Аркадий Первенцев - Испытание
- Название:Испытание
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молотовское областное издательство
- Год:1942
- Город:Молотов
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Аркадий Первенцев - Испытание краткое содержание
«Испытание» — роман о героизме тружеников тыла, о братстве народов, о единстве советских людей, вставших на защиту своей Родины.
Испытание - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Угрюмов искоса наблюдал этих двух людей и, когда они прошагали к выходу, пожал руку Дубенко. Это молчаливое пожатие тронуло Богдана. Наружно он ничем не выдал своих чувств. Может быть, несчастье с женой, может быть, все, что он пережил от Украины до Урала, сказалось сейчас, но Дубенко понял, что не может выдержать больше. Он бросил своих спутников и быстро прошел вперед. Он боялся разрыдаться. Хотелось ударить себя по лбу, по глазам, на которых готовы были вспыхнуть слезы. Он схватил горсть снега и быстро натер себе лицо. Немного отлегло, и, несколько успокоившись, он стал поджидать друзей.
— Мы пройдем в цеха, — сказал он, — сейчас работает уже две тысячи станков.
— На сегодня довольно, — сказал Угрюмов, посматривая на Дубенко, — нам нужно немного отдохнуть. По правде сказать, я не привык к воздушным передвижениям и меня немного укачало.
— Хай буде так, — Шевкопляс взял Богдана под руку, немного согнулся под порывом ветра и направился к основному корпусу.
— Вот что, Богдане, — сказал он по дороге, — письма тебе с Кубани, от ваших, сунул мне какой-то рыжий пилот в Куйбышеве.
ГЛАВА XXXVI
Дубенко вскрывает два конверта: от матери и сестры. Он быстро пробегает письма. Далекие голоса родных... Кажется, непреодолимые пространства разъединили их. Тоска и ожидание свидания и страстное желание разгрома врага — вот что в этих письмах. И так все. Вся страна, как один человек, ждала разгрома врага.
Автомобиль мчится под гору и, пробивая своим сильным корпусом снежный вихрь, останавливается у больницы. Львы у подъезда наполовину заметены снегом. Но Дубенко кажется, что они рычат.
Профессор и Дубенко выходят из кабинета. На лестнице профессор говорит: «Напишите жене, передадим». Дубенко тут же, приложив бумагу к стене, пишет записку. В ней много хороших, но каких-то бессвязных слов. Он сообщает о письмах из дому, о приезде Лоба, Угрюмова и Шевкопляса. «Не много ли для нее?» — думает он. Профессор смотрит на него: «Лишь бы ничего грустного, а радости сколько хочешь».
Через десять минут няня приносит ему ответ от нее. Дубенко готов кричать «ура». Может писать! Хотя руки еще безвольны, буквы прыгают...
«Родной Богдан! Чувствую себя лучше. За все спасибо. Еще немного больно, но уход хороший и профессор очень внимателен. Писать трудно. Вообще хорошо, целую. Рада за наших. Теперь хочу узнать о Тимише. Пишет ли про него Танюша? Прошу тебя, работай и можешь ко мне не приезжать три дня. Ведь скоро срок задания... Я все помню и волнуюсь — будут ли твои птички. Береги себя... Твоя страдающая Валюнька».
Он уходит из больницы и шепчет: «Будут птички, будут». Это слово стоит перед ним всю дорогу. Почему именно «птички»? Вероятно, она воздержалась написать «самолеты»» или «машины» из боязни выдать тайну. Но как сохранишь тайну их производства, если вот-вот над тихим городом загудят машины их завода, а сейчас доносится сюда с полигона стрельба.
Дубенко подъезжает к своему «таракану», входит в комнату и находит там отца, распивающего коньяк с Лобом. При его появлении отец несколько смущается, отирает усы.
— Я на минутку, Богдан.
— Ерунда, батя, — кричит Богдан весело, — я тоже пропущу чарку за здоровье Валюньки.
— Как она? — спрашивают одновременно и отец и Лоб.
— Даже написала письмо, — хвалится Дубенко и садится к столу.
Лоб рассказывает о боях авиационных полков, действующих на Южном фронте. Лоб работал на Днепре, над Перекопом, штурмовал танковые колонны врага. Он рассказал, как Шевкопляс, уничтожив несколько десятков танков, попал в перепалку, был сбит, и его десять дней считали погибшим. Но Шевкопляс остался жив и прошел со своим экипажем по всему Крыму. Шевкопляс возвращался домой, сражаясь с немцами. Бахчисарай! Там немцы.
Дубенко припоминает недавнее прошлое. Осень прошлого года. Он проносится на «линкольне» через чудные Крымские горы, покрытые умирающими грабами. Золотые, красно-медные деревья. Долина горящих деревьев! Ручей, где пили они хрустальную воду. Бесконечные сады равнины Бахчисарая. Яблоки на грузовиках, на земле — огромными кучами, на волах, в корзинах сборщиц, на деревьях. Долина, казалось, захлебывалась в яблочных волнах. Валя сидела возле него. Они бродили по дворцу Гирея и видели потускневшее с годами величие хана-завоевателя. Смотрели на невзрачный фонтан слез, привлекший великого Пушкина. Кто думал, что через год во дворец Гирея ворвутся немецкие танки, предварительно разбив в пыль сотни домов трудолюбивых татар, владельцев яблоневой долины. Золотой Крым! Сокровищница солнца, винограда!
Лоб говорил о боях над Крымом, а Дубенко думал свое. Может ли он сейчас сидеть здесь, когда там, на заводе, работают его люди, чтобы вернуть родине и золотистый Крым, и Украину, и Белоруссию? Дубенко встает и уходит на завод.
Снова дымный цех агрегатной и общей сборки. У стапелей, у машин, у стендов люди. Они окружают его, задают вопросы, и он отвечает, он лезет в машину, проверяет работу, заходит в лабораторию, где с Угрюмовым сидит Тургаев над испытанием дельта-древесины. Сегодня он привез дельта-древесину, которую невозможно взять острым ножом. Дерево крепче стали. Испытания дают блестящие результаты. Угрюмов поднимается со стула, подбирает своей широкой рукой волосы и тепло улыбается Богдану.
— Итак, Тургаев, пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы должны тоже вырастать в тайге, — говорит он.
Дубенко берет карту испытаний дельта-древесины и сидит над ней около часа. Потом ему приносят образцы, и он сам проверяет их на разрыв, на излом, на твердость. Угрюмов возвращается и заглядывает через плечо Дубенко на его записки. Довольная улыбка освещает его лицо.
— Будет? — спрашивает он. — Будет по-нашему?
— Будет по-нашему, — отвечает Дубенко.
— Как с женой?
— Удовлетворительно.
— Почему не говорите: хорошо?
— Боюсь испытать судьбу.
— Вон вы какие, украинцы... суеверные. Ну а Урал полюбили хоть немного?
— Полюбил, товарищ Угрюмов.
— Производственник поймет и полюбит Урал быстрее. А вы производственник. Уралец неотделим от Урала. Столетия борьбы с камнем, металлом огрубили его снаружи, но если расколоть, то внутри золотая жила... Теперь вы мне покажите остальные цеха.
Равномерное гуденье станков успокоительно действует на Дубенко. Он идет в этом ритмичном гуле, видит пятна желтого света, падающие из-под колпаков у каждого станка, подрагивание прутка, пережевываемого автоматами, тележки с деталями, автокары с крупными деталями... Завод живет. Еще не закончен, но живет!
Чавкали прессы, горели термические печи, гудел воздух в компрессорных трубах, градуировал по металлу станок, когда-то принадлежавший Хоменко. Хозяина давно не было. Он лежит, приваленный камнями, невдалеке от разрушенного завода. А станок привезен, установлен и выполняет точную работу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: