Абдурахман Абсалямов - Орлята

Акимов сел рядом, положил руку на плечо Наиля.

Наиль долго молчал.

— Я рассказывал тебе о Хаджар… Ее уже нет… — с трудом выдавил он из себя.

Акимов вспомнил стихи Наиля, посвященные этой девушке. Наиль читал их сначала по-татарски, потом переводил на русский язык.

И вот девушка погибла от фашистских пуль.

— А может, это еще ошибка? На войне всякое бывает. Про меня уже дважды сообщали домой, что я погиб, — сказал Акимов, чтобы хоть чем-нибудь облегчить горе друга.

Над редкими деревьями в изуродованных садах полуразрушенного города кричали вороны, в скворечнице, прибитой к длинному шесту над сараем, дрались скворцы и воробьи. Ноздри Наиля втягивали смешанный с запахом земли горький маслянистый угар отработанных газов и жженой резины, заглушавший сладковатый запах нежных почек.

— Весна пришла, Саша… Весна… Вся природа оживает… стремится к жизни.

— Наиль, — тихо сказал Саша, — тяжело тебе. Но без жертв войны не бывает. Мы — солдаты, сами ходим рядом со смертью… А каково родителям услышать о смерти своей дочери…

— У нее их нет.

— Она сирота?

Наиль промолчал. Ему трудно было говорить о семье Хаджар. Сколько горя испытала она от своего вечно пьяного отца и мачехи-спекулянтки Как-то Наиль — они учились еще в четвертом классе — зашел к Хаджар за учебником. Двери были открыты, и Наиль, зная, что Хаджар на кухне, прошел без стука и стал случайным свидетелем страшной сцены. Испуганная Хаджар беззвучно плакала в темном углу. На полу валялись ее тетради, книги, разбитая чернильница и залитый чернилами учебник. А пьяный отен Хаджар, в нижней сорочке, наступив ногой на тетрадь, жадно глотал из ковша холодную воду, заложив одну руку за спину — по обычаю правоверных, боясь проникновения в его сердце нечистого духа.

Целую зиму девочка прятала от ребят залитую чернилами страницу; Наиль видел, как она краснела, а глаза ее мгновенно наполнялись слезами, когда случайно открывалась эта страница И Наилю казалось, что ее отец не страницу учебника, а душу Хаджар залил чернилами. Хаджар с болью наблюдала жизнь своих подруг — у них быль заботливые родители. Возвращаясь от них, Хаджар, уже взрослая, не раз говорила Наилю:

— Как хорошо живут эти люди!

В ее словах были и тоска по отцовской и материнской ласке, и твердое желание жить настоящей жизнью.

Наиль поднялся и двинулся к флигелю, где размещалась редакция. У стен сарая стояли замаскированные типографские машины.

Через несколько часов они с Акимовым должны были ехать на передний край, в командировку.

— Может, Наиль, тебе не стоит… па этот раз… Я поговорю с редактором. Ничего, сделаю, что нужно, за нас обоих, — предложил Акимов, дружески взяв Яруллина за руку.

— Наоборот, Саша, Если ты скажешь редактору хоть слово, я перестану считать тебя другом.

— Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно.

Ночью они выехали в машине на передний край, примостившись на тюках газет с еще не высохшей типографской краской. Уже начинало светать, когда машина их приближалась к расположенному в березняке политотделу дивизии.

Около палаток медсанбата к корреспондентам подсел новый попутчик — капитан-пехотинец. Акимов спал, а Наиль разговаривал с капитаном о делах дивизии.

— Конечно, мы не можем похвалиться большими успехами, как ленинградцы, однако… — капитан прищурился на еще не распустившиеся деревья, — однако и о нас скоро заговорят в «Последнем часе».

Капитан вскользь упомянул о «редуте бессмертных». Наиль навострил свои «корреспондентские» уши.

— А почему его, собственно, так назвали? — поинтересовался он.

Капитан поправил повязку на лбу.

— Потому, что там сражаются действительно бессмертные люди. Большинство — комсомольцы. А почему редут — узнаете у младшего лейтенанта Комарова. Там его взвод стоит.

— Комаров тоже комсомолец?

— Комсомолец.

— А вы о них знаете что-нибудь?

— В дивизии нет никого, кто бы о них не знал. Но если сами побудете там, увидите больше. Я вам могу сказать только вот что: немцы на комаровскую позицию бросают ежедневно до восьмисот мин и снарядов, предпринимают по шесть-семь атак. По расчетам немцев, там никого в живых не должно остаться. А комаровцы живут.

На повороте машина резко затормозила.

— Доехали уже? — проснулся Акимов, протирая глаза.

— Доехали.

— Жаль, черт возьми! Хорошо спалось!

Сойдя с машины, Наиль уточнил у раненого капитана, далеко ли до редута.

— Километра четыре отсюда. Но пробраться туда можно только ночью, днем там балуют немецкие снайперы.

В разговоре с начальником политотдела Наиль выразил желание побывать на «редуте бессмертных», у Комарова.

— А вы уже успели услышать о нем? — заинтересовался делопроизводитель, подняв голову от бумаг. — Вот это слава! Человека еще не видели, а уже знают о нем.

— На то они и корреспонденты, — усмехнулся полковник. — Советую и тебе немного подтянуться: как бы неожиданно не прославили на весь фронт.

— Товарищам газетчикам не до меня, пожалуй. Им герои нужны, — немного обиженно сказал рыжий писарь.

— А ты хочешь в герои попасть, не совершив подвига? Ты прояви себя, а за корреспондентами дело не станет. Так ведь, товарищи писатели? — полковник повернулся к Наилю. — Про взвод Комарова написать, безусловно, нужно. Но идти вам туда опасно, товарищ лейтенант. Зайдите к начальнику штаба, он все вам расскажет.

Эти слова задели Наиля.

— Я военный корреспондент, товарищ полковник, — быстро проговорил он.

Нахмурившись, полковник оглядел Наиля с ног до головы.

— Как у всех молодых офицеров, и у вас горячая кровь. Впрочем, это неплохо, когда корреспондент с огоньком. Хорошо! Днем вы походите по стрелковым батальонам, а ночью я вам дам сопровождающих.

Полковник посмотрел на Акимова, что-то пишущего в своем блокноте.

— А вы, старший лейтенант, куда держите путь?

— Я, товарищ полковник, к артиллеристам. — Акимов показал ровные белые зубы. В этой улыбке были и смелость и уверенность в себе. — Мне надо органи зовать полосу «Орудийный расчет в наступлении». Думаю взять расчет старшины Прокопенко из второй батареи.

— А почему Прокопенко?

— Потому что в последних боях его расчет действовал лучше других. У них есть богатый опыт. Нужно этот опыт сделать достоянием армии.

— Что ж, желаю вам успеха, — сказал полковник. — После зайдете ко мне.

Перед выходом на задание корреспонденты побывали в столовой. Обедая в светлой, просторной землянке, Акимов, чтобы немного оживить молчаливо сидевшего Наиля, ругнул полковника за сухость встречи.

— А ты ему насчет корреспондента достойно возразил. Попадаются еще такие начальники, которые смотрят на нас с пренебрежением, как на тыловиков.