Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

скар едва держался на ногах, когда через несколько часов добрался до своего кабинета в УУМ'е.

Рассеянно копаясь в груде писем, он стал по цвету сортировать конверты, идущие под гильотину. Жалобы и заявления были неинтересными. Из пачки синих конвертов он попробовал построить карточный домик. Чтобы его сооружение не рухнуло, он подбирал конверты по размерам, и вскоре три этажа были готовы. Оскар дунул на карточный домик, но тот устоял против ветра. Когда Оскар принялся размахивать газетой, имитируя бурю, зазвонил телефон: Ирис?

Оскар потянулся к трубке, и конверты рассыпались по столу и полу.

— Оскар, образумься, — умоляюще произнесла Агне, ее голос звучал как из-под земли.

— Ты что, уже в преисподней? — с издевкой спросил Оскар. Собственные слова показались ему чрезвычайно остроумными.

Агне не рассмеялась.

— Вечером придут гости, — сказала она робко.

— Хорошо, — нехотя промямлил Оскар и повесил трубку.

Ему стало жаль Агне, которая старалась, чтобы их совместная жизнь хоть внешне оставляла хорошее впечатление. А может быть, Агне все еще любит его? Оскар должен был признаться себе, что такая мысль давно не приходила ему в голову. «Оскар, образумься», — повторил он про себя слова Агне.

Когда он полез в карман за сигаретой, рука его коснулась какой-то измятой бумажки. Ах да, это же письмо неизвестной женщины, жалующейся на свое одиночество, которую родители наградили таким странным именем. Оскар разгладил письмо, занес адрес Лирики в записную книжку и положил послание, как и следовало, в красный ящик. По всей вероятности, Тийна Арникас будет ворчать, когда обнаружит старое письмо в пачке свежих. Пусть! — Оскар махнул рукой. Ему было лень идти в архив, чтобы потихоньку положить письмо на нужную полку.

Оскара стал одолевать сон. Он встал из-за стола и пересел в кресло. Через мгновение он задремал и ему стали сниться сны. По берегу озера, сплошь заросшего водорослями, прыгал карамельный петух. На зеленом водном покрове не было ни одного просвета. Пошел густой снег. Какая-то женщина брела по сугробам, ее красные лакированные каблуки поблескивали. Один сугроб осел. Отряхивая снег, появилась Ирис, обхватив за шею страшного кабана. Затем Оскар увидел себя — на негнущихся ногах он ковылял за Керту, девочка катила перед собой старую детскую коляску. Он захотел взять из коляски ребенка, но рука его наткнулась под одеялом на саксофон.

Оскар проснулся с головной болью. Снова пересев за стол, он привел в порядок письма, настроил гильотину на рабочий лад и нажал кнопку звонка. С дымящейся чашкой кофе вошла завхоз. Оскар получил от нее редкую таблетку, снимавшую депрессию. Правда, ему пришлось расписаться в толстой книге учета мелких расходов. До Оскара такая же таблетка была вручена Пярту Тийвелю.

Новый транквилизатор подействовал отлично, и Оскар сосредоточенно проработал до конца рабочего дня.

Вечером, проходя через каминную, он увидел там всех сотрудников УУМ'а. Тут он снова вспомнил о своем дне рождения. Растерявшись, Оскар хотел исчезнуть за занавеской, но было уже поздно. Уумовцы приветствовали начальника третьего отдела громким ура и аплодисментами. Они выстроились гуськом, чтобы, проходя мимо новорожденного, пожать ему руку. Оскару пришлось отдать должное Пярту Тийвелю — он тоже находился в каминной и, проникновенно глядя Оскару в глаза и пожимая руку, улыбался как все. Значит, и на него подействовала таблетка, догадался Оскар. Очевидно все подняли свое настроение таблетками, так как Оскар давно не замечал в каминной УУМ'а такого оживления и взрывов смеха.

К Оскару подошли Гарик Луклоп и Тийна Арникас. Последняя протянула ему несколько искусственных страусовых перьев. В последнее время считалось особенно изысканным дарить в торжественных случаях вместо цветов искусственные перья. Луклоп протянул Оскару кроме того и полосатую картонную коробку, крышку которой украшал золоченый фирменный знак ресторана «Форум».

Коробка оказалась невероятно тяжелой, но отнюдь не потому, что Оскар внезапно почувствовал слабость в ногах. Его взволновала смутная надежда найти в коробке с надписью «Форум» маленькую записку от Ирис! Он, который изо дня в день читал бессчетное количество писем, ощутил вдруг отчаянную тоску по записке хотя бы в одну строчку.

Оскар положил тяжелую коробку на середину стола и дрожащими пальцами развязал ленту. Показался огромный торт, сплошь украшенный повторяющимися узорами из крема. Элемент узора напоминал какое-то слово, и Оскар попытался его прочесть. Он разглядывал торт со всех сторон, пока не разобрался. Сверху и по бокам многократно повторялось его имя — Оскар, — выписанное розовым и желтым кремом.

Оскар рассмеялся. Ему вдруг стало невероятно весело, как будто завхоз по случаю дня рождения дала ему дополнительно еще одну таблетку, на этот раз не потребовав росписи в книге.

— Давайте меня есть! — воскликнул Оскар в промежутке между взрывами смеха.

Тийна Арникас принесла в обеих руках огромный, как меч, нож и принялась разрезать торт. Взяв по тарелке с куском торта, уумовцы принялись жевать, расхаживая по просторной каминной. Каминная, действительно, казалась сегодня вместительней, чем обычно. Только сейчас Оскар обнаружил, что стулья висели на крюках вдоль стен.

Заметив удивленный взгляд Оскара, Тийна Арникас подошла к начальнику третьего отдела, мило улыбнулась и прошептала измазанными кремом губами:

— С сегодняшнего дня начинается новый, высший этап игры со стульями. Как только Анна-Лийза Артман прервет музыку, каждый должен будет хватать со стены стул. Я думаю, эта система гораздо забавнее прежней.

В УУМ'е, справлявшем день рождения Оскара, не было недостатка в веселье. Когда процесс поглощения торта прервался, Ээбен включил магнитофон. На ленте была записана модная песенка, которую в последнее время исполняли повсюду:

пела певица, и у нее был голос Ирис.

Музыка оборвалась, и все бросились к стене за стульями. Снять их с крюков было целой проблемой, теперь в игре со стульями важны были не только скорость и ловкость, но и сила. Надо сказать, что мужская половина УУМ'а проявила галантность, нарочно медля и тем самым давая женщинам возможность первыми захватить стулья. Оскар заметил, что ему тоже дали фору. Внезапно мелькнула тревожная мысль — уж не считают ли его слабым по сравнению с другими мужчинами, но тут же он понял — никто не хотел даже пустяком портить ему праздничное настроение.