Аркадий Первенцев - Испытание

Среда писем затерялся небольшой конвертик с адресом, написанным незнакомым почерком. Богдан вскрыл его последним. От кого? Письмо от почти совершенно забытой женщины с зелеными глазами. Как далеко то время. Женщина писала с Урала. Она скучала, работала в театре, мечтала о Сочи. В наивной и немного бестолковой болтовне письма было что-то трогательное, детское. Богдан вспомнил ее губы, когда она потянулась к нему при прощании на маленькой станции, приклеенной к обрыву, вспомнил ее мягкие, пепельные волосы. Внизу стояла подпись: Лиза. Он забыл ее имя и вот, смотря на подпись, не верил, чтобы та женщина, далекая и экзотическая, встреченная под пальмами на фоне синих гор, носила такое простое русское имя.

В дверь постучали. Богдан вздрогнул от неожиданности. Знакомые обычно всегда предупреждали его по телефону. Он отворил дверь.

На площадке стояла его соседка, блондинка, которую он однажды видел в бомбоубежище. Она была хорошо одета — в светлой шляпке, с выпущенными локонами, упавшими на плечи, легком шелковом платьице, в туфлях из белой замши. Локоны ее светлых волос доходили до плеч. Она, несколько смущаясь, выдержала его взгляд, потом сдержанная улыбка дрогнула в уголке подкрашенных губ.

— Простите, Богдан Петрович, мне хотелось бы видеть вашу жену... Валю.

— Валю? — удивленно переспросил Дубенко.

— Не удивляйтесь, Богдан Петрович. Мы с ней хорошо познакомились там... — она указала пальчиком, — внизу, в бомбоубежище. Она просила зайти к ней и оставить адрес портнихи.

— Вали нет дома, — разглядывая молодую женщину, сказал Богдан, — она уехала.

— Эвакуировалась?

— Да.

— Вот оно что... — произнесла она, приподняв брови, — тогда простите.

Она постояла в нерешительности. Ей, очевидно, не хотелось уходить.

— Вы пишете ей?

— Пока не писал. Она, вероятно, еще не добралась. Но писать, конечно, буду...

— Я хотела бы написать ей несколько слов. Вы разрешите? Вы пошлете в своем конверте, — она раскрыла элегантную сумочку, достала крошечный карандашик в оправе из слоновой кости, такую же миниатюрную записную книжечку, прислонилась к стене.

— Зайдите, — пригласил Дубенко, решившись на эту запоздалую вежливость, — здесь неудобно.

— Если разрешите. На минутку.

Она присела к столу, все еще смущенная, и принялась писать маленьким почерком, изредка покусывая кончик карандаша. Богдан сел напротив. Она чувствовала его взгляд, смущалась. Покраснели маленькие ее уши, на шее пульсировала жилка.

— Вот и все, — сказала она, вырывая листок.

Она подняла наконец глаза, и их взгляды встретились. Она задержала свой взгляд, покусала губы и, отдав записку, опустила веки. Девушка была необъяснимо очаровательна, и какая-то хорошая открытая простота, проглядывавшая в ее движениях, привлекала к ней.

— Я пойду, — сказала она.

— Посидите еще немного.

— Тогда разрешите снять шляпу, я как-то не привыкла к ней.

— Прошу вас...

Она подняла полные руки, вынула шпильку с голубым камнем, сняла шляпку. Оправила волосы легким и быстрым движением пальцев.

— Расскажите мне что-нибудь про себя, — сказал Богдан и смутился.

Она заметила краску, упавшую на его щеки, улыбнулась. У нее были немного кривоватые зубы, почему-то это придавало ее лицу особую привлекательность.

— Мне рассказать о себе? Хотя вы ничего не знаете обо мне. Вы не знаете даже моего имени.

— Ваше имя...

— Не припоминайте напрасно, Богдан Петрович. Мы встречались случайно и официально не были знакомы. Мое имя — Виктория.

— Виктория?

— Вас удивляет?

— Нет. Но вот только-что одна женщина... я тоже забыл, как ее зовут — вдруг оказалась Лизой. А она непохожа на Лизу. Вы больше похожи на Лизу, а та — на Викторию.

— Может быть, — спокойно сказала Виктория, — так бывает.

Она поставила локти на стол, приложила ладони к щекам.

— Щеки горят.

— Нездоровится? — спросил Богдан.

— Пощупайте лоб, — сказала она и, взяв его руку, поднесла к своему лбу, — не правда ли, холодный? Следовательно вполне здорова?

Он почувствовал теплоту ее руки, мягкие ищущие пальцы.

— Я могу рассказать о себе все, Богдан Петрович. Хотите?

— Говорите, Виктория.

— Хорошо. Только я присяду на диван.

Она пересела на диван, облокотилась на валик и, усмехнувшись уголками губ и глазами, начала говорить. Она рассказывала нехитрую повесть своей жизни очень просто, с наивными подробностями, с меткими сравнениями, показывающими ее неглупый и наблюдательный ум. Она несколько скептически относилась к себе, хотя знала цену своей женской обаятельности. О людях она отзывалась неизменно хорошо, даже о тех, которые сделали ей плохо. Она еще не была испорчена и верила в людей, в жизнь. На своей родине, в Проскурове, она познакомилась с инженером-строителем. Инженер, молодой и красивый, очаровал ее и предложил ей выйти за него замуж. Она охотно согласилась, вопреки воле родителей, простых и добрых людей. Они не возражали против замужества дочери, но просили подождать, так как ей тогда не исполнилось даже семнадцати лет. Она не послушалась и уехала с мужем. Через год он бросил ее. Она не решалась возвращаться к родителям и очутилась здесь, в этом городе. Родители ее остались в Проскурове и, может быть, уже погибли. Когда она говорила о родителях, слезы заволокли ее глаза. Она вынула платочек, промокнула ресницы, улыбнулась.

— Неинтересно и тоскливо. Зачем вы попросила меня... — она вынула пудреницу, быстро провела по лицу пуховкой, вытерла губы.

— Я вначале считал, что ваш муж военный, тот, который был с вами в убежище.

— Нет! То был просто хороший знакомый... Он военным стал недавно. До войны он работал в нашем тресте калькулятором. Щелкал арифмометром.

В комнату вползала темнота. Улица утихала. Виктория спустила ноги с дивана.

— Может быть, прикроем окна и включим свет, я не люблю сидеть впотьмах. Очевидно, я не кошка... хотя мой муж называл меня кошкой...

Они закрыли окна, опустили светонепроницаемые шторы. Упала, шурша, бумага.

— Надо проверить вначале. Подождите, не зажигайте... Я сама. Это по моей специальности. Представьте, одно время я работала электромонтером. Я вам забыла сказать... Ой... я могу споткнуться.

Богдан нащупал ей локоть, и они пошли к дверям. Но она быстро освободила свою руку и самостоятельно прошла вперед.

— Вы не там ищете, — сказал Богдан.

— Покажите.

Он ваял ее руку и положил на выключатель. Она медлила, потом повернула выключатель. Вспыхнул свет.

— Какой яркий, — прикрывая ладонями глаза, сказала она.

— Мы зажжем настольную лампу.

— Пожалуй, лучше,— согласилась она, — только накройте сверху чем-нибудь. Спасибо. Так будет хорошо. Я не люблю сидеть впотемках, особенно в помещении, но не переношу и слишком яркого света.