Витаутас Юргис Бубнис - Осеннее равноденствие. Час судьбы

— Только не жалей денег своей женушке, она все тебе из-под земли достанет, — весело говорила Дагна за обедом.

— Из тебя бы вышла неплохая бизнесменка, — рассмеялся Саулюс.

— О, конечно! Я кое-чему научилась.

— Почему ты вернулась в Литву?

— Знала, что здесь тебя встречу. Ты недоволен?

— Дай-ка нос.

Саулюс через стол поцеловал Дагну, и они продолжали нести всякий веселый вздор. Редко бывало такое хорошее настроение, не испорченное мутью повседневных трудов да редакционных интрижек. Вдобавок он готовился ко второй своей выставке, правда небольшой, в фойе кинотеатра «Пяргале», но он-то ведь и не рвался в просторные гулкие залы. «Искусство не любит толпы!» — это был один из неписаных девизов, которыми руководствовались они, молодые. Конечно, злились на «стариков», которые свысока обзывали их начинающими. В искусстве не может быть ни начинающих, ни кончающих. Есть только две категории художников: консерваторы и новаторы, они, молодое поколение, решившее вернуть из небытия славу литовского искусства. Иногда Саулюс делился этими мыслями и с Дагной, но она ко всему этому относилась скептически. «Я столько наслушалась всяких манифестов молодежи т а м», — говорила она. «Тогда ты была еще ребенком и ничего не понимала. Ничего ты не можешь и утверждать с уверенностью, потому что и у них и у нас все еще впереди». — «Ну да, разумеется…» Саулюс уловил в словах жены иронию. «Ты не веришь в меня!» — сердито крикнул он. «В тебя я верю, Саулюс. Но не в болтовню». — «Не веришь!» — «Верю в твою работу, Саулюс». — «В работу, в работу… Чтобы родились работы, нужна программа, общая ситуация. Ни черта ты не понимаешь!» — «Не понимаю, Саулюс», — согласилась Дагна. Но это были коротенькие ссоры, внезапные всплески чувств, которые в тот же день остывали, гасли, и они снова разговаривали как ни в чем не бывало.

— Хочу как-нибудь приятелей позвать, — сказал Саулюс после сытного обеда.

— Это хорошо.

— Не боишься, что ковер затопчут?

— Скажу, чтоб разулись.

— Шлепанцев столько нет…

— Побудут в носках.

— Неудобно. Знаешь, художники…

— Носки дырявые, ноги давно не мытые?

— Дагна, с тобой иногда очень нелегко разговаривать…

— О, Саулюс!.. — Ее нежные руки обняли его.

Саулюс притащил пять бутылок белого вина и поставил в холодильник.

— В субботу, Дагна… Какую-нибудь закуску приготовишь. Что-нибудь простенькое и немного… Дагна…

Дагна не ответила. В открытую дверь он заметил, что она в спальне.

— Дагна, в субботу… — Саулюс вдруг замолк, увидев заплаканные глаза жены. — Что случилось, Дагна?

Распахнув шелковый халат, она кормила ребенка. Дрожа всем телом, глубоко вздохнула.

— Я боюсь, Саулюс.

— Что такое, Дагна?

Саулюс присел на краешек кровати, глядя, как красный морщинистый детский ротик сосет белую мамину грудь.

— Почему ты молчишь, Дагна? Иногда ты и впрямь…

— Мы с Наглисом сегодня были у врача…

— И что? Ведь ребенок спокоен. — У Саулюса камень свалился с груди, он не слишком верил врачам да их советам. — Что же говорила твоя врачиха?

— Велела опять прийти.

— И поэтому ты распустила нюни?

— Нет, нет, Саулюс! Она увидела… Ей показалось, врачихе… И мне теперь кажется, когда гляжу…

Слеза капнула на личико младенца, Дагна осторожно сняла ее уголком пеленки.

Саулюс встал, повернулся к окну.

— А я думаю, у тебя нервы… и больше ничего…

— Саулюс!

— Да, да… Врачиха сказала! Ей показалось, и все… Начни верить каждому врачу, черт-те что будет, с ума сойдешь. — И, минутку помолчав, словно решив, что успокоил Дагну, добавил: — В субботу вечером приятели нагрянут. Еще три дня, есть время, надо только подготовиться.

Саулюс закрылся в своей комнате, полистал газету, пробежал глазами заголовки. Подумал, что дома не сможет заняться ничем серьезным, Дагна опять что-нибудь выдумает, заведется, не лучше ли…

— Я ухожу, — сказал уже в пальто. — В мастерскую.

В субботу приятелей встретил он один. «Где же Дагна?» — «Ах, ребята, такова семейная жизнь, в больнице вместе с чадом». — «Бывает, все бывает с малышами, но мы… Что ж, Саулюс, за тебя, за твою новую жилплощадь». — «И за вас, ребята». — «Послушай, Саулюс, тебе не кажется, что ты здесь разжиреешь — понравились тебе удобства, начнешь малевать красивые картинки, а?..» — «Ребята, Саулюс не из таких. За нашу дружбу, ребята! Взорвем заплесневелый мир, ура!..»

Ура!.. Ура до самого утра…

Открыв дверь спальни, он увидел пустую кровать, рядом с ней — пустую коляску. «Дагна», — прошептал тихо, влажными от вина губами.

«Дагна», — повторяет теперь ее имя Саулюс и снова тупо оглядывается вокруг.

Ответила ему женщина и вяло объяснила: «Дагна Йотауте в отпуске и на работу выйдет через две недели». Саулюс повесил трубку, оттолкнул плечом стеклянную дверь будки и медленно побрел по узкой улочке Старого города. Заглянуть бы в «Нерингу», застал бы там приятелей — кого-кого, а уж Стасиса Балтуоне точно, но что он им скажет. Они и так наверняка распустили языки, неожиданное исчезновение Саулюса, конечно, показалось им подозрительным. А может, им все известно, даже то, что говорила тебе мать?

На улицах полно людей, все куда-то спешат. В душном воздухе витают запахи бензина, пота и теплого пива. Перед огромной желтой цистерной, запотевшей под знойным солнцем, стоит очередь мужчин. Счастливчики с бокалами в руках неторопливо потягивают пиво. Неподалеку, у ворот университета, появляются гурьбой туристы. Одни перебросили черные пиджаки через плечо, другие выпустили на брюки полосатые рубашки, смотрят задрав головы, взгляды мужчин устремлены на цистерну с пивом. Гид, пожилой человек с фотоаппаратом на груди, звонко начинает рассказывать о соборе святого Иоанна. Саулюс останавливается в сторонке, ему приятно слушать этого человека, влюбленного в родной город и его историю. От группы отделяется полногрудая женщина — на одной руке у нее болонья, в другой авоська с покупками — и подходит к Саулюсу.

— Не подскажете, где универмаг?

До Саулюса не сразу доходит ее вопрос, и она переспрашивает.

— Вот тут. Тут! — Саулюс бросает гневный взгляд на женщину и торопливо сворачивает на улицу Горького.

Перед Дворцом художественных выставок он сбавляет шаг, смотрит на картины в витрине, не может узнать, чьи они, и раздумывает: зайти или нет? Но почему он боится показываться на людях? Выпьет чашечку кофе. Крепкого черного кофе. Не помнит уже, когда пил, ведь в деревне…

В полумраке кафе за длинным низким столом устроилась веселая молодая компания. Видно, студенты после экзамена. Дальше женщина с маленьким мальчиком. Вот и все. Удивляться приходится, как здесь пусто, ни одного знакомого. Саулюс, повеселев, подходит к стройке.