Вячеслав Бучарский - Зеленый остров

Игорь с завистью посмотрел на шагавших справа от него отца и Георгия Максимовича. Хорошо им! Жизнь, в общем-то, позади. И все тяготы выбора собственного пути тоже позади. Все-то им ясно и понятно, все-то в их жизни спокойно, совесть их не мучит, чувство вины не давит, идут себе не спеша, про события в Иране беседуют.

А вот Игорю не до политики. Как ребятам с участка теперь в глаза смотреть? Как с этим тихим Коршунковым теперь держаться? И как ему Зою повидать, чтобы извиниться за вчерашнее?

Семен Лучинин все еще верил в скорый переход Игоря в редакцию. Поэтому сохранял к нему душевное расположение. И на «пятиминутке» опять поручил Игорю выгодные кольца.

— Я лучше на труборезку, — хмуро заявил Игорь.

Лучинин не понял.

— Что это с тобой стряслось?

— Ничего… Только несправедливо: все Фролов да Фролов на трубах. Пусть будет как раньше: по очереди.

— Ну, смотри… дело хозяйское, — охотно уступил Лучинин.

— Что это с тобой случилось? — спросил Витюня Фролов, подошедший к Игорю, когда тот уже настраивал станок для резки труб.

— Да ничего… Ты работай давай, «калым» же достался!

— Я на деньги не жадный, — сказал Фролов, пренебрежительно отмахнувшись рукой. — Знаешь, Игорь, а мне все-таки жалко, что ты от нас уходишь!

Игорь болезненно сморщился, прикусил верхнюю губу.

— Шел бы ты, Витюня, подальше!.. Не до тебя, понимаешь!

— Так бы сразу и сказал! — Фролов развеселился и пошел к своему станку.

И еще один любопытствующий остановился возле Игоря.

— Ну как, перевод скоро будем обмывать? — спросил Коршунков.

— Не скоро…

— Почему? — Коршунков удивленно вскинул бровь.

— А потому что меня не взяли в редакцию! — признался, точно с вышки в воду бросился, Игорь.

— Ин-те-ресно! Обещали, обещали — и вдруг! Вообще, такое у нас не редкость — такая вот обязательность…

Отвернувшись от станка, Игорь пристальным, даже упорным взглядом уставился на Коршункова.

— Необязательность… — рассеянно повторил он. — Это да. Но не в этом дело. Просто ты — политически грамотный и подкованный товарищ. Хорошо в экономике разбираешься. Вот в чем секрет. Экономика ведь важнее душевной зоркости!

— Что ты несешь? — не понял Коршунков. — Какая душевная зоркость?

— А такая… какой у тебя нет и никогда не будет. Но зато твой тесть — это фигура! Ты молодец, знал, на ком жениться. Я тоже жениться буду с разбором. Вот возьму и женюсь на дочке председателя горсовета, а? Это же меня тогда в любую городскую газету возьмут, правда?

— Я, между прочим, еще не женился! Ты что, спятил, что ли?

Но Игоря все более увлекала эта игра: переключение с образа стоявшего перед ним Коршункова на воображаемого Александра Шатихина. Оказывается, они вполне взаимозаменяемы!

— Только все равно, — горячо продолжал Игорь, — все, что ты пишешь — сухомятина, а вместо души у тебя пишущая машинка. Давай, гони строку! А я постою у станка. Лучше уж я буду неважным токарем, чем бездарным газетчиком!

— У тебя, видно, жар, — раздраженно бросил Коршунков. — Ты это… кончай работу и сходи в здравпункт.

И удалился, еще раз окинув Игоря недоверчивым взглядом.

Как только Семен Лучинин ушел на рапорт к начальнику цеха, Игорь занял его место за «капитанским» столом и придвинул к себе телефонный аппарат. Набрал номер отдела технического обучения. Когда в трубке откликнулся рассеянный женский голос, Игорь, прикрыв губы ладонью, попросил пригласить Зою Дягилеву.

— Подождите, минуточку, — ответили в трубке, и послышалось громыхание: трубку положили на стол.

Вчера поздним вечером пьяный Игорь нагрянул в квартиру, где жила Зоя. Вызвал ее в подъезд и стал рассказывать про хорошего человека Олега Егорычева.

Исповедь Олега в пивном зале произвела на Игоря сильное впечатление. Он пожалел неудачливого писателя, возвышенную душу которого никто не хотел понять. Холодно и неуютно жилось одинокому Олегу, которому пришлось разводиться и с первой и со второй женой, а первой еще и алименты на дочку платить. Игорь немедленно вспомнил, что есть на свете еще один несчастливый человек — Зоя Дягилева. И новая идея захватила Игоря настолько, что собственная неудача с переходом на работу в редакцию как-то сразу поблекла, отодвинулась, утратила исключительное значение.

Зоя недолго слушала про Олега Егорычева. Прервав Игоря, она сказала, что любого другого мужчину в таком виде немедленно спустила бы с лестницы. Но Игоря она все-таки уважает и потому просит выбросить из головы всякую чепуху, отправляться домой и ложиться спать.

— Нет, Зоечка, ты все же подумай! Он очень хороший человек, он же писатель! — убеждал Игорь.

— Ладно, я подумаю, — терпеливо отвечала Зоя. — Только ты, Игорек, больше никуда не ходи, а пряменько ступай домой и ложись баиньки. Ты дойдешь один — или тебя проводить?

Игорь был не против погулять вечером с такой приятной женщиной. Но все же застыдился и сказал, что дойдет один.

Теперь же, нетерпеливо сжимая в руке телефонную трубку, Игорь хоть и стыдился за вчерашнее, но с теплым чувством думал о том, что хорошо бы все-таки познакомить Олега и Зою. Ведь оба они такие прекрасные люди!..

— Я слушаю, — возник в трубке теплый и как бы влажный голос Зои.

— Здравствуй, Зоечка! Это тебя Игорь Карцев беспокоит… Зоечка, ты на меня здорово сердишься?

— Сержусь, — спокойно ответила Зоя.

— Ну и правильно! Потому что я скотина, конечно! Я больше не буду пьяный приходить, честное слово! И вообще больше не буду приходить!

— Зачем же так, — мягко возразила Зоя. — Гостям я всегда рада. Только если гости в нормальном состоянии.

— Ты это серьезно, да?

— Серьезно…

— Зоя, ну, а это самое… как насчет Олега?.. Познакомить вас?

— Нет уж, — резко воскликнула Зоя, — хватит с меня женихов! Мало того, что из цеха ушла, ты хочешь, чтобы я и с завода уволилась?

— Зоечка, но, по-моему, он хороший человек…

— А ты в этом уверен?

— Да… То есть нет… Не совсем, в общем.

— Ну вот, ты сперва разберись хорошенько, какой он. А потом уж ищи своему новому другу невесту. Только меня, пожалуйста, оставь в покое, слышишь?

— Слышу, — виновато сказал Игорь.

Голые лампочки еще светились над подъездами соседнего дома. Их желтое колючее сияние сквозило между ветвями тополей, на которых кое-где остались пучки мертвых листьев.

Пока нагревалась вода для кофе в латунной турчанке, Нина Федоровна смотрела, опершись руками о подоконник, в разжиженную синьку раннего утра. Каждое утро останавливалась она у окна с надеждой увидеть первый снег, его утешительную белизну, однако затвердевшая от ночных морозов земля еще оставалась неприбранной — в жухлой листве и клочьях бумаги.