Игорь Неверов - Антарктика

«Черт знает что!» — Андрей распрямлялся, утирал рукавом халата повлажневший лоб. Елена исчезала, но ненадолго…

К Нине пришлось пойти. Надежда Петровна Светлова, каждый день появлявшаяся в лаборатории с лучезарной, подбадривающей энтузиастов улыбкой, однажды переступила порог с лицом, совершенно отчужденным, едва поздоровавшись, сразу спросила:

— Доктор Вихров, почему вы не смотрите своих больных?

— Я был, Надежда Петровна! Был у…

— Я имею в виду Нину Уфимцеву. — Светлова не дала Андрею возможности увести разговор в сторону. — Неужели вы не понимаете, что она пока что не верит ни в какой лазер. Она верит только вам! Вам, уже исцелившему ее один раз, хоть и на время?

— Действительно! — Неожиданно выпрямился, удивленно уставясь на Андрея поблескивающими стеклами очков, Виктор Крамаренко.

Светлова сокрушенно покачала головой.

— Никогда не думала, что врач, мой врач, заразится этой… технической истерией. Безобразие! — Светлова стремительно вышла.

— Что она имела в виду… под технической истерией? — как-то очень заинтересованно спросил Виктор.

Андрей пожал плечами. Солгал. Он знал, что Светлова имела в виду, пусть и неточно выразилась. Слишком восхищенно заговорил двадцатый век о могуществе машины. Передовая техника — панацея от всех бед. Человек, с его индивидуальностью, с его уникальной, недоступной никакой машине способностью прийти на помощь человеку, слишком поспешно стал оттесняться, не без помощи лихих футурологов, куда-то на обочину жизни. Андрей сам смеялся над этим, не раз восставал против подобных концепций, кем бы они ни высказывались, — и вот на тебе!.. Глупо, конечно! Можно подумать: едва смонтируем — потащим Нину под луч. Когда-то это будет! Если будет вообще… Уже за стенами лаборатории, пока негромко, правда, но все явственней, — Степан держит ухо востро, — гудят противники лазерной хирургии. Светлова не с ними, но…

Сняв спецовку, Андрей потянулся к сиротливо висевшему последние дни белому халату.

— Пошли, Степан…

У самого порога палаты Андрей вдруг остановился, и Степан вошел первым.

Плотная бинокулярная повязка закрывала глаза Нины. Она вся напряглась, только губы дрогнули.

— Здравствуй, Нина! — Андрей старался придать голосу максимум бодрости.

Рука Нины чуть приподнялась и застыла. Андрей осторожно пожал кончики пальцев Нины.

Рука несколько секунд повисела в воздухе и плавно опустилась на одеяло.

— Сейчас я тебя… посмотрю. — В голосе Андрея появилась хрипотца, и он поспешно кашлянул, присел на край койки. Степан сжал Андрею плечо и осторожно вышел.

Ладонь левой руки легко скользнула под затылок Нины.

Губы ее снова дрогнули. Слезинка скользнула из-под повязки по щеке.

— Ну!.. Что это еще за горючая-бегучая?

— Андрей Платонович!.. — Нина придержала руку Андрея, глотнула ртом воздух. — Скажите… Вы тогда знали, что я опять?..

— Когда?

— Ну… Когда я пришла к вам…

— Да что ты, Нина?

— Не знаю, что говорю…. Простите, Андрей Платонович! Сама виновата ведь. Погналась за подранком, да через овраг…

— Ничего ты не виновата. — Остался последний виток повязки. Руки Андрея застыли. — Не открывай глаза сразу! Я скажу.

— Знаю… Не успела, забыть.

Андрей задернул штору. Включил настольную лампу и поднял офтальмоскоп.

— Открой глаза… Так… Посмотри вправо. — Луч от лампы отразился от зеркала офтальмоскопа, скользнул по дрогнувшему зрачку. — Хорошо. Теперь посмотри вверх… Так! Опять вправо… Закрой глаза.

Звякнули кольца раздвигаемой шторы. С болью и какой-то глухой раздражительностью к самому себе отметил Андрей, как осунулось лицо Нины.

— Все! — Андрей потянулся к повязке, но Нина поймала его руку, остановила.

— Не надо!.. Можно, полежу без бинтов?

— Хорошо… Только не открывай глаза.

— А правда, что вы привезли…

— Правда.

— Федора Федоровича вылечите?

— И Федора, и тебя. Не боишься?

— А что? Страшней не будет. Я тогда, как опять затемнела… поплелась на Гареву гору. Думаю, посижу до вечера, а потом в обрыв головой.

— Эх, Нина, Нина!.. Хоть бы обо мне подумала.

— Подумала… Потому и живая. Темноты стала бояться.

— И темноты не бойся!.. Вот сейчас мы ее прогоним. — Андрей взял откинутую руку Нины, протянул вдоль тела. — Вот лежи так, совсем-совсем расслабленно… Вот-вот! А теперь я тебе объясню, почему не надо бояться лазера.

Лицо Нины немного смягчилось.

Андрей старался говорить тихо, но убежденно, словно проводил с Ниной гипнотический сеанс:

— Не первый раз люди обращаются к световому лучу. Едва они увидели солнце… Помнишь, ты была в нашем театре?

Нина печально вздохнула:

— «Аида».

— Да-да! Именно «Аида»! Представь себе высоченную пирамиду Хеопса. Дело в том, что еще в древнем Египте…

Он своего достиг. Лишенная возможности различать окружающие предметы, Нина вдруг увидела обостренной силой воображения все, о чем говорил Андрей. Ей даже показалось, — она услышала, как ударил гонг. И в неустойчивой синеве возникла египетская пирамида. Она заслоняла солнце, и лучи его веером разбегались от ее вершины. Пирамида была несколько нереальной, может быть, напоминала декорацию из «Аиды». Но по ее крутым ступеням два атлетических воина поднимали спотыкающегося слепца. А на самой вершине, сияя золотыми одеждами, монументально застыл жрец. И все чаще и чаще, словно подгоняя время, гремел гонг.

Воины подвели слепца к жрецу, и бедняга опустился на колени, подняв к небу закрытые глаза. И вознес жрец руки, украшенные перстнями с рубинами. И солнце заиграло в них…

— Открой глаза! — приказал жрец голосом Андрея.

И открыл слепец беспомощно мечущиеся незрячие глаза. И лучи солнца, преломившись в рубинах жреца, ударили красными стрелами в глаза слепого. Он поднял руки, закрыл стертыми ладонями лицо, словно защищаясь от ударов. Но чудо уже свершилось. И когда воины оторвали руки человека от его глаз и тот медленно поднял веки, — он их снова закрыл, испугавшись света, что обрушился на него. А потом из груди исцеленного вырвался крик исступленной радости, заглушаемый гонгом, потому что увидел он серебристую излучину Нила, увидел землю и павших ниц людей, славящих исцелителя…

— Какая…. красивая сказка!

— Это быль, Нина… Жрецы шли от поклонения Солнцу. И ты знаешь — иногда этим темным эмпирикам чертовски везло! — Рука Андрея потянулась к повязке.

Нина поймала руку Андрея.

— Посидите со мной еще. Совсем немного!

Андрей боялся пошевелиться…

В то же утро он зашел в палату стариков.

— Что-то ты больно сияешь? — хмыкнул Федор Федорович.

Андрей присел рядом с его койкой. На соседней полулежал Рамсей, мерно перебирая четки.