Сергей Диковский - Избранное

Когда партия развязала руки частной предприимчивости, нелегко было оценить всю ленинскую дальнозоркость. Казалось, волна охотнорядцев вырвалась из Зарядья на московские улицы. Спекулянты жирели, как свиньи на отрубях. Они лезли во все поры, строили одноэтажные флигельки, торопливо вешали вывески.

А эти кустари, изобретающие госназвания, «трудовые» артели, конторы, свечные заводики, кожевенные мастерские, «минеральные воды», кондитерские, кафе, чайные с синими вывесками. Артель «Трудовой жернов». Стихи Якова Рацера в «Известиях» о березовых дровах. Черная биржа. Хитров рынок. Колокольные ревы под праздники.

Я забыл спросить тебя, что в Страстном монастыре? Раскулачили? В 1923 году здесь еще монашки шлялись. Иверская тоже тютю. Проедем, дружище, по Тверской. Телеграф. Какая махина! Ты уже забыл, что здесь было? По-моему, какие-то кирпичные развалины и рельсы.

А здесь, на углу, висело объявление: «АРА». Тоже благотворители, с дальним прицелом. Протягивали из Америки в Поволжье два снисходительных пальца. Автомобильчики с желтыми скамейками. Кокосовое масло, молоко в жестянках.

Ведь тогда на предприятиях не соревновались. Помнишь, чем приходилось заниматься профсоюзам? Однажды мы шли с тобой по Мясницкой выбрать рубаху. В кооперации не было косовороток. Ты забыл, а я помню. У магазина стояла толпа. Частник, кажется, платил служащим ниже нормы, и профсоюзы поэтому выставили пикет. Целый день торговец сидел в пустом магазине. Он сдался на третьи сутки. Не правда ли, странно?

Какие отвратные гримасы показывал порой нэп! Ведь рядом с Мейерхольдом МОНО держал рулетку. Спекулянты играли с растратчиками. А какой стариной были набиты театры: «Сестры Кедровы», «Гибель Надежды», «Король-арлекин», «Великая Екатерина», «Хорошо сшитый фрак»! И ни одной нашей пьесы, ни одной кинокартины. В 1923 году Билль-Белоцерковский ведь еще не написал «Шторма».

Смешно вспомнить! Какие-то жуки устраивали в Колонном зале диспут на тему «Кафешантан или кабаре как род искусства». Да, Сухаревка дышала нам в лицо. На прошлой декаде я нашел старый номер «Рабочей Москвы». Тогда Москва едва перемахнула за два миллиона. И ты знаешь, в этом номере я встретил забытую заметку Феликса Дзержинского. Он требовал очистить пролетарскую столицу от накипи нэпа.

Иное время — иные масштабы. Из Москвы удалялись только 916 торговцев спиртом, шулеров, валютчиков, ростовщиков, содержателей притонов. Я сохранил эту заметку.

«Жестокий жилищный кризис в Москве и продолжающееся заполнение Москвы социально опасными элементами поставили задачу очищения Москвы и крупнейших центров РСФСР от той накипи нэпа, которая, взамен участия в нормальном товарообороте и производстве, взяла на себя паразитическое использование новой экономической политики.

Во исполнение указаний правительства и наказа вновь избранному Моссовету об освобождении Москвы от элементов, не занятых никакой общественно полезной работой».

…Здесь тоже асфальт. Счастливец! Ты уже забыл о булыжнике. Ты говоришь, направо Планетарий? Жалко, что цейсовский. Ну, а в 1923 году мы с тобой еще смотрели на Марс в телескоп со Страстного бульвара. Двугривенный с глаза.

Что? Вышел бензин? Ничего, мы подождем у колонки.

Что же ты молчишь, дружище? Говорят, бывший АМО переходит на семидесятисильные машины. «Серп и молот» гонит качественную сталь. Это после кровельного железа и гвоздей для подков! А «Фрезер»? Что слышно на «Шарикоподшипнике»?

Мне кажется, у тебя притупились слух и зрение. Смотри, рядом с нами вскрыта мостовая. Ты не замечаешь, сколько новых жил идет под Москвой. У города растут корни. Считай: водостоки в бетонных трубах, канализация, водопровод, телефонные кабели, линии высокого напряжения. Эта трубка поуже, должно быть со светильным газом… Товарищ монтер, что в этой толстой трубе? Теплопроводна? Я тоже так думал.

Но дальше… Продолжим поездку по Садовому кольцу. Иногда очень неплохо оглянуться назад. Что же ты молчишь? Расскажи о Дубровке. Верно, что там целый город? Кстати, сколько населения в Москве, четыре или четыре с половиной миллиона? Забыл, не оправдывайся. Ты невнимательно читаешь газеты и не умеешь расшифровывать цифры. Я следил за Москвой издали, год за годом. Ты говоришь, в городе слишком тесно. Но ты не заметил, как постепенно более полумиллиона рабочих и трудящихся вселились в новые дома. Полмиллиона — это четыре таких города, как Владивосток.

Не оправдывайся… Ты плохо знаешь, что делается за пределами твоего района. Бьюсь об заклад, ты не показывал носа ни на Дубровку, ни на Дангауэровку. Ты не заметил потоков электричества, заливающих город, новых скверов и площадей, выпрямленных улиц, раздвинутых переулков.

Ты привык различать районы по старым названиям. Триумфально-Садовая — это на Красной Пресне. Зацепа — где-то в Замоскворечье. А между тем почти у каждого района теперь свое характерное лицо.

Взгляни на карту этого района. Здесь база электроиндустрии Москвы. Здесь Электрозавод, завод имени Лепсе и Электротехнический институт.

Вспомни мощное гнездо предприятий в Пролетарском районе. Завод имени Сталина — бывший АМО, подшипниковый завод, «Серп и молот», «Динамо» — это гордость Москвы — район тяжелой индустрии. Отсюда выходит каждый день по 70 грузовых машин, отсюда движутся потоки электромоторов.

Вот и Парк культуры. Придержите машину, товарищ шофер. Я был здесь только в 1923 году. Тогда павильоны впервые начали подниматься на месте былых развалин «Бромлея».

Я помню, как важничал тракторист, запуская «Фордзон» перед тысячной толпой любопытных. Кто бы мог тогда догадаться, что через пять лет наши заводы догонят американские предприятия!

Здесь была сельскохозяйственная выставка. Вызов миру, демонстрация изумительной жизнеспособности молодых республик. Во что бы превратила эту площадь теперь наша тяжелая индустрия?

Я слышал, Москва славится образцовым аэропортом. При мне над городом только кружились «юнкерсы», «хевиланды» и «виккерсы». Должно быть, товарищ Туполев в ту пору еще сидел над чертежами своих машин.

Да, дружище, ты москвич и не знаешь города. Если бы ты умел читать газеты по-настоящему, ты увидел бы, какими богатствами обладает наша помолодевшая столица. Что ты мне тычешь Третьяковку! Это известно. Знаешь ли ты, сколько учащихся в Москве? Тысяч сто? Запомни: полмиллиона школьников и взрослых людей в 1933 году посещают школы, рабфаки, техникумы и вузы.

Еще в поезде я слышал жалобы на Госиздат. Мало книг. В книжных магазинах очереди. Это и досадно и радостно. Аппетит Москвы обгоняет бумажные фабрики.

С равнодушием объевшегося человека ты проходишь мимо изумительных цифр. Когда тебе говорят, что Москва выпивает ежедневно не 8, а 30 миллионов ведер воды, ты пожимаешь плечами, как будто так было всегда. А я вспоминаю 1922 год и свой мерзкий дворишко напротив Донского монастыря. Я снова вижу мать, втаскивающую ведра по обледенелой лестнице, и очередь у чугунных колонок на улицах.