Петр Проскурин - Горькие травы
- Название:Горькие травы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петр Проскурин - Горькие травы краткое содержание
«Я так никогда и не смог забыть той жажды строить, охватившей людей после изгнания немцев… В ту осень строили все: дети, женщины, старики, все были охвачены одним чувством и одним порывом». (Проскурин П. Автобиографическая повесть «Порог любви»)
Горькие травы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Дербачев прошел мимо гостиницы «Москва», мимо Исторического музея. Эти дни при первой свободной минуте он выходил на улицы. Еще никогда на его памяти в февральские морозы Москва не была такой тревожно-оживленной. Дербачев помнил ее всякой, но именно такой — никогда. Тряся замерзавшими руками, люди на ходу читали газеты, газет не хватало, их передавали друг другу, в любом дворе можно было увидеть людей, что-то обсуждавших и о чем-то споривших. И сам Дербачев таким, как сейчас, давно себя не помнил. Он всматривался в лица людей и думал, что они еще многого не знают, не знают, возможно, самого главного. Но скоро все узнают. Все узнают, и, пожалуй, это будет еще одним огромным завоеванием.
Переплетение сотен и тысяч больших и малых человеческих судеб ошеломляло, и Дербачев ловил себя на том, что начинает смотреть и на себя, и на других точно издалека, и это было ему всякий раз неприятно. Он уже знал, что это от усталости, бросал работу и выходил на улицу.
Он многое видел теперь иначе, и, вспоминая Борисову (а вспоминал он ее почему-то часто), он и на нее глядел по-другому. Для него она была теперь и сложней и понятнее. Он знал, что за таких, как она, стоит и нужно бороться, но он не знал, выдержит ли она. Взрыв есть взрыв, а такой, как этот…
Дербачев остановился перед Мавзолеем, пробравшись поближе к входу, поднял воротник. Тянул сухой морозный ветер.
Сменялись часовые у Мавзолея, и, как всегда в этот момент, все затихло, только слышался отчетливо и мерно солдатский шаг.
На заводском дворе «Осторецкого сельхозмаша» над молчаливой толпой на морозе взлетает легкий парок и дым — курят густо. Токарь Тимочкин протиснулся к Полякову:
— Дмитрий Романович, ты что-нибудь понимаешь? Ведь слова «культ личности» — это о Сталине?
— Думаю, о нем. Удивляешься, что ли?
— Ты знаешь латинскую пословицу? О мертвых не говорят…
— Брось, Тимочкин. Дело не в мертвых — в живых.
Юлия Сергеевна вышла из вагона с маленьким коричневым чемоданом с одной неброской застежкой посередине. Знакомый трехэтажный вокзал показался чужим — огромные окна, толпа, дежурные железнодорожники с фонарями. Где-то должна быть машина, чемодан оттягивал руку. Она хорошо знала, что он почти пуст, и с трудом удержалась, чтобы тут же не заглянуть в него. Она тряхнула им, что-то загремело, и она, наклонившись, чуть согнув колено, открыла чемодан и улыбнулась. В чемодане была одна вещь — коробка со смешной куклой.
Перед Дербачевым на широком столе потертая папка с тронутой ржавчиной металлической скрепкой. Прямо на обложке выцветший от времени, когда-то жирный штамп: «Дело №…», чернил нельзя было разобрать, и Дербачев открыл папку, хотя знал первую страницу дела уже наизусть. Он повторил цифру пятизначного номера, отодвинул от себя тяжелую бронзовую пепельницу и достал папиросы. Закурил.
«Лобов Степан Иванович…» Да, да, наконец ему удалось разыскать это дело. Пожалуй, он уделил этому слишком много времени…
Пожалуй. Нашлось бы что-нибудь и более важное, что необходимо было сделать раньше…
Он курил, листая подшитые несколько лет назад страницы, и сыпал пепел прямо перед собой, на стол.
Май пятьдесят третьего, три с лишним года назад… Врач, начальник лагеря… диагноз: «Скоротечная форма туберкулеза…» Все.
Дербачев нажал кнопку и, не глядя на вошедшего, сказал:
— Снять копию… Для меня.
Старый беляк заметал по мартовской пороше следы: вдруг делал громадный прыжок в сторону, становился столбом, пробовал подвижными ноздрями воздух. Километрах в шести от Зеленой Поляны он поплутал по невысокому подлеску, нашел и неровно обгрыз две молоденькие липки и пошел против ветра к знакомому лесному оврагу. Шерсть на спине у него начинала слегка темнеть. У самого оврага он сделал несколько скачков по ветру и застыл. Запах человека заставил его замереть на мгновение, чуть шевельнуть короткими передними лапами, и это было настолько по-детски, что Егор Лобов, опуская ствол ружья, заулыбался. А в следующее мгновение на том месте, где был беляк, лишь взлетел тусклым облачком снег.
Перед весной оживленнее становилось на дорогах Осторетчины. МТС завозили остатки горючего и запчасти, колхозы обменивали семена. Колхозники запасались на весну дровами, торфом, колхозы — строительными материалами. С нового года стал регулярно, раз в день, ходить из Осторецка до Зеленой Поляны и обратно небольшой автобус, а то мелькает по холмам от села к селу разъездная книжная лавка или проедут с песней артисты куда-нибудь на концерт. Разных людей можно встретить на дорогах Осторетчины, и дела у них разные.
Один везет почту, другой цемент или ранних цыплят из районного инкубатора, а третий едет просто в гости к родне, думает о пирогах с рябиной, о холодце с хреном, о душевном разговоре с родичем за рюмкой, которая в таких случаях словно чудом, сколько ее ни опрокидывай в себя, всегда стоит полнехонька до краев.
Последнее время Марфе Лобовой снились дороги. Мощенные камнем и раскисшие от дождей, широкие, обсаженные деревьями, тропинки по зеленям, вытоптанные сотнями ног. И всегда — фигура идущего впереди человека. Засыпая, она каждый раз знала, что сейчас будет торопиться, идти вперед, бежать, а он, незнакомец, все равно будет впереди и все так же далеко. Обессиливая, она начинала звать, протягивала руки, — он уходил, медленно уменьшаясь и, наконец, совсем исчезая. Марфа просыпалась и начинала думать.
Со Степана мысли перекидывались на Егорку, на разговоры в селе — их было много последние дни, о чем только не заходила речь на конюшне и на фермах, в колхозной конторе, в МТС. И не то чтобы спокойнее становилось, нет. Ей мешал тот человек на дорогах. Стоило опустить голову на подушку и закрыть глаза, как он уже маячил вдали, он ни разу не оглянулся на нее и все спешил и спешил. Она не могла понять, куда он спешил, какое уж тут спокойствие. Но легче и просторнее на душе становилось. Хотя бы тот спор молодых ребят-трактористов, подвозивших к фермам сено. Да и то спросить, кому она нужна — война? Не будет ее, и хорошо, сколько небось останется у молодых радости на земле, они сейчас как раз начинают подрастать.
Бессонные ночи — долгие, тягучие, ни конца им, ни края. И ближе к рассвету сами собой закрываются глаза, и вот уже петляет тропинка по не кошенным еще лугам, травы в пояс, солнце высоко, жарко, цветут травы, зной и цветочный дурман, — нет сил бежать. «Подожди!» — молит она, тянет вслед руки и бессильно роняет их — опять никого впереди. Она тревожно оглядывается, ищет — она чувствует: рядом кто-то стоит. Жарко светит солнце, она не в силах больше держаться на ногах и тихо опускается в густую траву, откидывается на спину и слышит: кто-то подошел и стал рядом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: