Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Часто пароходы проходили совсем близко от них, так что можно было переговариваться, не напрягая голоса.

Встречные спрашивали:

— Что поздно плывете?

— Сверхплановый гоним.

— У Туруханска нас крепкий шторм прихватил.

— Ну? А нам еще дальше.

— Достанется на орехи.

— Ничего. С чем идете?

— С рыбой.

— Увидите «Сплавщика» — скажите: ждем. Харч выходит.

— Ладно.

Караваны сверху проносились мимо плота очень быстро. Едва можно было крикнуть:

— Эй! Не видали там «Сплавщика»?

— Не-ет!

— Куда идете?

— В Северный порт с грузом.

— Счастливого пути!

— Догоняйте…

Каждый дымок, появлявшийся в верхнем конце плеса, встречали надеждой и провожали разочарованием: «Сплавщик» как в воду канул.

Туманы, дожди, холодные ветры — все это злило, мешало. Постоянные остановки на ночь отнимали много времени. Но самое трудное еще наступало: на плоту кончались запасы продуктов. Была только мука, если расходовать экономно, дней на пять. Все остальное иссякло. Ах, «Сплавщик», «Сплавщик», где же ты с одеждой и с продуктами?..

Будь на пароходе капитаном кто-либо другой, не Ванюша Доронин, можно было бы предположить: не торопится капитан. Этот же всю душу свою делу отдаст. А потом, с ним вместе и парторг леспромхоза Иван Антонович Глущенко. Если нет до сих пор «Сплавщика», значит, с ним что-то случилось. Но как узнаешь? До ближней радиостанции еще два дня пути. Да и что даст радиостанция? Запрос в Стрелку, запрос в Енисейск? Сутки ждать ответа и, допустим, получить: «Сплавщик вышел». Все. А дальше с ним что? Где он? Ну, где он? Река велика…

Что же все-таки делать?

Девушки ходили сердитые, не пели, как в начале пути, у вечернего костра песни.

В этот день цепи дергало сильнее обычного. Плот так и встряхивало. Видимо, шел он над густыми острыми камнями.

Ирина Даниловна, стоявшая на лоцманской вахте, тревожно качала головой:

— Ох, как закусывает!..

Левую цепь рвануло так, что на мгновение перекосилась даже головка плота, потом цепь заработала снова, но уже не натягиваясь, а слабо свисая с плота.

Ирина Даниловна подошла, наклонилась к ней, прислушалась и выпрямилась.

— Евсей Маркелыч, беда! — сказала она, войдя в шалашку и теребя за плечо только что заснувшего лоцмана. — Левую цепь оборвало.

Спустили запасную, но она оказалась значительно легче правой, и плот начало перекашивать.

— Худой правеж будет, — сказал Евсей Маркелыч. — Левые реи, считай, теперь без толку остались.

К вечеру лоцман стал жаловаться на одышку, головную боль. Постоял немного на гулянке и спустился обратно.

— Ты, Ирина, посмотри, пока видно еще, а я полежу. Может, отступит. Север, язви его, как начнешь в низовья спускаться, давит сердце…

Дул сильный низовой ветер — значит, тумана не будет. Евсей Маркелыч надеялся сделать за ночь километров двадцать — тридцать. Но легче ему не стало, и он, походив немного, повалился опять на постель.

— Кидайте якорь, — сказал вздыхая, — делать нечего.

Ныряя в прозрачной ряби мелких облаков, высоко над землей катилась туча. Бледные лучи перебегали по неспокойной поверхности Енисея. Ширина реки здесь казалась непостижимо большой; будто низкие тени, лежали берега. И, как ворота в неизвестность, далеко впереди поднимались два утеса. Похоже было, что там кончалась река.

— Плесо здесь прямое, — возразил лоцману Александр. — Мне кажется, что посредине реки и мелей быть не должно. Зачем бросать якорь, Евсей Маркелыч? Давайте поплывем.

— Ирина и так весь день на вахте, — с трудом выговорил Евсей Маркелыч.

— Я могу постоять, — решительно сказал Александр.

Евсей Маркелыч прикрыл ладонью глаза и замолчал, то ли припоминая, куда повернет за утесом Енисей, то ли обдумывая, как можно доверить Александру ночную лоцманскую вахту, когда на реке гуляет ветер и за поворотом станет давить плот к берегу. Не спокойней ли бросить якорь? Говорят: тише едешь дальше будешь… Будешь ли?.. Александр к реке начинает хорошо привыкать, берется за дело все смелее…

— Становись, — сказал он. — Если что, придешь спросишь.

— Я не устала, — вмешалась Ирина Даниловна. — Хотите — так я могу и еще постоять.

— Нет, куда же тебе. Или так разве: стойте оба, — махнул рукой Евсей Маркелыч. — У тебя, парень, смелости больше, а Ирина, как-никак, слив воды понимает лучше твоего.

Варя собиралась с Александром нести очередную вахту. Теперь он реже бывал на реях, все чаще становился с лоцманом на гулянку. Услышав решение отца, она закусила губу. Сразу пустынной и холодной показалась ей ночь.

Взяв себе Полю в напарницы и уйдя с ней в корму, Варя глаз не сводила с гулянки, где рядом стояла Ирина Даниловна с Александром. В неверном свете луны гулянка представлялась тонким черным силуэтом на сумрачном небе. В путаной игре теней и света с трудом можно было понять, что на гулянке два человека, и только. Но Варе сегодня казалось, что она различает каждое движение, каждый жест Александра и даже слышит его слова.

Слезы навернулись у Вари на глаза. Сегодня ей почему-то особенно сильно хотелось быть вместе с Александром, поговорить с ним… Ирина Даниловна и одна бы могла постоять на гулянке. Стояла же она раньше одна… А эта Поля сейчас болтает, болтает… Ну чего она говорит? Кому интересно?..

— Поди проверь рунталь! — закричала она на Полю. — Ветром раскачает рею — развяжется.

Поля беспечно отмахнулась:

— Не развяжется! А развяжется — никуда не уйдет.

— А я тебе говорю: посмотри! — строго повторила Варя.

Поля и с места не двинулась.

Тогда Варя пошла к рее сама. Проверила узел. Все было в порядке. Но она не вернулась к Поле, села на бревно и снова стала глядеть на силуэт гулянки.

Поля натаскала щепок, разожгла костер. Дрожа, поднялось легкое пламя и сразу, как пологом, задернуло все, что находилось поодаль.

С гулянки ночью река казалась бугристой. Словно чудом каким держался плот на середине, не скатываясь к берегу. И только потому, что нельзя было понять, в какую сторону он должен скатиться, Александр удерживался от соблазна закричать: «Эй, вахта, реи отдай!..»

Ирина Даниловна смотрела на реку спокойно. Плот хорошо держался фарватера. Здесь ветер бил прямо в лоб ему, и до самого поворота — часа два или три — отдавать реи не требовалось.

Александр стоял рядом с Ириной Даниловной, облокотясь на перила. От брусьев пахло свежей еловой смолой, и это ему сразу напомнило ночь, когда они вместе с Ириной Даниловной ездили на берег за корьем, припомнился их разговор на реке.

Александр видел, как в корму плота прошла Варя. Догоняя ее, по бревнам запрыгала Поля. Вот она что-то говорит и громко хохочет. Засмеялась и Варя. Пойти бы к ним…

Ирина Даниловна тихо сказала: