Николай Москвин - Конец старой школы

И еще — просто никто не верил! — баллы отменяются! Ни пятерок, ни колов больше нет. Будут писать так: «неудовлетворительно», «удовлетворительно» и «весьма удовлетворительно». Балльники — этот бич божий — отменяются. Этому совсем не поверили. Четвероклассники (1-я группа) даже ходили переспрашивать в учительскую, а потом танцевали в классе, как дикие эфиопы с Новой Зеландии. Еще бы! Балльников нет! Теперь не надо прятать его с двойками и колами под матрац; теперь не надо, дрожа и волнуясь, показывать отцу, матери… Конец! Мы и то рады были. Что же, интересно, делалось у наших бывших первоклассников?!

Но неясно вот что: «единая» — понятно, «советская» — понятно, но непонятно «трудовая». То ли в школах будут учиться только дети трудящихся, то ли из всех учащихся будут делать трудящихся! Непонятно.

4 сентября (22 авг. ст. стиля)

Какой день!!

Случилось так: я на перемене вышел из комнаты учкома (второй этаж) и стал вывешивать объявление о спортивном кружке. Кнопку одну приколол, а другая упала и покатилась. Я бросился за ней, нагнулся и кого-то слегка толкнул. Я говорю «простите», выпрямляюсь, а за моей спиной кто-то говорит «пожалуйста». Я оборачиваюсь, смотрю, это… Варя! Идет в класс. Она не оглянулась.

Варя здесь !..

Вот новость!.. Как это я раньше ее не увидел! Я почему-то думал, что она была в 1-й женской гимназии, а не в Елизаветинской. (В 1-й тоже коричневые платья, но темнее).

Узнал: она в 3-и группе «А», на класс младше меня. 3-я группа «А» во втором этаже. Может быть, поэтому я не заметил ее раньше…

Через перемену я опять ходил вниз в учком, смотрел, хорошо ли висит объявление, но Варю не видел…

Варя здесь!!

7 сентября (нов. стиля)

Еще новости! Прямо некогда писать дневник. Спортивный кружок, организация общешкольного журнала, ближайшие перевыборы учкома (теперь уж будет не учком, а ученический совет). Каждый день что-нибудь! Сегодня два события:

Во-первых, Антошка нашел своего приятеля Скосарева во 2-й группе «А». Учился он в Городском училище, за лето подготовился и выдержал экзамен в пятый класс, то есть во 2-ю группу. Таких из Городского он только один у нас.

Антон очень обрадовался Скосареву. Я сказал Телегину:

— Вот теперь не будет ни «говядины», ни «терщиков», ни «городских кухарок», ни «городового убил», ни «купцов», ни «маменькиных сынков» — все одинаковы, все в одной школе.

А он:

— Дразнить, может, не будут, но купцы и дворяне, главное, останутся купцами и дворянами, а городские — городскими до тех пор, пока мы не придем в царство социализма, в котором не будет классов.

Тут я его подрезал:

— Ты говоришь «царство социализма». Какой же это социализм, если «царство»! «Царство» от слова «царь».

Я предложил лучше назвать «страна социализма», «край социализма», «долина социализма». Он согласился.

Второе событие — важное. Директоров теперь не будет — будут инспектора, они же заведующие школой. Внимание! Инспектором «3-й Единой Советской Трудовой Школы II ступени» назначен… Броницын Василий Андреевич!

Здорово!

Говорят, предлагали это место Оскар Оскаровичу, но он, по старости, отказался. Он будет в школе только преподавать немецкий язык. После уроков, по этому случаю, было общее собрание. После представителя из Наробраза говорил Броницын. Он боком вышел, насупился и, глядя куда-то вкось, угрюмо сказал:

— Я теперь ваш инспектор! Вы теперь в моей власти, что хочу с вами, то и делаю.

Девчонки из 1-й группы замерли от испуга, а когда Василий Андреевич все же улыбнулся, они успокоились.

Дальше Броницын говорил о воспитательном значении школы, о том, какая была школа и какая будет. О том, что школа не должна быть оторванной от жизни, от профессии и прочее. В конце упомянул, что уроки на дом будут отменены (тут младшие загалдели от радости) и что все будет проходиться в классе. И еще раз повторил о баллах и балльниках. Ему начали хлопать, и кто-то крикнул: «Качать!» Из 3-й группы выскочили вперед, по старой привычке к беспорядкам, Венька Плясов и младшие. Мне очень хотелось броситься туда же, и я видел, нашим ребятам тоже, но стеснялись девочек. Кроме того, могли подумать, что нам, семиклассникам, страшны были бы теперь балльники.

Но Василий Андреевич отстранил желающих качать и сказал:

— Если вы все думаете, что теперь можно лентяйничать, то вы ошибаетесь. Уроков на дом, баллов, балльников не будет. Но учиться вы будете отчаянно! Вы еще заплачете у меня!

Но Броницыну опять стали хлопать. Собрание скоро кончилось.

По-моему, с Василием Адреевичем в школе хорошо будет. В нем есть и твердость, решительность, и добродушие. Кроме того, он к учащимся как-то ближе всех.

После собрания разговорились с Кленовским и Телегиным. Кленовский сказал:

— Зря только Броницын сказал: «заплачете у меня». При чем здесь «у меня»? Надо, определенно, понимать, что Броницын хочет быть единодержавным монархом в школе. Определенно, замашки старого директора Всеволода Корниловича! А учком? А педагогический совет?

Я сказал Кленовскому:

— У тебя, Борька, больное самолюбие. Помилуйте! О Кленовском — председателе учкома — ничего не сказал Броницын!

А Телегин глубокомысленно:

— Насчет монарха и самолюбия — это чепуха! А если он возьмет власть в школе, то пусть берет, — значит, крепкий. Власть вообще, главное, не дают на блюде, а берут! Будет ученический совет сильным, и он возьмет ту власть, какая ему принадлежит.

8 сентября (нов. стиля)

Вари нет! С того дня, как я поднимал кнопку. Что такое? Больна? Уехала? Спускаюсь каждую перемену в учком, прохожу мимо 3-й группы «А». Жду следующей перемены: а вдруг опоздала, ко второму уроку пришла, к третьему… Но нет.

Что с ней? Самое простое спросить, например, Веньку Плясова (он в этой же группе), он может узнать у ее подруг… Но, конечно, я не спрошу.

14 сентября (нов. ст.)

Мы все обязаны Умялову. И даже мы — семиклассники. Было так: елизаветинские существовали отдельно, реалисты отдельно. И в классах, и в коридоре, и в зале. Мы косились на девочек, девочки косились на нас. По глазам было видно, что всем хочется сблизиться, подружиться или хотя бы не стесняться друг друга. Даже те, которые были в одном классе, не были знакомы, не здоровались.

И вот Умялов, как передают, сперва познакомился с одной из 3-й группы «А» (сам он в 3-й группе «Б»). Та познакомила его с подругой. Умялов познакомил нашего Яшмарова с ними обоими. Те привели еще своих подруг, а Яшмаров — Тутеева, Черных. Черных привел Лисенко, а Лисенко на большой перемене, когда мы выходили из комнаты учкома, познакомил Гришина, Кленовского, Телегина, Феодора и меня с некоторыми из 3-й «А» и из 4-й «Б». У них оказались подруги в нашей 4-й «А» группе. И смешно получилось! Нас знакомили с нашими же одногруппницами их подруги из параллельной группы.