Василий Гроссман - Степан Кольчугин. Книга первая
- Название:Степан Кольчугин. Книга первая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство «Художественная литература»
- Год:1966
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Гроссман - Степан Кольчугин. Книга первая краткое содержание
Степан Кольчугин. Книга первая - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Белый кусок известняка, фиолетовая марганцевая руда, осколок кремня, найденный на полотне железной дороги… Какое различие цветов, поверхности, веса!
Степка тихонько гладит пальцами черный кусок угля с сетчатым отпечатком листа. Потом он берет его в руки, нюхает и прикладывает к щеке.
Он не заметил, как скрипнула дверь и в комнату вошел человек, посмотрел на спящую, подмигнул кому-то веселым карим глазом и тихо спросил:
— Это матка твоя спит?
Степка испуганно прикрыл руками лежавшее на полу богатство и оглянулся. Над ним стоял парень с глеевой горы.
— Моя, — ответил Степка.
— Она в заводе, что ли, работает?
— Да-а…
— Ладно, я после приду, пускай себе спит.
— Ма-а-м! — громко крикнул Степка; ему захотелось, чтобы веселый парень поселился в их комнате.
Мать проснулась сердитая, долго не понимала, чего от нее хотят, и, зевая, говорила:
— Ну чего, какая квартира?
Наконец она стала соображать, внимательно посмотрела на веселого парня и спросила:
— А паспорт у тебя есть?
— Паспорт? Сколько хочешь, — сказал парень и полез в карман. — Вот он… пожалуйста… Каченко Кузьма Сергеевич…
— Ладно, — сказала мать, — вот здесь постель поставишь. Мы три рубля платим, будешь третью часть давать…
Она, видно, научилась от отца: когда нужно было решать что-нибудь, помолчит, а потом скажет медленно, веско.
На следующий день Кузьма принес свой сундучок, поставил под кровать, оглядел комнату, стены и сказал:
— Вот это квартирка… это да… — и, погладив Степку по голове, добавил: — Я в такой квартире жил — собака в ней жить не стала бы!
Они вышли на двор и сели на ступеньки.
— Ты где работаешь? — спросил Степка.
— Я литейщик, — сказал Кузьма, — а сейчас по слесарному работаю, по шахтному ремонту: лебедки, скажем, камероны, трубы, — по ремонту, словом…
— А зарабатываешь сколько?
— Ты вроде мамаши своей, серьезный, — рассмеялся Кузьма. — Зарабатываю, брат, много.
Через двор к дому шла тетя Нюша.
— А ну, барин, дай пройти, — сказала она и, поднимаясь по ступенькам, толкнула Кузьму.
Он покачал головой и спросил шепотом:
— Это кто?
— Нюшка, — тоже шепотом ответил Степка.
— Замужняя?
— Нет. Она сиделка в больнице… С поляком одним гуляет…
В это время на крыльцо вышла мать.
— Степа, — сказала она, — побеги по воду.
— Давай я схожу, — сказал Кузьма и, подхватив ведро, пошел быстрой, легкой походкой к колодцу.
II
Наступила пасха. На три праздничных дня завод останавливался почти целиком. Стояли не только подсобные цехи, но и основные: мелкосортный прокат, рельсопрокатный, плитопрокатный, частично останавливались мартеновские, не работал котельный. Продолжали работать только доменный (задутая домна работала беспрерывно, пока не становилась на капитальный ремонт), воздуходувки и электрическая станция.
Не работала и Заводская шахта. Существовал неизвестно кем установленный хороший обычай: на пасху поднимали из шахты лошадей, и они три дня паслись, праздновали воскресение Христа. Потом их снова опускали на год под землю.
В страстную субботу Степка пошел с матерью в церковь. В темноте к городу шли рабочие, бабы, дети. Степкина мать держала в руке белый узелок, в нем лежал десяток крашеных яиц. Мать глядела на шагавших рядом баб и вздыхала: бабы несли большие узлы с высокими куличами. Возле церкви, на вымощенной плитами площади, стояла огромная толпа. Люди сгрудились вокруг церкви, пробиться внутрь было нельзя. Мать подняла Степку на руки, и он увидел через открытые высокие двери священника в расшитой золотом одежде. Мать шепотом сказала:
— Тяжелый ты какой, — и опустила его на землю.
Она крестилась, слушала торжественное пение и плакала. Эта теплая весенняя ночь, тихое пение, мягкий протяжный голос священника — все говорило о красивой, радостной жизни, жизни, которой она никогда не жила и не будет жить. За спиной гудел завод, иногда его голос заглушал негромкое пение, и тогда ей хотелось протиснуться поближе к священнику, зайти в церковь, спрятаться от страшной, навалившейся на нее тяжести. Но куда там! Народ стоял стеной, и на вершок нельзя было приблизиться к свечам, к освещенному алтарю. А пение было таким красивым, оно звало к смирению и покою. Плачьте, бабы, как будто говорило оно, плачьте, отойдет от сердца. Рядом стояла веселая озорная Нюшка и тоже плакала.
Степка задрал голову и смотрел на звезды. Вот сорвать бы такую звезду и положить ее в ящик с камнями.
Когда на заводе лили шлак, небо становилось серым, звезды бледнели, исчезали и со всех сторон на стоявшую вокруг церкви толпу напирали, точно рассерженные, деревья и дома.
Степка завалился на спину и потерял равновесие. Кто-то ударил его по затылку и громким обычным голосом произнес:
— Не балуйся, огарок.
Несколько человек оглянулись и рассмеялись. Степке стало стыдно, он плаксиво сказал:
— Пойдем, мама, ну их.
Потом он начал думать о квартиранте. Кузьма обещал повести Степку в шахту, показать, как рубают уголь. Хороший человек, что и говорить. Даже мать, которая со всеми людьми сурова, смеется, когда Кузьма начинает шутить и рассказывать.
А народ все подваливал. Люди шли с дальних рудников семьями — впереди отец, освещая путь шахтерской лампочкой, а за ним мать и ребятишки. Хорошо, должно быть, идти степной тропинкой прохладной весенней ночью и, помахивая настоящей шахтерской лампой, освещать себе дорогу…
На первый день праздника разговляться начали с утра. В заводской больнице готовились к пасхе, как в военных госпиталях к сражению: вносили дополнительные койки, приглашали из города врачей и сестер милосердия.
Казаки ездили по улицам, ведущим из города к поселку, на всех углах стояло по два городовых.
Степка с утра ходил по соседям. Всюду на столах стояли куличи, тарелки с мелко нарезанным мясом, блюдо со свиным заливным. Степка сразу же наелся так, что тяжело было дышать.
Он зашел к Афанасию Кузьмичу. Алешка, боясь помять новый клетчатый костюмчик, ел стоя. Степка пощупал материю и спросил:
— Сколько отдали?
— Рубь, — ответил Алешка и отстранил Степкину руку.
У Афанасия Кузьмича были гости: младший сын с женой приехал с Петровского завода, пришел земляк, работавший на генераторе.
На Афанасии Кузьмиче была новая красная рубаха в белых крапинках, подпоясанная черным плетеным шнурком. Играя кистями пояса, он сидел, откинувшись на спинку стула, и поглядывал на гостей. Густая белая бородка его была подстрижена, толстый нос поблескивал.
Это был тот самый Афанасий Кузьмич, которого Степка видел каждый день грязным, сгорбившимся, с серым, запачканным маслом лицом.
«Точно царь или директор», — удивленно думал Степка.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: