Николай Дементьев - История моей любви

— Но понимают, что жизнь — как погода. Да к тому же — и всего однажды она дается человеку?

— Вот-вот!

И тут я испугалась по-настоящему, когда поняла: буквально на горло себе Игорь наступит, в бараний рог себя скрутит — и родители его охотно помогут ему в этом! — если хоть по малейшему намеку почувствует, что я могу осложнить ему жизнь!.. Даже чай пить перестала, а Дарья Тихоновна, помолчав, снова улыбнулась по-своему ласково, проговорила, стараясь успокоить меня:

— Теперь уж скоро Игорешка придет.

— Почему?

— А к девяти, — и спохватилась, что проговорилась, замолкла испуганно.

— Будто в университет он пошел?.. Ну, для матери?.. — Она кивнула, пряча глаза, а я не вытерпела, сказала: — Вот что, Дарья Тихоновна! В нашей семье никогда лжи не было, понимаете? Никогда мы не врали друг другу даже в мелкой мелочи, понимаете? И пока у нас с вами семья, пока мы с вами двое как один, я прошу вас… Если мало этого, умолять вас буду, чтобы вы никогда, ни единым словом, ни единым молчанием решительно ни в чем не соврали мне!

— Прости, девочка, прости, милая!

И в это время в дверях послышались два коротеньких звонка. Я глянула на часы: так и есть, без пяти минут девять! Вздохнула и пошла открывать, но в прихожей все-таки приостановилась перед зеркалом, поправила прическу, платье. И не сдержалась, заулыбалась до ушей.

И с того дня эти два коротеньких звонка — один вслед за другим — целых три месяца или даже побольше тотчас зажигали счастье в моей душе!

Раскрыла двери — за ними стоял Игорь, и радостно, и вопросительно, и чуть ли не испуганно глядя на меня. В руках у него опять был букет цветов, из-под него высовывалась коробка конфет, но главное-то — в лице его было то же восхищение, с которым он глядел на меня, когда я танцевала перед ним!

— Входи-входи! — От счастья у меня снова сделалось горячо в груди, только я увидела его глаза, лицо, волнистую шапку волос в росинках дождя; я поспешно попятилась в прихожую, опять чуть не запнувшись о порог.

— Доброе утро, Анка, — по-всегдашнему вежливо проговорил он, входя вслед за мной, но лицо-то его так и светилось радостью, с какой он глядел на меня.

— Спасибо! — я взяла у него из рук букет и конфеты, а когда он аккуратно снимал плащ, замоченный дождем, и вешал его, неожиданно для себя спросила: — Не опоздал в университет?

Игорь стоял спиной ко мне, легко и гибко — красиво! — тянулся рукой к вешалке, готовясь повесить плащ, и тут на коротенькую секундочку замер, перестав двигаться… Хоть мне уже и было наплевать, что он ответит сейчас — микроскопической мелочью было это по сравнению с тем, что он пришел, что я снова вижу его! — но машинально я продолжала следить за ним. Я в жизни, повторяю, не видела такого красивого парня до сих пор — только в кино! То есть совершенно безупречно его лицо, а вот уши слегка подвели Игоря: хоть и небольшие они у него, но какие-то напряженно-хрящеватые, не то настороженно, не то упрямо-чутко прижавшиеся к голове, как у собаки в незнакомом месте среди чужих. Игорь знает это, да и у Михаила Евграфовича уши точно такие же, поэтому Игорь всегда закрывает их волосами; а тут уж или быстро шел он, или от встречи со мной слегка забылся, только волосы его чуть сбились, и вот по ушам-то его я и поняла сейчас, что он и расслышал мой вопрос, и даже думает, застыв на секунду, что ему ответить… Хоть объяснить это почти невозможно, но и в дальнейшем я многое понимала именно по его ушам, совершенно неподвижным, конечно. А тогда он, предварительно повесив плащ, обернулся ко мне и посмотрел, улыбаясь, прямо в глаза. Улыбался он и весело, и хитро, и как заговорщик… И, еще не услышав его ответа, я обрадовалась уже от одного этого: у нас с ним появилась общая тайна от Маргариты Сергеевны, и он не скрывает этого от меня; даже больше — приглашает и меня разделить с ним эту тайну, посвящает меня в нее, то есть полностью доверяет мне!

— Не опоздал в университет! — ответил наконец он, а я радостно засмеялась, и он тотчас вслед за мной; и вот мы с ним уже хохотали, глядя друг на друга, хохотали и не могли остановиться.

В нашей семье, повторяю, не было даже в мелочах лжи, а вот сейчас Игорь откровенно сказал мне, что он соврал своей матери, но всегдашнего, уже привычного брезгливого отвращения ко лжи я почему-то не почувствовала. Наоборот, была рада, что он обманул Маргошку и доверил мне свой обман, что у нас с ним появилась общая тайна!

— Цветы и конфеты вчера купил? — все-таки спросила я сквозь хохот; он кивнул так же весело-откровенно, продолжая смеяться; а мне понравилось даже и это, но я опять спросила: — Где же прятал их на ночь?

— В багажнике «Волги».

Мы с ним еще хохотали, когда в прихожую вышла Дарья Тихоновна, поздоровалась с Игорем, тотчас тревожно спросила:

— Как вы там без меня-то?

— Ничего, Дарья Тихоновна, ничего, — еще сквозь смех ответил он.

— Как же с обедом-то? — все беспокоилась она.

— Мама колдует, да мы ведь с отцом в университете едим.

— Сегодня-то успел позавтракать?

— Даже сосиски себе сварил, так что сыт, не беспокойтесь.

— Уходил, они еще спали?

— Да. — Он посмотрел на меня, все улыбаясь: — Поедем, прокатимся? — И так же, как позавчера, помахал ключиком от машины, надетым на палец.

— Да! — повторила я его же ответ, радостно заторопилась: — Только оденусь, — и пошла к себе в комнату.

И пока надевала новый кримпленовый костюм — серый в голубую полоску — и поправляла прическу, все с испугом и удивлением видела в зеркале свое новое лицо: оно бессмысленно-глупо, широко и неудержимо улыбалось… И до того я даже забылась, что прямо без пальто хотела идти на улицу, но Игорь вежливо и заботливо снял его с вешалки, подал мне, точно ничего не заметил.

Вел машину он легко и уверенно-ловко, ничуть не напрягаясь. Я сидела рядом с ним и все улыбалась. Игорь что-то говорил мне иногда, и я отвечала ему, и оба мы чему-то смеялись, а вот о чем именно мы говорили, я не запомнила: мы с ним опять «как в наваждении спали». Ехали себе и ехали, а на одной из улиц Игорь вдруг плавно прижал машину к тротуару, мягко затормозил, потянулся рукой у меня за спиной, открывая заднюю дверцу.

— Доброе утро, — произнес такой же звучный, как у Маргариты Сергеевны, голос, и в машину, пригнув голову в модной шляпке, вошла женщина лет тридцати; странно, но ее хорошенькое лицо совсем, казалось, не портили очки в массивной роговой оправе.

— Доброе утро, — ответила я ей, обернувшись, протягивая руку.

Она сначала уселась сзади, аккуратно подобрав подол красивого и дорогого пальто, — ноги у нее были полными, но стройными и сильными, — а потом пожала мне руку.

— Анка? — Сквозь привычную вежливость в глазах ее, темных и зорких, на миг мелькнуло острое любопытство. — Вера Максимовна, коллега Игоря, — и рука у нее была сильной.