Александр Листовский - Калёные тропы

— Кто ты? — спросил он.

— Я? Дуська! Не признал, что ль, соколик?

— Ты в околотке работаешь?

Дуська засмеялась, показывая мелкие ровные зубы.

— Чудно! Я с ним всю дорогу еду, а он будто в первый раз меня видит… Ну, как, полегчало тебе?

— Постой, Дуся, а почему я лежу?

— Так тебя же Махно подранил.

— Ах, да! — воскликнул Вихров и вдруг вспомнил все с отчетливой ясностью.

Теперь он узнал и сидевшую рядом с ним маленькую и кругленькую, как шарик, санитарку с мощной надиво грудью и всегда веселым лицом.

— Слушай, Дуся: из моих ребят никого не убили? — спросил он с тревогой.

— Ты за тот раз говоришь? — наморщив лоб и что-то соображая, спросила она. — Нет, тогда никого. А вот недели две назад был сильный бой с Махно, так Митьку Лопатина здорово в голову поранили. Ну, а сейчас он ничего, во взвод вернулся… Мы думали, помрешь ты, — помолчав, заговорила она. — Здорово они тебя по голове саданули…, Мы всю дорогу — я, Маринка и еще одна новенькая — едем с тобой.

— Какая новенькая?

— У Махно отбили. Сашей звать. Вот хорошая девочка! Ласковая да добрая. Учителева дочка. Я таких еще не видывала… это она и упросила, чтоб тебя вместе с полком на линейке везли. Врач-то хотел тебя в Екатеринославле оставить.

— А разве мы проехали его?

— Эва хватился! Да мы уж к Елисаветграду подходим. Спешим. Верст по семьдесят чешем. Пилсудский Киев забрал. Слышал, небось?

— Какое же сегодня число?

— Двадцатое мая.

— Как же вы эту новенькую отбили? — поинтересовался Вихров.

— Да так и отбили. Тут, видишь, дело какое. Саша-то в Житомир к бабушке ехала. А та за это время померла. Ну, куда ей деваться? Знакомых в городе нет. Давай домой пробираться. А тут деньги вышли. Нуте-ка… Да. Приезжает в Запорожье. Пошла на базар шубку продавать. Ну, а махновцы и залобовали ее. Привозят до самого злодея. Он ее сильничать хотел, а она с ножом на него. Хотела в сердце, да в руку попала. Говорят, он досе подвязанный ходит. Нуте-ка. Да вот, значит, она его ударила, а он, злодей, приказал ее живой в землю зарыть. Тут аккурат и мы подоспели. А злодеи дом запалили. Миша Казачок ее почти мертвую вынес. Всю побили проклятые. А волосики на затылке как есть все были повыдерганы… Комиссар Бочкарев хотел ее по просветительной части, а она ни в какую. Хочу, говорит, быть в строю. Ну и в санитарную часть определили. Теперь она у нас заместо сестры. Лопатин ее раньше знал, вместе в поезде ехали. То-то они друг дружке обрадовались!.. Там еще одного человека отбили. Очень серьезный товарищ. Партийный. Товарищ Гобаренко фамилия. Он у нас теперь по хозяйственной части. Квартирмистом. Ребята наши им очень даже довольны. Заботливый. Мне вот буденовку новую дал…

Дуська замолчала, достала из нагрудного кармана осколок зеркальца и стала кокетливо выправлять из-под буденовки чолочку.

Рассветало. На горизонте в потоках золотисто-алого света вставало солнце. На траве засверкала роса. Со степи потянуло прохладой.

— Вон Морозов с Бахтуровым на горке стоят, — показала Дуська.

— Как бы мне посмотреть? — попросил Вихров.

— Подожди. Ты только головой не верти. Я тебя подниму… Ну-ка! Видишь теперь?

Справа от дороги стояли на пригорке начдив Морозов и только что назначенный в дивизию Бахтуров.

— Дуся, а кто такой Бахтуров? — спросил Вихров.

— К нам комиссаром назначен. Хрулеву-то повышение вышло. Ну, насмотрелся? Ложись! — Дуська осторожно опустила Вихрова на набитую сеном подушку.

Они помолчали. Линейка продолжала катиться по пыльной дороге. Вдали, под горой, показалось большое село.

— Счастливый ты, — после некоторого молчания сказала Дуська, внимательно посмотрев на Вихрова.

— Почему?

— Красивый.

— Не в этом счастье, Дуся.

— В этом, в этом! — настойчиво сказала она. — Гляди, как Саша убивалась, плакала над тобой, когда ты было помер. А кому я, такая толстая, нужна!.. Меня дивчата колбасиком зовут.

— Кому что нравится.

— А ты каких любишь, соколик?

Вихров пожал плечами и ничего не ответил.

— Сколько лет-то тебе? — спросила она.

— Восемнадцать.

— А я старей тебя на целый год. Да… Я уже два раза замужем была. Первого мужа у меня Краснов убил. Он взводным был. Такой фартовый парень. Кавалерист, одним словом… Потом за другого вышла. Сдуру-то не рассмотрела, что он за человек, и выскочила. Сестра присоветовала. И вот какое дело получилось. Возвращаюсь раз домой, я тогда еще в госпитале работала, раненых отвозила, а соседка говорит: «Твой дома не ночевал». Ну, я, конечно дело, как следывает пошумела на него. Вашему брату нельзя ведь большой воли давать. А он и говорит: «Собирай мои манатки — ухожу». Ну, собрала я ему манатки и говорю: «Смотри, Павлуша, не плюй в колодец — пригодится воды напиться». А он: «Подумаешь! В этот плюнул — другой найду, а нет, так перешагну и еще найду, а потом еще». С тем и ушел. И вот аккурат перед походом письмо прислал. Пишет: «Правильно, Дуся, ты говорила — не плюй в колодец. Не нашел я никого лучше тебя. Нельзя ли мне возворотиться к тебе?» А я ему хоть бы пустой клочок бумаги послала. Фиг, ничего! Ну его к лешему, раз он так поступил…

Дуська замолчала и, подперев кулачком розовую щеку, о чем-то задумалась.

— Конечно, хорошо постоянно при себе мужика иметь, — снова заговорила она. — Все же, как за каменной стеной. И любить человека приятно… Вон их сколько, мальчиков, едет, — кивнула она на колонну, — целый полк, а я их всех люблю. Я все равно как мать для них. А они, мужики, не понимают, каждый со своей любовью лезет…

Дуська вздохнула, словно сказала: «Ох, уж мне эти мужики!»

— Значит, больше замуж не пойдешь? — спросил Вихров.

Дуська бросила на него быстрый взгляд.

— Почему! Пойду, если хорошего человека найду.

Она провела несколько раз по лбу Вихрова теплой мягкой ладонью, а сама подумала: «Господи, господи, если б мне такого мужа!..»

Позади них послышался конский топот. Ровняя свою лошадь с линейкой, к Вихрову подъехала незнакомая девушка. Она перегнулась с седла и, заглядывая в его глаза своими глубокими синими глазами, излучавшими, казалось, необыкновенную ласку, тихо спросила:

— Ну, как вы себя чувствуете?

Это обращение и весь ее какой-то солнечный облик так приятно поразили его, что он в первую минуту не знал, что и ответить, и только с благодарностью смотрел на нее.

— Ну, как, лучше вам? — снова спросила Сашенька.

— Да. Благодарю вас за все, — сказал Вихров.

— За что?

— Вы сами знаете…

Было далеко за полдень. Солнце палило. Полк с музыкой и песнями входил в село. Горячая пыль клубилась под копытами лошадей, поднималась в воздух и тяжелой тучей плыла над улицей. Навстречу стайкой шустрых воробьев, крича на разные голоса и махая руками, неслись босоногие ребятишки.