Николай Дементьев - История моей любви

Около часу ночи приехала домой. Дарья Тихоновна уже спала, но на кухне мне были приготовлены чай и бутерброды. Я сидела тихонько, пила вкусный чай, ела булку с колбасой и с тихой грустью все думала, как же сложно устроена жизнь. Вот Дарья Тихоновна с самой войны жила в семье Тарасовых, жила бок о бок с Маргаритой Сергеевной, а так и остались они чужими друг другу… И ведь все понимает Дарья Тихоновна, то есть насквозь, как говорится, видит свою хозяйку, и мучается, а из семьи Тарасовых так и не ушла она. Может, потому, что собственными руками вырастила Игорешку и сына он заменил ей? И неожиданно сильно испугалась, когда вдруг сообразила: а ведь и сейчас Дарья Тихоновна будет делать решительно все, что прикажет ей хозяйка! Заставит ее обменять свою комнату, чтобы разъехаться со мной, и Дарья Тихоновна обменяет. Или просто прикажет ей снова вернуться в квартиру Тарасовых, и Дарья Тихоновна беспрекословно вернется, — что же это такое?!

И долго еще, помню, сидела я на кухне, прислушиваясь к шуму дождя за темным окном, к уютному тиканью часов на стене… Давно уже отец повесил их на стену, ежедневно круглые часы эти на потемневшем от времени шнурке видели, как мы всей семьей ужинали на кухне, как в последний месяц завтракали втроем, а теперь видят они меня одну и все так же тикают себе и тикают, будто решительно ничего не изменилось. С одной стороны, в этом мне чудилось что-то страшное: все проходит, а они себе тикают и тикают… А с другой — в их неуклонно мерном тиканье было что-то по-особенному утверждающее жизнь наперекор всему, да при этом еще скрупулезно отмечающее каждую минутку ее! И это было чем-то похоже на Дарью Тихоновну, на саму жизнь ее: как бы Маргарита Сергеевна ни суетилась, какие бы причудливые выкрутасы ни выкидывала ее необузданная натура, Дарья Тихоновна жила себе и жила рядом с ней; да еще ее же сына вырастила; и хозяйство Тарасовых вела, ежедневно и буднично, так же неуклонно-ровно заботясь о любой мелочи повседневного быта.

И усмехнулась, когда вспомнила про жизнь, как погоду за окном. Изменить ее, то есть погоду, в семье Тарасовых Дарья Тихоновна, конечно, не могла, просто не такой она человек, но ведь действительно глупость это — бежать по снегу босиком, а вот позаботиться, к примеру, чтобы маленький Игорешка не простудился, — необходимо. И в любой жизненной мелочи прежде всего выявить доброту, чтобы она освещала его жизнь, а не зло!..

Вдруг заметила, что уже улыбаюсь, тихо и удовлетворенно пристукивая ладонями по столу; будто впервые в жизни открыла для себя нечто новое, но такое важное, что даже странным казалось, как я могла раньше-то жить, не зная этого?!

И тотчас вспомнились мне отец с мамой: не обладай они умным и добрым терпением, какой бы сложилась наша семья? И запомнились бы мне на всю жизнь наши воскресные завтраки, счастливой добротой освещавшие мое детство, повлиявшие, пусть и бессознательно, на все мое человеческое формирование? Даже удивилась, когда поняла: получается, что одеться по погоде — это не только приспособиться к ней, но проявить умную доброту, хоть в мелочи так необходимую каждому, доброту и терпение… Лбом стену не прошибешь, а вот научиться жить так, чтобы не проектировать ее на том месте, где человеку надо пройти, это и есть умная заботливость, чтобы вдруг не оказаться босиком на снегу.

Даже вторую чашку чая налила себе, все тихонько сидя на кухне, прислушиваясь к шуму дождя за окном и тиканью часов. Обычным оно было, это тиканье, таким же, как и всегда, но теперь мне уже слышалась в нем надежная и строгая уверенность. Это тиканье подтверждало, казалось, что Маргарита Сергеевна и в дальнейшем останется на далеком от меня континенте пусть и нашей планеты, а с Игорем у нас все будет хорошо. Только сама я должна для этого постоянно следить за собой, строго сдерживать свою натуру, даже поломать кое в чем свой характерец!.. Ни одно существо на всем белом свете не способно долго противиться умной и терпеливой доброте! Вот и Игорь… Так и заснула я, помню, улыбаясь от тихого счастья.

Странно только, что уже тогда мне инстинктивно предчувствовалась предстоящая нелегкая борьба с Игорем за наше счастье.

И утром, когда мы вместе с Дарьей Тихоновной пили чай, я не утерпела и по своей обычной доверчивости рассказала ей, о чем думала ночью, сидя здесь же на кухне. Она ничуть не удивилась, будто и раньше знала это:

— Все лучшее, что построено человеком на земле, девочка, добротой его добыто, умной да терпеливой.

— Но и строгой, если надо?

Она поняла и это, вздохнула только:

— Приходится ей и такой бывать, чтобы лучше воспитывать.

А второе, что тоже беспокоило меня и о чем я думала вчера же ночью: уйдет от меня Дарья Тихоновна, если хозяйка ее заставит, или нет? Но все не знала, как лучше спросить об этом, чтобы не обидеть, да она сама догадалась, заглянула мне в глаза:

— Говори уж, что еще тебя тревожит-то… — А когда я сказала, она снова вздохнула, улыбнулась виновато: — Не суди меня строго, Анка милая, устала уж я за жизнь-то… — Помолчала, будто собираясь с силами, все так же откровенно глядя на меня своими ясными глазами, и договорила просто: — Как она скажет, так я и сделаю. Нет уж у меня сил противиться ей. — И улыбнулась: — Да и помоложе, поздоровее я была, не было у меня этих сил, такая уж я уродилась, поэтому и прожила всю жизнь с ней рядом.

— Не вы прожили, а она вас продержала рядом с собой, — все-таки сказала я.

— Пожалуй, что и так…

— Погодите! — вдруг спохватилась я. — А как же Михаил Евграфович жизнь с ней прожил, не сбежал от нее?

Дарья Тихоновна ласково улыбнулась:

— Не обижайся, Анка, но ты по молодости лет упрощаешь еще жизнь-то, девочка, — и стала терпеливо, снисходительно к Михаилу Евграфовичу объяснять: — Во-первых, любит он ее, то есть его это женщина.

— Как так — его женщина?

— Понимает умом человек или не понимает того, только каждому по его рассудку, характеру и, прости меня, физиологии есть на свете… Как бы это получше-то сказать?.. Есть на свете особь противоположного пола, которая наиболее полно отвечает его потребностям, пусть и неосознанным, понимаешь?

— Это и есть любовь?

— Нет, настоящая любовь — это еще и духовное сродство двух людей кроме всего остального, в чем они друг другу соответствуют, — милая Дарья Тихоновна даже смущалась, но говорила так же откровенно. — А у старших Тарасовых и привычка, конечно, еще.

— «Привычка свыше нам дана, замена счастию она», — процитировала я.

— Нет, Михаил Евграфович не такой, он человек целенаправленный и сильный в своих устремлениях, поэтому и достиг своего ученого потолка. Я это к тому, что привычка может руководить в жизни людьми вроде меня, тихими и смирными. А у Михаила Евграфовича она не образовалась бы ни за что, если бы не чувствовал он, что Маргарита Сергеевна во всем соответствует ему самому. — И даже повторила: — Во всем соответствует, что он понимает умом и что только бессознательно чувствует. Поняли, в общем, что оба они из одного металла, образовали союз и живут в нем, благоденствуют.