Ольга Трифонова - Закон Паскаля

Женщины в фиолетовых костюмах остановились близко, пережидая паузу оркестра, но черная коренастая стояла спиной, лица не разглядеть, и Сергей хотел было сделать шаг в сторону, — все же любопытно, она или не она, но новый приятель приказал коротко:

— Постой. Сейчас компанию организуем.

Согнутым пальцем поманил кого-то:

— Поди сюда, слышь, дело есть.

Большеглазая, как стрекоза, и, как стрекоза, длинно-сухая девица горделиво глянула на подруг, но пошла с нарочитой неторопливостью, храня высокомерную усмешку.

— Ну, что тебе? — спросила тягуче и коленкой дернула капризно.

— Валька где? На работе?

Тень разочарования и обиды погасила усмешку, напудренное, с густо подведенными глазами лицо стало похоже на маску печального паяца, но лишь на миг, — девушка справилась, засмеялась громко, чтоб подружки услышали, запрокинула голову. Над ключицами обозначилась продолговатая припухлость.

«Щитовидка не в порядке, — отметил Сергей, — вот отчего такие глаза и блеск их стеклянный».

— Да откуда я знаю, где Валька. Вон ты за ней уследить не можешь, а я тем более, — неуместно веселилась девушка и неуместно кокетливо дергала коленом.

— Я вот про что, — строгой интонацией осадил ее веселье парень, — я про насчет собраться. Нас четверо и вас четверо. Правда, Лилька зануда, опять образованность свою показывать будет. В греческом зале, ах в греческом зале, — смешно передразнил Райкина.

Девушка захохотала и победно оглянулась на подруг, будто невесть какие комплименты и заигрывания выслушивала.

— А куда идти-то? — спросила вдруг деловито. — На турбазу после отбоя нельзя, там вчера скандал был.

— На речку, — нашелся тотчас организатор, — костер разожжем, картошки напечем, бутылочка найдется.

Сергей уже приготовил вежливую фразу насчет долгой дороги, усталости и строгой жены, поджидающей в гостинице, но, видно, и двух других ребят не вдохновила перспектива общения у костра. Глядели скучно.

— Наломался я сегодня в яме этой чертовой, — сообщил тот, что веселился недавно больше всех, и для убедительности потянулся, зевнул сладко и длинно. Его товарищ глянул на него сердито, будто тот лакомый кусок из-под носа увел; посопел под испытующим взглядом девицы: «А ты что придумаешь?», но ничего не придумал подходящего, буркнул нелепое:

— С яблоками этими морока, не свиньям же их скармливать.

— Так вы что, отказываетесь? — без огорчения поинтересовался закоперщик, тряхнул длинными кудрями.

— Не выходит, — как переводчик при глухонемых, объяснил девушке, — зря побеспокоил. А, может, вы? — спохватился, вспомнив о Сергее.

Но в вопросе уже был намек на желанный ответ. Сергей понял по интонации, ответил нужное:

— Мне с утра за руль, да и сегодня отмахал порядочно километров…

— Пока, — перебила девушка и, как все, что делала до сих пор, в несоответствии происходящему протянула им по очереди длинную руку с ярко накрашенными красивыми выпуклыми ногтями. Ладонь была сухой, гладкой и теплой, рукопожатие сильным. Глядя ей вслед, Сергей пожалел, что вечеринка не состоялась, что не пришлось ему посидеть у костра на берегу реки. Он бы устроил настоящий костер, надежный, долгий и жаркий, он умел хорошо разжигать такие костры.

Длиннолицему и длинноволосому знакомцу оказалось по пути. Шли темными улицами. Сергей заметил: в темноте садов светились окна времянок-будочек вроде той, в которой предстояло ему ночевать.

— Что, много отдыхающих приезжает сюда? — спросил у спутника.

— Да навалом, — незаинтересованно ответил тот. Его занимала какая-то мысль, наверное, чернявая Валька не шла из головы.

Выяснилось, что имена у них совпадают, и теперь он обращался к Сергею с коротким «тёс», и Сергей не сразу сообразил, что странное слово означает сокращенное «тезка».

— А девушки эти на танцплощадке — они что, отдыхающие?

— Ага.

— Обиделись, наверное.

— А леший с ними. Пускай, — он шел неторопливо, засунув руки в высокие карманы курточки, отчего вид имел независимый и гордый.

Справа пятнистой чешуей пресмыкающегося тускло блеснула в лунном свете ряска пруда. Темная фигура отделилась от сумрака кустов, вышла на белую, испещренную пятнами и полосами теней дорогу. Мужчина шел решительно, на ходу подтягивая ремень.

— Петь, а Петь, — окликнул из темноты слабый женский голос, — погоди.

— А чего годить-то, — злобно огрызнулся мужчина. Поравнявшись с Сергеем и его спутником, отвернул лицо, не желая быть узнанным.

— Слышал? — спросил Сергея тезка. — «Погоди», — передразнил жалобные интонации женщины, остановился, спросил требовательно:

— Вот объясни мне, тес, отчего они такие дуры?

— Обычная история, — Сергей закурил, протянул парню пачку, — поссорились, с кем не бывает.

— Да я не про это, — сердито мотнул головой, отвергая угощение, словно Сергей бестактность совершил, предлагая. — Ну вот хоть бы одна характер имела.

— В чем? — холодно осведомился Сергей. Собеседник нравился все меньше и меньше.

— В чем, в чем! В том самом. А еще такие глупые попадаются. Пристаешь, пристаешь, самому уже противно, а она вдруг под конец: «Если это для тебя самое главное — пожалуйста», вроде унижает тебя, вроде скотиной выставляет. А мне что? Большое унижение! — сплюнул насмешливо. — А у нее вывод: мол, я хорошая, а ты плохой, стыдись. Да ведь и я плохой, и ты плохая. Не поверишь, а ведь не только наши. К нашим и не лезу, на фиг с братьями да с дядьями связываться. А вот эти — туристки, приезжие, прямо балдеют. Сороть-мороть и все такое. Стихи читают, им без этого Пушгоры вроде бы ненастоящие. И везде ведь наверное так. Ты кто по специальности?

— Геолог.

Тезка свистнул:

— Нашел кому рассказывать, ты ж лучше меня все знаешь!

— Да нет.

— Чего нет?

— По-всякому бывает. Вот ты скажи, ты ведь, если строгая попадается, сразу отскакиваешь?

— А чего время терять?

— Вот именно. Потому тебе и кажется, — все доступные, что с такими дело имеешь.

Парень молчал, видно обдумывая нехитрое логическое построение, и, обдумав, удивился:

— Слушай, а ты ведь прав. Ведь всегда чувствуешь, даст или не даст. Вот неизвестно почему, а чувствуешь. Зайдем ко мне? У меня кальвадос отличный, самогонка, попросту говоря, из яблок. Тот год профессор у нас один жил, он это прозвище и дал — «кальвадос». Пошли тяпнем по стаканчику кальвадосику.

— Да нет. Я уж свое тяпнул. Спать пойду.

Стояли у калитки тезкиного дома. Сквозь ветви яблонь мерцало сполохами хилого северного сияния окно; там смотрели телевизор.

— Вареный ты какой-то, хоть и геолог, — скривился пренебрежительно.

— С женой поссорился, настроение не тае, — примирительно объяснил Сергей, — ну, бывай, в яме не застревай.