Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Предпоследний день пути удался на славу. Река здесь текла строго на запад, и предвечернее солнце одинаково щедро и ярко заливало оба берега. И в этой сияющей зелени бескрайних лесов прямой широкой лентой лежала Ангара. Она в точности повторяла краски неба: глубокого, темно-синего в самой вершине купола, а ниже, к земле, едва голубого. Она и совсем бы слилась с небом на горизонте, если бы там, в неопределимой по расстоянию дали, не колыхалась над водой узкая полоса серого тумана, пронизанного у берегов острыми черными стрелами так, что в нижнем створе река казалась разделенной на два этажа.

Здесь реже встречались песчаные косы, и цепи теперь работали звонче обычного.

— А знаете, почему в Ангаре вода такая светлая и словно бы зеленоватая? — как-то спросила Варя Александра.

— Горная река, каменистое русло.

— Это так. А то есть еще молва народная: вода светлая потому, что взялась Ангара не из малых и сорных речушек, а из глубокого, может даже и бездонного, озера Байкал. Сверху стекает вода самая чистая, а всякая грязь и муть оседает. А что вода зеленоватая, и вовсе смешно говорят: берега, мол, на Ангаре — всё горы крутые, высокие, а на горах — леса сплошные, вот в воде и настоялся этот зеленый цвет…

За излучиной на левом берегу обозначилась белым пятном избушка бакенщика. Возле нее, притулившись к высокому яру подобно плоскому обомшелому камню, стоял дежурный катер. Девушки облегченно вздохнули:

— Порог пройдем хорошо.

Заговорили, что теперь уж скоро-скоро Стрелка, потом и Куликова — конец пути и конец сплава вообще.

А там домой, к своим, до следующей весны, до новой навигации. Эх, славно!

Катер отделился от берега и пошел навстречу плоту. Ангара, вся в солнечных зайчиках, здесь разлилась особенно широко. Белая полоса пены клином расходилась у катера за кормой.

Стал доноситься шум порога. Весь слив воды давил к левому берегу, и казалось, что плот боком скатывается туда.

— Эй, вахта! Ле-вые реи под-бе-ри! От-дай правые реи!

Александр — он нес дневную вахту — быстро управился со своей реей и пошел помогать Ксении, своей напарнице на этот раз. Та охотно уступила место и, перебирая вместе с ним конец рунталя, спросила:

— Обратно вместе с нами не поедете?

— Зачем же я поеду обратно! Мне тоже хочется скорее домой добраться.

— Без вас скучать будем.

— Ну вот! — засмеялся Александр. — Скучают люди, когда друг к другу привыкнут.

— А мы привыкли уже…

И Александру подумалось, что ведь и он тоже привык к девчатам, и если не скучать о них, так вспоминать будет частенько, как весело и незаметно проплыл вместе с ними неблизкий путь от Тогучан до дома.

Катер летел полным ходом, вспарывая блестящую равнину реки. Будто резцом автогена, разваливал он воду по бокам от себя, и огненные струи лизали его борта, взбирались чуть не на палубу и падали, рассыпаясь мириадами искр.

— Эй, на плоту! Приготовь буксир! — размахивая свернутой в кольцо тонкой бечевой — «легостью», кричал молодой парень, черный, как негр. Лицо у него жирно блестело, словно он только что умылся нефтью. Он улыбнулся, и с трудом верилось, что у этого человека могли еще оставаться белыми зубы.

Ксения вдруг оживилась.

— Пашка! Пашка! — забегала она по кромке плота.

Пашка важно повел плечами. Ветер трепал его непокрытые волосы. Красивый взмах руки, просвистела в воздухе легость, и гирька упала на плот.

— Ты когда вернулся, Паша, а? — расспрашивала Ксения, привязывая легость к тросу.

Катер на малых оборотах боком придвинулся к плоту.

— Третьего дня! — кричал Пашка Ксении так, словно до нее был километр расстояния. — Последний кошель с дровяным лесом из Пискуновки в Енисейск стащили. Теперь вот вас еще с ходу проводим в Куликову — и кончено. Точка.

— Паша, а чего прилетел Петр Федорович?

— Чего ему не летать! Начальство, — сказал Пашка, с трудом втаскивая на борт катера конец троса. — Мне он не докладывается. Вас поджидает.

— Чего нас ждать?

— Это его дело. Да ты что сразу скисла?

— Домой хочется, — сказала Ксения.

— Успеешь. Дом — он никуда не денется. А Петр Федорович тебя от дому тоже не увезет. — Пашка заделал конец троса за гак — крюк, на котором закрепляются буксиры, — и, нагнувшись, крикнул в рубку: — Готово! Отваливай!

Синий дым с треском вырвался из выхлопной трубы. Сильнее забурлила вода под кормой, на отлогой волне качнулись крайние пучки бревен.

— Ванюшку Доронина своего не забыла? — помахивая Ксении блестящей черной рукой, крикнул Пашка. — Приехал. Восемь наград. Весь исстрелянный, а кости до единой целехоньки.

— Что ты!.. — охнула Ксения.

— Честное матросское…

— Куда поступил? — успела еще спросить Ксения.

— А куда? Ясно, на старое место — на свой пароход. Только теперь капитаном!

— Капитаном?

— Ну да! Он и на войне уже судном командовал.

Натянувшись, как струна, сверкнул в воздухе трос, а затем упал на воду, рассыпая по сторонам каскады разноцветных брызг.

Ксения оглянулась на Александра. Лицо ее сияло. Исчезли морщины на лбу, расправились и приподнялись всегда нахмуренные брови. Она медленно перевела дыхание, словно захлебнулась струей пьянящего свежего воздуха.

— Хороший парень! — сказала она, тряхнув головой.

И не понял Александр, к кому это относилось: к капитану Ванюшке Доронину или к чумазому Пашке.

Порог надвинулся нагромождением обточенных водой и ветром камней, цветом своим спорящих с белизной подпорожной пены. Плот сразу заерзал на воде, весь сжался, стал короче. Со скрипом полезли друг на друга бревна. А временами, наоборот, пучки раздвигались, растягивались настолько, что между ними открывалась черная бездонная пучина.

Александр поглядывал на Ксению. Она стояла молча, плотно сжав тонкие губы и изредка смахивая с лица крупные, тяжелые брызги воды. Порог бушевал. Взъерошенные гребни волн топорщились по сторонам особенно высоко, словно в досаде на то, что в самом горле порога их прижал, притиснул плот. Это длилось недолго, какие-то минуты. А затем горбатые камни, узорчатая пена волн, их суматошный рокот — все сдвинулось назад, и плот снова вышел на открытую гладь реки. На невысоком, плоском, как стол, берегу слева показался поселок.

Катер сбросил буксир и, словно радуясь свободе, побежал к поселку. Чумазый Пашка появился на палубе, посигналил Ксении рукой и опять исчез.

— Черти! — с упреком сказала Ксения. — Зачем сбросили буксир? Тянули бы нас сразу до места. И чего побежал в поселок?.. Ну, а вы чего стоите? заворчала она на Александра. — Помогайте вытаскивать трос.

Они не успели закончить работу, как катер опять затарахтел возле плота. Сверкая зубами, Пашка прокричал: