы на своих ногах.

Тийна Арникас подняла голову и с изумлением посмотрела на стоящего у стола Оскара. Кто знает, чего она ждала, лежа ничком и всхлипывая.

Руки у Оскара висели, как плети. Внезапно он начал действовать, распихивая по карманам забытые Рээзусом вещи. Карманы почему-то казались маленькими.

— Хорошо, — вздохнув, сказала Тийна Арникас и поднялась с койки.

Она смиренно помогла Оскару надеть пальто, хотя Оскар и отстранял ее. Потом щеткой смахнула с его плеч какие-то пылинки и наконец вынула из-за пазухи пачку писем.

От Тийны Арникас Оскар пошел прямо к жене Рээзуса. Правда, по дороге он выпил в баре рюмочку коньяку, бросив в него две успокоительные таблетки. От этого в горле у него пересохло, и Оскар освежил рот горстью снега из сугроба.

Беседуя с женой Рээзуса, Оскар спокойно и со знанием дела говорил о шахматах, вынул из карманов вещи Рээзуса, не забыл отдать и театральный билет.

— Да-а, — кивнула головой жена Рээзуса. — В тот раз он не пришел. Кресло рядом со мной пустовало. Затем из дома пропал перочинный ножик с крокодилом на рукоятке. Оба эти раза меня мучало тяжелое предчувствие. Знаете, этот ножик мне подарил мой дядя, он потом умер в Шанхае от желтой лихорадки. Я до сих пор не могу понять, почему крокодил, нарисованный на рукоятке ножика, грызет себе хвост. Может быть, вы знаете?

Оскар не знал.

Странное, забытое слово — перочинный ножик — не давало Оскару покоя, когда он шел домой.

Он видел Рээзуса сидящим в своем кабинете за минуту до смерти. Начальник УУМ'а точил старинное гусиное перо ножиком, на рукоятке которого выгравированный крокодил грыз себе хвост.

этот день в Управлении учета мнений не работали. Все были возбуждены. В каминной УУМ'а должна была состояться закрытая продажа карамельных петушков. Этой великолепной возможностью — приобрести карамельный сувенир — сотрудники управления были обязаны новому начальнику Гарику Луклопу.

Гарик Луклоп чрезвычайно быстро освоился в УУМ'е. Первые несколько дней он изучал помещения от подвала до чердака, делая для себя какие-то пометки и даже зарисовки. Так, по крайней мере, утверждала завхоз, которая сопровождала Гарика Луклопа и открывала ему двери. Получив основательное представление о доме, новый шеф стал постепенно знакомиться с работниками УУМ'а. Он не вызывал их в свой кабинет, а самолично обошел всех. У него хватило выдержки и спокойствия выслушать мнение каждого — он желал выяснить, нет ли у его подчиненных каких-либо предложений относительно усовершенствования работы УУМ'а. Кроме того, его интересовало, чем была вызвана столь строгая засекреченность учреждения. По выражению лица Луклопа можно было заметить, что стереотипный ответ — таков-де порядок, установленный в свое время Рээзусом — не удовлетворял его. Один лишь Ээбен, который терпеть не мог кружить по городу в гололедицу, заявил, что такая степень засекреченности, действительно, бессмысленна.

Получив достаточное представление о своих подчиненных и о помещениях УУМ'а, Гарик Луклоп просидел целый день в кабинете за запертой дверью. Тийна Арникас, у которой кабинет начальника ассоциировался с глубоко потрясшим ее событием, несколько раз подходила к двери и прислушивалась. Из комнаты почему-то доносились обрывки разговора, хотя никто не заметил, чтобы в дом, а тем более в кабинет, заходили посторонние. Несколько позже работники УУМ'а узнали, что Гарик Луклоп любил обмениваться мыслями сам с собой. Толковые собеседники попадались чрезвычайно редко, и поэтому Гарик Луклоп считал необходимым советоваться с собственной персоной. Тем более, что у него всегда находилось о чем. О своих фантастических планах Луклоп рассказал на пятый день своей работы в УУМ'е на общем собрании, проводившемся в каминной.

Надо заметить, что многие сотрудники УУМ'а слушали нового начальника с плохо скрытой усмешкой. Они сомневались, что грандиозные замыслы Луклопа могут быть претворены в жизнь.

После общего собрания всегда такой тихий УУМ гудел, как пчелиный улей. Люди собирались группами и с увлечением обсуждали речь своего шефа. Похоже, что Луклоп оказался в некотором смысле психологом — он на полдня исчез из УУМ'а, чтобы подчиненные чувствовали себя свободно и могли в непринужденной атмосфере поделиться впечатлениями.

Начальник второго отдела Армильда Кассин, женщина, обычно склонная к сарказму, на этот раз выражала бурный восторг по поводу незаурядной внешности Луклопа. Она как будто и не слышала грандиозной программы, предложенной шефом. Может быть, Армильда Кассин не очень верила в воздушные замки, которые строил Луклоп, и поэтому пропустила его речь мимо ушей. Во всяком случае, коллеги вдоволь посмеялись над Армильдой Кассин, слушая ее бесконечные дифирамбы новому начальнику.

— Я никогда не видела такого мужественного мужчины, — говорила она. — Вы обратили внимание на его классически красивую верхнюю губу, она словно высечена из мрамора. А то, что он иногда закатывает левый глаз и косит им, мне ничуть не мешает. Наоборот — создается впечатление, будто он видит в двух разных плоскостях. Во время его доклада я не могла отделаться от ощущения, что один его глаз следил за слушателями, а перед вторым в это время возникали какие-то образы. Он не растрачивает себя на какое-то одно дело, так как обладает редко встречающимся даром симультанного мышления. А все ли заметили, какие у Луклопа маленькие ноги при его большом росте? Он ходит как на копытцах! Быстро-быстро! Вы обратили внимание, как проворно он вышел из каминной комнаты после собрания? И уж конечно, чтобы чего-то достигнуть, он затрачивает куда меньше времени, чем обыкновенный человек с большими и тяжелыми ногами.

Все знали, что последнее наблюдение Армильды Кассин отнюдь не было беспредметным. Неоднократно сетуя на медлительность и неловкость своего супруга, она сделала неоспоримый вывод: мужчины с большими ногами не могут преуспеть в жизни.

Итак, судьба подарила работникам УУМ'а относительно вольготные дни. После речи Луклопа они часами обсуждали создавшуюся ситуацию, не заботясь о драгоценном рабочем времени. Сегодня, тем паче, трудно было ожидать, что кто-либо станет вникать в письма, ибо предстоящая выставка-продажа карамельных петушков, как событие совершенно исключительное, будоражила все умы.