Анатолий Вахов - Пурга в ночи

— Человек все может, когда надо, — многозначительно ответил Струков и пригласил взглянуть на палату. Он растворил дверь в соседнюю комнату. Там стояло шесть застеленных кроватей. В комнате никого не было.

— Мило, очень мило, — тем же тоном произнес Бирич.

— Завтра привезут первых пациентов с копей, — притворил дверь в комнату Струков и жестом пригласил Бирича присесть… Слова Струкова обеспокоили коммерсанта. Он подумал о сыне, но Струков успокоил его:

— Привезут милиционеров, которых избили угольщики во время переворота.

Бывший начальник милиции негромко постукивал пальцами по столу, о чем-то раздумывая. Бирич видел, что Струков колебался, Наконец он сильно ударил пальцами по доске стола и решился:

— Скажите, вам по-прежнему доверяет Учватов?

— В наше время едва ли кто кому доверяет.

Бирич тянул время, чтобы обдумать вопрос Струкова. Не скрывается ли подвох? Может быть, Струков хочет его спровоцировать. Павел Георгиевич внимательно следил за ним. Не для того ли он мне показал свою пустую амбулаторию, думал Бирич, чтобы я убедился, что нас никто не может подслушать? А может быть, он со мною говорит по поручению ревкома? Они не доверяют Учватову и хотят проверить его. Но что-то подсказывало Биричу, что Струков с ним не хитрит. Бирич откровенно сказал, зная, что ничем не рискует:

— С момента захвата власти ревкомом я не встречался с Учватовым.

— Жаль! — Струков был огорчен. — Мне так хотелось поговорить с ним, попросить об одном одолжении.

— Почему бы вам не обратиться прямо к нему? — спросил Бирич, не спуская с собеседника глаз.

— Можно, конечно, но я его не вижу, а тут в окно вас случайно заметил. — Бирич почувствовал, что Струков разочарован. Они поговорили о погоде. Вскоре Бирич ушел, так и не решив, был ли Струков с ним честен. А колчаковец разразился бранью:

— Старая трусливая крыса! Собственной тени, боится. Сына его сгноят в копях, а он и не пикнет. Крепко большевики напугали!.

Струков ходил по комнатке. Что-то надо делать, что-то надо! Он чувствовал себя одиноким. Его сторонились. Нина Георгиевна не пустила на порог, она с большевиками. Он не забудет этого и не простит ей ничего. Шваль, проститутка — и так могла с ним поступить. Неудивительно, что она нашла себе друзей среди сброда, захватившего власть. Струков уже стал рисовать картины расправы с членами ревкома, с Ниной Георгиевной и вспомнил, что он бессилен.

Первая попытка окончилась неудачей. Струков пожалел, что не дал понять Биричу, что он знает о его распоряжении Толстой Катьке. Тогда бы он стал покладистее. А может быть, и правильно, что промолчал. Козырь в запасе никогда не мешает. Но Учватов ему нужен. Только через него он сможет узнать, каково положение во Владивостоке, где Колчак, и уже в зависимости от этого будет действовать. Струков не доверял сообщениям ревкома.

Ново-Мариинская радиостанция перехватывала передачи мощных американских станций, и по ним ревком составлял сводки для населения. Американцы неохотно сообщали о городах Сибири, в которые входила Красная Армия, но этого было достаточно, чтобы узнать о поражении колчаковцев. Не лучше обстояли дела у войск Антанты на других участках.

Струков не верил, что бывший заведующий радиотелеграфной станцией верен ревкомовцам. Он знал, что переворот нарушил все планы Учватова, разбил все его мечты о наживе и славе. И если ему пообещать, что они могут осуществиться, то пойдет он на все. Хорошо иметь дело с человеком, для которого самое главное в жизни — копейка, подвел итог своим размышлениям Струков. В таком никогда не ошибешься. Знаешь, что ему надо и что от негр можешь получить. Однако как мне встретиться с Учватовым?

Из задумчивости Струкова вывел шум подъехавшей нарты, тяжелые шаги на крыльце и громкий стук в дверь. Струков в тревоге бросился к окну. Дверь, отворилась, и вошел Лампе. Огромный, шумно дыша, он внес в комнату холод и всю заполнил ее.

— Вы? — Струков уставился на усталое, обросшее, многодневной щетиной жирное лицо американца.

— Мой полузамерзший и истощенный голодом труп, — хрипло ответил Лампе и, с сомнением посмотрев на табуретку, уселся на скрипнувшую кушетку. Медленным движением он стащил с головы малахай и, отдуваясь, спросил:

— Что тут происходит? Почему Маклярен в тюрьме? Я подъехал к складу. Закрыт. К нему домой — прислуга ничего толком не может объяснить. Только узнал, что Громов уже подо льдом, а вы разжалованы и стали лекарем. — Лампе, оттопырив нижнюю толстую губу, презрительно осмотрел комнату. — Правда, что большевики тут власть взяли? Это они красную тряпку над управлением вывесили?

Необычная многословность Лампе выдавала его волнение. Он не сводил заплывших глаз со Струкова и неожиданно закричал:

— Что вы молчите как Тайныквын?! [8] Тайныквын — хранитель очага, деревянный божок (чукот.).

Струков торопливо все рассказал. Лампе, выслушав бывшего начальника милиции, неожиданно для него сказал, точно ударил:

— Идиот!

Струков оскорбленно встал с табуретки… Толстые губы Лампе изобразили подобие улыбки.

— Идиот Маклярен. Свенсон не похвалит его.

— Я не понимаю. — Струков снова уселся на табуретку против Лампе, вопросительно уставился на американца. — Свенсон сочувствует большевикам?

— Как кошка мыши, которую съела, — буркнул Лампе. Он был рассержен. — Большевики у власти. Зачем с ними ссориться? Надо было торговать так, как они предлагали. Убытки были бы небольшие, но зато отношения с большевиками не испортились бы и в дальнейшем. Если большевики удержался, мы вернули бы свои убытки. — Лампе шумно дышал. — А сейчас мы в ссоре с большевиками и теряем покупателей. Я видел, что лавки и склады русских коммерсантов открыты.

— Они же торгуют не по своему желанию, — начал Струков, но американец его уже не слушал. Упершись руками в колени, с трудом встал.

— Пойду мириться с большевиками. Тупицу Маклярена надо выручить и отправить в Усть-Белую. Тут торговать буду я.

Решение Лампе было неприятно Струкову. Он ожидал, что американец возмутится, а тот шел на поклон к большевикам. Струков подумал, что ему не приходится рассчитывать на помощь американцев. Он один, и американцам не нужен. Если это так, то он не должен строить никаких иллюзий, а, дождавшись весны, бежать во Владивосток или в Америку. Лампе, подойдя к двери, выругался:

— О, дьявол! А как же мне быть с головой?

Струков, не понимая, посмотрел на американца. Лампе был в затруднении. Как ему поступить с посылкой Малкова? Громова нет. Значит, голову надо передать Струкову. Но что скажут большевики, если действительно голова принадлежит их соучастнику? Впрочем, Лампе ни в чем не виноват. Он только посыльный. Он же не убивал старика, не отрезал его голову. Передать ее Струкову, и пусть он поступит, как найдет нужным.