Эмэ Бээкман - Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка [Романы]

— Впереди русские, — вздохнув, повторил Молларт.

— Donnerwetter, бросайте животных и сматывайтесь, — посоветовал Парабеллум. Затем удивленно хлопнул себя по лбу и спросил заморыша Карлу:

— Кому, черт побери, нужны эти коровы?

— Да, кому они нужны? — в свою очередь удивился заморыш Карла.

— Пусть эти черти вместе со своей скотиной отправляются русским в пасть! — сплюнул Парабеллум. — Какого дьявола нам беспокоиться!

Парабеллум засунул руку в карман брюк и начал насвистывать.

— Верно, кому это надо, — махнул рукой Эльмар. — Кто будет доить это стадо? Возись тут с ними, а потом придут русские и прирежут их.

Эрвин Молларт изменился в лице.

— Это чистопородное молочное стадо, нельзя допустить, чтобы животные погибли.

Сообразив, что его слова не производят никакого впечатления, Молларт принялся исступленно действовать. Схватив кнут, которым погоняли и хлестали быка, он попытался отогнать коров с края поля на дорогу. Прыгая по обочине канавы и бесцельно суетясь, Молларт из-за хромоты выглядел довольно-таки беспомощным. Он не знал, куда направить скотину.

Бенита, протиснувшись между коров к Молларту, нерешительно сказала:

— А что, если отогнать их через перелог к реке? — И показала рукой на ригу.

— Это правда, что впереди русские? — спросил Рикса старший немец.

— Делайте что хотите, — отмахнулся Рикс и, повернувшись, отошел.

Младший немец еще раз приложился к бутылке, и Эльмар с досадой развел руками.

Окосевшие немцы вопросительно смотрели друг на друга, им вдруг показалось бессмысленным тащиться со стадом неизвестно куда, и поскольку стоящая под липами компания потеряла интерес к коровам, то и у немцев пропала охота защищать имущество великой Германии. Сгорбившись, они стали выбираться из гущи стада. Выйдя на дорогу, немцы оглянулись. То ли им почудилось, что мычащее стадо взывает к их совести, то ли еще что — во всяком случае, они кинулись удирать во все лопатки. Немцы бежали зигзагом, время от времени прыгая за кусты ольшаника, что росли по обочинам дороги, и оглядываясь на липы, но никто из стоявших там не собирался стрелять в них.

Только солдатик грозил в их сторону кулаком и непристойно ругался. Но Бенита надежно держала в своей руке револьвер пылкого молодчика. Поскольку хозяйка Рихвы не успела отломить прут, она взяла револьвер стволом в ладонь и рукояткой стала постукивать коров по заду, подгоняя их.

— Помогите отогнать коров! — сквозь мычание животных крикнул Молларт разгулявшейся компании, направляющейся к Рихве.

— Нам пора собираться в дорогу! — крикнул в ответ Парабеллум.

— Поздно! — воскликнул Молларт. — Впереди русские!

— А вы откуда знаете? — остановился Рикс.

— Я уже вернулся! — произнес Молларт, и Бенита уловила в его голосе злорадство.

Всех охватил испуг.

Люди повернулись и с вытаращенными глазами стали протискиваться к Молларту. Ветеринарный врач, занятый коровами, даже не взглянул в сторону беженцев. Они подошли к нему вплотную и схватили за рукав пиджака.

— Ты чего брешешь? — с надеждой спросил Рикс.

— Дорога отрезана, — холодно ответил Молларт.

Леа Молларт начала нервно смеяться.

— Чему вы смеетесь, мадам? — спросил свою бывшую жену Молларт.

— Он никогда не шутит, — пояснила Леа Молларт и икнула. Она совсем уже дошла от ночной пьянки, говорила невнятно и все время беспричинно смеялась.

— Я знаю его, это — убийственно серьезный человек. Никогда не шутит и никогда не врет. Как сказал, так и есть. Мы в кольце, — с трудом выговорила Леа Молларт и прищурила опухшие веки.

— Я вчера ушел отсюда с лошадью и телегой, а обратно вернулся пешком. Лошадь околела. Фронт, видимо, где-то в районе Ристи, а теперь, вероятно, еще ближе!

Парабеллум протяжно свистнул. Вытащив из кармана желтый платок, он снова надел его на голову и завязал под подбородком крепким узлом.

— Donnerwetter, а я-то думал, что он просто пугает немцев, — вздохнул Парабеллум.

Прошло немало времени, пока беженцы, толпившиеся возле Парабеллума, вновь обрели дар речи.

ены беженцев отправились на луг доить коров. Кулливайнуская Меэта кликнула на помощь свое юное потомство. Девчонки обмывали коровам вымя, мальчишки подводили коров к женщинам и держали их во время дойки. Бенита, взяв из хлева коромысло, стала носить молоко с луга к колодцу. Леа Молларт, как горожанку, заставили мыть молочные бидоны и прочую годную под молоко посуду; чтобы поместить весь надой, ее требовалось много. Ребята поменьше стояли у колодца, глазели и, пуская штоф вкруговую, пили парное молоко, так что животы чуть не лопались. Минна, как только один бидон оказывался полон и начинал переливаться через край, прополаскивала тряпку для процеживания молока и бельевыми защепками прикрепляла ее к следующему сосуду.

Проходя через выгон, Бенита крикнула на помощь Каарела. Старик отвел лошадей беженцев на обочину канавы, а кобылу хозяйского сына из-под Раквере привязал к березе. Вдвоем они задвинули прясла, и Бените не надо было, таская молоко, каждую минуту открывать лаз. Родившийся под утро жеребенок, казавшийся на рассвете таким жалким, теперь стоял на своих длинных тоненьких ножках рядом с кобылой и из-под густых ресниц глядел на хозяйку Рихвы, взад-вперед сновавшую через выгон.

Отогнав стадо к реке, Эрвин Молларт осмотрел коров и, видимо, остался доволен их состоянием. Правда, Бенита решила, что он потому занялся ими, что хотел быть по возможности дальше от своей бывшей жены. В создавшемся положении бессмысленно было кому-либо торопиться покидать Рихву. Беженцы находились в кольце. Трудно было даже предположить, что происходит за лесом, за рекой и дорогой. Следовало переждать и примириться со спутниками, с которыми пришлось встретиться в Рихве.

Каарел отнес свиньям корм — сегодня в их обычную болтушку было добавлено молоко. Затем старик отогнал рихваских коров на дальнее пастбище. Будь у Бениты время и желание выглянуть в эту минуту из окна мансарды, она бы увидела свершение мечты своего детства. На ярко-зеленых лугах паслись тучные стада. На выгоне, под березами, рядом с кобылой стоял, растопырив ноги, жеребенок. Вдали, на пойме, резвились гнедые, серые в яблоках, пегие и вороные лошади. Подоенные коровы, покачиваясь, брели к пологому берегу речной излучины на водопой. Утолив жажду, они возвращались и принимались усердно щипать зеленую отаву.

На рихваском дворе Эльмар поднимал полные до краев молочные бидоны и ставил их в корыто охлаждаться. Единственный из мужчин, он вертелся у колодца, стараясь помочь. Он даже побежал по собственной инициативе в кладовку за посудой и вернулся со жбанами, кадушками и горшками — нельзя же было в самом деле допустить, чтобы молочная река вытекала.