Александр Демченко - Серебряные крылья

Она вздрогнула, как в ознобе, и сильно сжала рукав его кожанки своими бледными помертвевшими пальцами.

— Верочка, — сказал Кирсанов, — ты понимаешь, как ты мне сейчас дорога, ты понимаешь! Очень, очень… Может, я говорю что не так, но я чувствую, как ты мне нужна. Сейчас, именно сейчас!

— Пойдем, Сережа, я замерзла.

Кирсанов снял с себя тужурку и бережно накинул на плечи Веры. Они шли некоторое время по набережной, и в тяжеловесных, отливающих нефтяным блеском водах реки отражались огни ночного города.

— Отвези меня домой, — сказала Вера и, когда он удивленно и обиженно поглядел на нее, добавила: — Мы должны сегодня расстаться, Сережа.

Голос ее звучал виновато и жалобно, и на Сергея нахлынула теплая волна нежности.

— Хорошо, как ты хочешь…

В такси было уютно, и он всю дорогу бережно обнимал Веру за плечи и молчал, как бы прислушиваясь к той новой, еще не совсем понятной, но беспредельно чистой мелодии, которая рождалась у него в душе.

«Дорогая, милая, я не хочу расставаться с тобой. Я люблю тебя, слышишь, люблю! Нет в мире человека роднее тебя, ты только не гони меня, не отталкивай».

Точно услышав этот внутренний голос Кирсанова, Вера вдруг прижалась к нему и сделалась такой маленькой и покорной, словно девочка, которая так нуждается в его покровительстве.

— Поедем ко мне, — тихо прошептал он.

Вера не ответила, лишь нащупала в темноте его пальцы и крепко сжала их.

Билеты в театр удалось достать с превеликим трудом. Весь город буквально помешался на балете. Уже неделю здесь гастролировал Ленинградский театр оперы и балета. Сегодня шла «Раймонда». И когда Кирсанов, просунув в узкое окошечко кассы деньги, попросил дать ему два билета, солидная кассирша поглядела на него, как на чудака, и изрекла:

— Шутить изволите, молодой человек?

— Никак нет, уважаемая!

Сергей решил идти напропалую.

— Просто от этих билетов зависит моя судьба!

Произнесено это было с таким жаром, с такой решимостью, что кассирша вдруг подобрела и заговорщически подмигнула Кирсанову:

— Так и быть, уделю вам из директорского фонда.

— Спасибо. Век не забуду…

До начала спектакля оставалось часа два, и Сергей, ликуя, что все складывается как нельзя лучше, поймал такси и помчался к Вере. Вот будет для нее сюрприз — она так мечтала посмотреть этот балет. А после спектакля он решил с ней поговорить. И не просто поговорить, а сделать официальное предложение.

Машина остановилась у калитки. Сергей расплатился и направился к дому.

«Может, не стоило отпускать такси?» — запоздало подумал он, но тут же рассудил, что поступил правильно: женщина есть женщина, и на сборы ей понадобится столько времени, что ни один, даже самый терпеливый, водитель не согласится ждать.

К тому же Сергей не предупредил Веру…

В окнах заманчиво горел свет, обещая тепло и уют. Звонкий заливистый лай встретил Сергея.

— Муська, не узнала? Ай-ай, — укоризненно заговорил он с ней.

Собачонка, виновато повизгивая, сопровождала его до крыльца, путаясь в ногах. Не успел он взяться рукой за перила, как дверь отворилась и навстречу выскочила Вера.

— Ты? — воскликнула она не то обрадованно, не то испуганно. — Подожди меня, я сейчас… — и метнулась обратно.

— Вера!..

— Подожди на крыльце, — повторила она и захлопнула за собою дверь.

«Ничего не понимаю», — обескураженно отметил Сергей.

Он достал из кармана пачку «Беломора», но не успел прикурить, как показалась Вера. Была она в цигейковой шубке, в пуховом полушалке и в валенках. Видно, очень торопилась и оделась наспех, даже застегнуться не успела и придерживала руками полы шубки.

— Пойдем прогуляемся, — сказала она и спустилась с крыльца.

— Куда торопишься?

— Разве? Нет, я никуда… — Вера в замешательстве остановилась.

— Вот и отлично. Пойдем на «Раймонду»? Я достал билеты.

— На «Раймонду»?.. — Она смешалась. — Может, в следующий раз?

— Следующего раза не будет. Сегодня заключительный спектакль.

— Но мне надо быть дома!

— Почему?

— На это есть причины, — совсем тихо сказала она. И вдруг точно холодной водой окатила: — Сережа, иди один. Я сегодня не могу.

Сергей подозрительно взглянул на нее. В желтоватом электрическом освещении (свет падал из окна) узкое миловидное лицо ее выглядело усталым. Снежно-белая шаль лишь подчеркивала черноту ее волос и восковую бледность кожи. Что-то странное было в ее поведении сегодня. Что происходит с нею?

— Не обижайся, ладно? — невесело улыбнулась одними губами Вера и пошла в дом.

Сергей подождал, не передумает ли она, но Вера даже не оглянулась. Хлопнула дверь. «Что, парень, от ворот поворот? — сам себе сказал Кирсанов. — Странный номер с ее стороны, не правда ли?»

Он уже сделал несколько шагов и остановился. «Может, у нее кто-то есть?» От этой внезапной догадки перехватило дыхание. «Вот оно что! А я-то, дурень!» Шум нарастал в висках. «А я-то…» Душила ревность.

Сергей выхватил из кармана папиросу и с жадностью закурил, словно пытаясь найти спасение в злом табачном дыме. «Так-то! Хотел выяснить отношения, а дело вон как обернулось. Ладно, надо разобраться прежде всего в самом себе. Люблю ее? Да. А толку-то?! У нее есть человек, определенно есть. Иначе чем объяснить все это?! А раз так,-то к дьяволу все!» Сергей в ярости отбросил окурок и повернул обратно. «Что это, женское коварство?..»

Была Маргарита. Теперь — Вера. Имена разные, а сущность, оказывается, одна. Где же та верность, о которой поют песни, слагают баллады, пишут музыку? Или это уже устаревшее понятие? Или такова мода двадцатого века — непостоянство?

Сложные чувства овладевали Сергеем — неверие, ревность, обида, злость.

Кирсанов все-таки добрался до театра. Он решил пойти на балет один, а другой билет отдать кому-нибудь. Две девушки, по всей вероятности студентки, подбежали к нему:

— У вас нет лишнего билета?

Сергей вытащил розовые бумажки и протянул им:

— Берите. Я раздумал идти.

И, отмахнувшись от денег, пошел бесцельно бродить по улицам. Перед глазами стояла Вера и ее печальная улыбка. Может, так только показалось ему? Нет, он явственно видел на ее лице печаль и утомление. Не может быть, чтобы она обманула. Здесь что-то другое. Что? О, если б он мог проникнуть в ее мысли! Но как узнаешь, что у человека на сердце?

Коваленко решил провести совещание накоротке. В кабинете у него собрались испытатели и инженерный состав летно-испытательной станции.

Кирсанов терялся в догадках. Зачем они понадобились старшему? Может, причину все-таки удалось обнаружить? Или просто решил доложить, что комиссия ничего не выявила? Но это и без того ясно — ведь комиссия все время работала на глазах у летчиков. Десятки гипотез были выдвинуты и рассмотрены самым тщательным образом, но так ни к чему определенному инженерные умы пробиться и не смогли.