Павел Васильев - Турухтанные острова

— Как съездили, Владислав Аркадьевич?

— Нормально. А как у вас?

Следом за Шуриком Неделин вошел в стендовую. Шурик ничего не ответил. Но опытному человеку, поработавшему в стендовой, ничего и не надо говорить, с одного взгляда все ясно.

Здесь и всегда, как бы отменно ни шла работа, царит развал. А сейчас стендовая напоминала квартиру, в которой затеяли ремонт, нагрянули маляры с ведрами и стремянками, когда в квартире еще не все убрано. И хозяева забегали всполошенно. Все что-то тащили. Один — осциллограф, другой — вольтметр. Возле открытого корпуса прибора, уткнувшись головами, стояло человек шесть-семь, заглядывали в нею, словно в темный глубокий колодец, в котором вылавливали ведро. Жарища, как в парилке. И словно кто-то, присев за фанерным щитом, хлестался там веником, оттуда слышалось непонятное — шасть, шасть.

Неделин в дальнем углу, возле многочисленных приборов, увидел Лизу. И она тоже увидела его.

— Ты самолетом? Как съездил? Получил трубку?

— А как здесь?

Она ничего не ответила. Только взглянула на приборы.

К ним уже бежала Лизина неизменная помощница и приятельница лаборантка Рая.

— Приехал? — воскликнула она. Когда Рая о чем-то спрашивала, создавалось такое впечатление, что она этим восторгается. Делалась похожей на ласкающуюся кошечку, которой так и хочется потереться о тебя, прогнув спину. Даже мурлыканье появлялось у нее в голосе: — В ГУМе были?.. В ЦУ-у-уМе?.. А у нас-то.. Ничего не получается!

Но и это она сообщила вроде бы восторженно.

— Встретил в столице вашего шефа.

— Да-а?

— Хоть бы скорее он приехал, — вздохнула Лиза. — Ничего не говорил, когда собирается вернуться?

— Нет. Об этом мы не разговаривали.

Тем временем, пока Неделин стоял с Лизой и Раей, Шурик сменил в дисплее трубку, и, когда Неделин подошел к своему прибору, дисплей работал. Все было в порядке. Можно продолжать испытания изделия!

И вдруг словно волна прокатилась по стендовой, пробежал легкий шумок. Это в стендовую вошел директор. Вошел стремительно, неожиданно для всех. Но Шурик все-таки успел шепнуть:

— Начальство!..

А дальше передалось, как эстафета.

Директор был самым молодым среди институтского руководства. И всего лишь на каких-нибудь пять-шесть лет старше Неделина. Внешне он выглядел совсем парнишкой: шея тонкая, стрижен под полубокс. В студенческие годы он бегал на стайерские дистанции. И сейчас в летние дни приезжал в институт на гоночном велосипеде. Ставил велосипед в кладовку АХО и взбегал по лестнице на второй этаж, чтоб заскочить в спортивный зал, принять душ, и точно со звонком, еще с мокрыми волосами, сидел у себя в кабинете.

До него директором института был замечательный человек, Александр Александрович Щеголев. Утром к проходной бесшумно подкатывал ЗИЛ. Из него чинно, неторопливо, словно атташе, прибывший на дипломатический раут, вылезал Александр Александрович. В новом модном костюме, белоснежной рубашке. За руку здоровался со всеми старушками-вахтершами. Причем каждая из них, как только появлялась его машина, торопливо вытирала руку и, поздоровавшись, благоговейно наблюдала, как он шествовал к лестнице, возле которой его уже поджидала пара начальников лабораторий, чтобы решить какой-то срочный производственный вопрос. Александр Александрович брал их под руку, и они вместе поднимались по лестнице. При этом он, поворачиваясь то к одному, то к другому, улыбался такой широкой, очаровательной улыбкой, что она, казалось, излучала сияние. И пока они поднимались, все вопросы оказывались решенными.

Неделину хоть немного, но довелось встречаться и разговаривать с Александром Александровичем. Одна встреча запомнилась ему на всю жизнь.

Щеголев любил ходить по институту. Придет в лабораторию, подсядет к кому-либо из инженеров и расспрашивает, что тот делает, в чем особенности разработки, какие встретились трудности, как устраняются.

Неделин был еще молодым специалистом, недавно испеченным инженером, и не знал об этой особенности директора. И вот Александр Александрович зашел в их лабораторию и подсел к нему.

Неделин начинал разработку дисплея, который испытывался сейчас. Говорят, что Александр Александрович сам когда-то был индикаторщиком. И может быть, поэтому искренне заинтересовался тем, что делает молодой инженер. Расспрашивал об одном, другом, о всяких технических мелочах, как бы это делал инженер, приехавший из другого родственного предприятия. И, почувствовав его искреннюю заинтересованность, поддавшись ей, Неделин рассказывал о всем увлеченно, забывшись, что рядом директор, даже поспорил с ним.

Уходя, Александр Александрович пожал Неделину руку, поблагодарил.

— Спасибо большое. Как ваша фамилия?.. Давно работаете? Спасибо, старший инженер Неделин. Кстати, как ваше имя-отчество?

После его ухода все сотрудники, работавшие с Неделиным в одной комнате, подтрунивали над Владиславом.

— Ты его растрогал до слез! Спасибо тебе большое, старший инженер!..

А через два дня в лабораторию принесли приказ по институту:

«За успешное освоение новой техники перевести инженера НИЛ Неделина В. А. в старшие инженеры»…

Вот тут-то все и раскрыли рты.

Полгода назад Щеголев переехал в Москву, на его место был назначен нынешний директор, Николай Федорович Кропотов. До этого он возглавлял лабораторию поиска перспективных направлений. Защитил диссертацию, в которой предложил вместо существующей системы создать иную, использующую другой принцип работы, теоретически доказав, что она будет обладать многими преимуществами. Систему было решено проверить. Кропотова же и назначили главным конструктором нового изделия. И теперь система проходила стендовые испытания. Его первое детище и любовь.

Имелась и еще одна особенность. Ввиду особой важности проведения этой работы срок окончания стендовых являлся товарной плановой позицией не только института, но и главка.

Большинство главных конструкторов в институте были ровесниками Александра Александровича, проработали вместе с ним многие годы, стали лауреатами Государственных премий, так сказать, опытные «зубры». И для них новый директор являлся не более чем мальчишкой. Они считали, и часто справедливо, что во многом понимают не меньше, чем он. И не торопились выполнять его распоряжения. Иногда преднамеренно не замечая их.

Что в данной ситуации мог противопоставить Кропотов авторитету Александра Александровича, чтобы справиться с такой свалившейся на него махиной, как институт?

Требовательность. Единственное — требовательность. Безусловное четкое выполнение всех распоряжений. Армейское повиновение. И он требовал.

Поэтому сейчас в стендовой сразу стало тихо, как в классе при появлении учителя.