Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Девушки здесь были впервые. Но как удивительно напоминала им Каменная родную Ангару! Такие же высокие лесистые горы, изрезанные морщинами темных распадков; глыбы серых, обкатанных льдом и водой камней; и самоловы для стерляди, растянутые вдоль берега на сушилках; и дома прочной сибирской постройки; и поскотина на выходе из села, забранная в столбы из толстого леса; и накатанная дорога, где только что прогнали стадо коров и еще пахло парным молоком. Эх, хорошо дома!..

Вот из открытого окна тянет вкусным запахом только что вынутого из печи хлеба… Там, взлетев на забор, качается петух, никак не найдет равновесия и не может кукарекнуть. Пестрые телята ласково лижут друг другу бока.

На школьном крыльце с метлой в руках сидит сторож. Возле него на дороге суетится стайка воробьев. Обильная роса стекает с крыш, как весенняя капель. На краю села тонко звенят о металл молотки, и раскатами грома ворчит строптивый мотор — должно быть, там ремонтируют трактор. Здесь, на Севере, уборка еще в самом разгаре…

Евсей Маркелыч, стоя на пороге метеостанции, теперь расспрашивал радиста о прогнозе погоды. Тот морщился: похолодание, осадки, к концу декады — ветры, переходящие в шторм.

— «Осадки, осадки»! — сердито повторил Евсей Маркелыч. — Эти мне осадки всю шею переели, все насквозь этими осадками пропитались… И туманы, конечно?

— Обязательно.

— Эх, выходит, каждую ночь стой на якоре…

К ним подошел школьный сторож. Пригляделся к Евсею Маркелычу:

— Вроде знакомый?

— Не помню, — отозвался Евсей Маркелыч.

— Давно здесь плавал?

— Лет восемь назад.

— Ну и я с тобой плавал. Не помнишь?.. Вот встретились! Гляди, а?

— Бывает. Теперь прояснило. Марком звали?

— Да.

И начали вспоминать:

— У тебя будто бы дочка была? Где она?

— Здесь. Куда она от меня денется.

— А внучка?

— Нинка? Нинка в городе.

— Замуж вышла?

— Нет. Молода еще. Матросом всю войну на «Спартаке» плавала, а теперь в техникуме учится на штурмана.

— Ты бы ей что более женское присоветовал, — сказал Евсей Маркелыч.

— А что — женское? Мы по-другому меж собой поговорили, — возразил ему Марк. — Не по нужде ей в штурманы захотелось, а по своей доброй воле. И пусть! Выучится — самый полезный окажется человек. На всякий случай не худо это.

— Не бывать бы им, этим всяким случаям! — вздохнул Евсей Маркелыч.

— Зарекаться тоже нельзя.

— Это верно: нельзя.

— Лучше быть всегда и ко всему готовыми. Надежнее, да и спокойнее.

— Варвара, дочка моя, тоже на курсы все просится. То в моряки ей хотелось, теперь согласилась на лоцмана. И то вот не знаю…

— А ты не думай — отпускай. Раз в человеке есть сила духа — ее развивать надо, а не притушать.

— Смелость есть в ней…

— Ну, вот видишь…

Они помолчали.

— Буксира ждешь? — спросил Марк.

— Жду.

— А чего ждешь? В старые годы в самые низы без буксиров плавали.

— Я стоять и не буду, поплыву. Коли вышел, пусть нагоняет. А на старые годы ты не указывай — тогда редкий плот в низовьях не разбивали. А этот лес идет — особой важности. Его доставить надо в целости. У меня же, между прочим, снасти недостаточно.

— Это тоже не ответ, — строго сказал Марк. — На хорошей снасти всякий дурак уплыть сумеет. А сейчас главное уменье в том, чтобы из каждой малости большую пользу получить.

— По-моему, так мы и делаем, — обиделся Евсей Маркелыч.

— Я только к слову сказал, — примирительно поправился Марк.

Радист потянулся и протяжно зевнул:

— Мне домой пора. Прощай, лоцман. Как, суток за трое тебя «Сплавщик» догонит?

— Не знаю, как пойдет, — сказал Евсей Маркелыч. — За трое вряд, а на четвертые ждать обязательно буду.

— Я это к тому: туманов поберегайся. Камни здесь нехорошие.

— Помню, не один раз плавал.

Варю Александр нашел в конце деревни, у кузницы. Отбившись от девушек, она стояла у груды железного лома и что-то с интересом разглядывала. Кузнец, сухой, с узкой грудью и неимоверно длинными руками, прилаживал крюк к лобогрейке. Клепал, пилил и беспрестанно сыпал непонятными, бессвязными словами. Тут же, у трактора, возился механик. Держа в каждой руке по целому пучку гаечных ключей, он то нырял под колеса, то взбирался и садился на мотор верхом.

— Что это вы здесь отыскали? — спросил Александр.

Девушка зябко сунула руки в рукава стежонки.

— Мысль одна мне в голову пришла, — ответила она равнодушно, но хитрые огоньки вспыхнули в ее зрачках. — Подумала я: чего мы так мучимся, когда якорь выхаживаем? Врежется трос в бревно, аж свистит, когда его тянешь. Взять бы и положить под него такую вот штуку. — Она потянула из кучи железного хлама длинный чугунный валик.

— А ведь верно, идея! — сказал Александр, помогая ей.

— Годится? Как вы думаете?

— Конечно, годится. А почему вообще такие валики на плоты не ставят?

Варя махнула рукой:

— Никто не ставил, вот и не ставят. Давайте мы будем первые? — и повернулась к кузнецу: — Дядя, подари нам эту штуку!

Кузнец, не поднимая головы, проворчал:

— Никаких вам штук. Отваливайте.

— Чего жалеешь? Так ведь, зря изоржавеет.

— И не твое дело! — сердито буркнул кузнец. — Она денег стоит.

— Мы заплатим, — сказал Александр.

Кузнец поднял голову, опасливо посмотрел на механика, по-прежнему гремевшего ключами у трактора, подошел, отряхивая окалину с фартука.

— Ладно, бери, — шепнул, все косясь на механика. — Забирай, только так, чтобы он не заметил. Сколько дашь?

— Видать, кузница колхозная, — заметил Александр.

— Моя — не так бы я и разговаривал. — Кузнец повел быстрыми зеленоватыми глазами, и что-то хищное промелькнуло у него на губах.

— А колхозная — не так бы и мы разговаривали, — копируя его интонацию, сказал Александр. — Позже к тебе зайдем. — А Варе шепнул: — Идемте в контору.

Председатель колхоза — молодой парень, черный как уголек, с небритой бородой и только начавшими отрастать после машинки волосами — с усмешкой выслушал Александра. Пошарил в кармане, достал кисет, бумагу, предложил гостю. Прискакивая на одной ноге — медали так и звенели у него на груди, обошел вокруг стола и сел на подоконник, отставив в сторону костыль.

— Денег с вас, значит, потребовал? — Он стал насыпать табак на бумажку, закручивать папироску. — Не наш, не подумайте. С парохода отстал. Взяли на время. Знаешь, сейчас ездят всякие. Мы присмотрим за ним. Спасибо, что сказали. А валик, ролик этот, — пожалуйста. И без денег. Еще надо чем — тоже пособим. Дело наше с вами общее.

Он написал кузнецу распоряжение. С удовлетворением расчеркнулся:

— Вот вытянет нос!

Передавая записку Александру, спросил:

— Что так поздно в низовья плывете?

— Дополнительно лес потребовался.