Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— …Быстрина… От камня струей потащило в реку. Теперь смешно сказать, а утонуть можно было…

И тошнота, страшная тошнота…

Потом все прошло.

Варя встала. Стуча зубами от лютого холода, сковавшего тело в мокрой одежде, они побрели вдоль берега, направляясь к далекому дымку за поворотом.

Их встретили на половине пути: старик с реденькой бородкой, густыми обвислыми усами, весь в блестках рыбьей чешуи, и с ним женщина в брезентовых штанах навыпуск поверх резиновых сапог и в брезентовой же куртке. Женщина часто облизывала потрескавшиеся на ветру крупные плоские губы.

— Все здесь? — с ходу спросил Александра старик. — Или больше вас было?

— Все, — сказал Александр.

— Ну, тогда здравствуйте.

Женщина заговорила, опережая старика:

— А мы видели, с плота вроде как лодка поплыла. Подумали еще: черт кого погнал в такой ветродуй! Потом и забыли. Ан смотрим после — вот она лодка, вверх тормашками плывет, а людей нет.

— Как это вы так? — неодобрительно спросил старик. — Добро бы еще на середке опружились…

— Верно говорят, что всяко бывает, — сказал Александр.

Если бы не мокрая и холодная одежда, так неприятно стягивавшая все тело, он, наверно, рассмеялся бы. Ведь в самом деле: утонуть почти на берегу!

Избушка рыбаков была устроена в обрыве и сверху хорошо укрыта дерном. В ней топилась железная печь, и жар сухими, калеными волнами приятно обжигал лицо и руки. На печи бурлил котелок со стерляжьей ухой, сладковато-жирный запах заполнял всю избушку. Снаружи, у входа, на сушилах была развешана многочисленная снасть: сети, невода, самоловы. В три ряда стояли бочки с рыбой, забитые и приготовленные к отправке, поодаль на песке — несколько лодок, и среди них та, на которой плыли Александр и Варя.

— Посушиться вам надобно, — сказала женщина, хлопотливо роясь в сундуке в темном углу избушки. — Передрогнете — хворь недолго схватить. Накося! бросила она сверток в руки стоявшего ближе к ней Александра. — Это подружке твоей. Посохнет одежда ее, тогда разменяемся. А тебе дедка что-нибудь даст.

— Найдем, — подтвердил старик. — Вот, бери, — и поманил женщину: Однако, выйти нам надо.

Александр вышел с ними. Старик спросил его:

— Чужая тебе она?

— Нет, не чужая, — ответил Александр.

За котелком ухи старик объяснил, что здесь рыбачит большая артель, но все сейчас на лове. Осталось двое: он чинит снасти, а женщина — засольщица. Рыба хорошо попадает, но погода совсем замотала: дожди и дожди. Договор давно был бы выполнен, да артель взяла обязательство — поймать сверх плана сорок центнеров. Значит, придется еще повозиться.

— Конечно, это дело доходное, — доказывал старик, довольный, что может вволю поговорить с новыми людьми, — хорошо, когда сверх плана пойдет. Тут и премии и отоваривание совсем другое. Словом, так: выгода очень большая…

Он все пододвигал ложкой гостям самые крупные и вкусные куски стерляди.

— Вчера приемщик с рыбозавода приезжал — видали, там бочки стоят? принял, в накладную вписал. Очень одобрил: хорошая рыба.

— А мы к вам тоже ведь за рыбкой ехали, — пользуясь удачно складывающимся разговором, сказал Александр.

— Можно, это можно, — согласился старик, — как не угостить свежинкой! Афимья, принеси-ка из ямки.

Афимья, набросив на плечи брезентовую куртку, вышла.

— Нам надо много, дедушка, — сказала Варя.

— Всю из реки, что ли? — отшутился старик. — И это можно. Пожалуйста, забирайте, не жалко.

— Нам целый бочонок. Так, чтобы на неделю на пятнадцать человек.

Старик сразу стал серьезным, не зная, верить или не верить услышанному.

— Да, да! — поторопился Александр. И коротко рассказал обо всем, что случилось с плотом.

— Нет, этак-то, милый, ничего не получится, — протянул старик, и было видно, что он плохо верит рассказанному. — Это вам надо было в Усть-Каменной наряд брать, там наша контора. Так не пойдет. Я думал, на ушку одну…

— Нельзя же за двести километров возвращаться обратно!

— А я не знаю…

— Это не ответ!

— Нам и сегодня уже есть нечего, — добавила Варя.

— А кто вас снаряжал, тот пусть и отвечает.

— Да разве заранее знали, что с пароходом такое приключится? взволнованно говорила Варя.

— Значит, надо было якорь бросать и стоять там, где ваши участки, — в Дороговой, что ли, ждать парохода.

— Выходит, мы плохо сделали, что плыли вперед? На месте стоять надо было?

— Да уж в таком разе ясно — стоять. Без харчей куда же? Как цыплята вылупились. Что вы теперь?..

— Да как тебе, деда, не совестно!..

Вошла Афимья с лотком рыбы. Пять штук свежих, невспоротых еще стерлядей. Старик отвел ее руку.

— Гляди-ка, Афимья, эти молодцы… — он говорил с явной насмешкой, — за целым бочонком приехали. Да нас же еще корят, попрекают.

— Вон чего! — сухо сказала Афимья. И дальше отставила лоток. — Нет, мы такими делами не занимаемся.

— Да вы что, нас за жуликов, что ли, считаете? — чуть не закричала от обиды Варя.

— Кто вы — мы вас не знаем, — уклончиво сказала Афимья, — а дело вы нам нехорошее предлагаете.

— Наряд давайте, — поддержал ее старик, — наряд. Тогда вам хоть десять бочек отпустим! — И расходился: — А что я старик, ты, девушка, мне этим в глаза не тычь: государственный интерес я оберегать обязан Рыба наша тоже не куда-нибудь идет — на заводы, рабочему классу. И наряды заведены не от баловства, не пустячные это бумажки. На пустом берегу мы живем, а не дикари какие, все понимаем. Года молодые, девушка, нам не вернуть, это ясно. А не комсомольцы мы — так внуки мои комсомольцы. И с заслугами, и в орденах ходят. Я перед ними совестью своей отвечаю…

— Нет, так нельзя! — горячо заговорил Александр. — Вы только послушайте…

И он, сильно волнуясь, сызнова повторил все. Только теперь говорил он со всеми подробностями: куда идет этот плот и почему идет так поздно. Рассказал, как он там, на Севере, нужен и как важно приплавить его до конца навигации. Перечислил, из кого состоит команда плота, рассказал, как тяжело было девушкам решиться на такое дальнее плавание и как все-таки они поплыли. Да, они могли бы стать на якорь где угодно: и в Старцевой, и в Дороговой, и в Усть-Каменной. Никто их не гнал. А они не стали. Без продуктов, одежда плохая — и поплыли дальше. Потому что каждый день — это пятьдесят километров. Бывает и больше. Цепи оборвало — и то не остановились. Можно еще плыть — плывут. Артель рыбу ловит сверх плана — это дело государственное, а плот сверх плана на самую важную стройку идет — это, выходит, не по-государственному? Да, их не догнал пароход. Но как обвинять, не зная, в чем дело! Никто не знает, что могло с ним случиться. Они вот и сами чуть не утонули сегодня. Енисей-батюшка — суровая река… Что ж, если не догнал пароход, значит, надо было и плот бросить? Выйти на берег и руки сложить? Так, что ли? Интересно, вот они — дедушка с засольщицей Афимьей, — как бы они поступили? Наверно, тоже бы не бросили…