Валентин Черных - Москва слезам не верит: сборник

Васек вышел из темноты:

— Ребята, а это нехорошо, — пятеро на одного.

— Я согласен, это нехорошо, — подтвердил Гога.

— Деды, — усмехнулся Копылов (он был самым мощным и высоким), — уходите и будете здоровыми и счастливыми, или…

— Что — или? — спросил Васек.

И тут же получил удар в пах, но успел среагировать, перехватил ногу Копылова, вывернул ее. Ребята оказались спортивными: наверняка занимались боксом, а может быть, и модным каратэ. Но и Васек и Гога выросли в московских дворах, имели боевой опыт в драках — и один на один, и вдвоем против разъяренной кодлы с чужой территории, которая применяла в драке и ножи, и кастеты.

Васек прямым правым отключил вскочившего Копылова, и тот стал оседать.

— Ты полегче, — попросил Гога Васька. — Они еще хлипкие.

— Пригнись!

Гога едва не пропустил удар, поймал руку нападающего, присел и перебросил его через себя. Никита вцепился в одного из ребят, тот бил с остервенением, стараясь ребром ладони попасть по почкам, но Васек с высоты своего роста опустил кулак на голову Никитиного противника, и тот сел на асфальт. Теперь все пятеро были побеждены.

— Ладно, — злобно пробормотал Копылов, — до следующей встречи.

— Ребята, не надо, — предупредил Васек, — если вы соберете весь микрорайон, я приведу сюда Кантемировскую дивизию. Давайте каждый заниматься своим делом: среди вас медики — должны лечить, а не калечить, это моя профессия — калечить.

И тут из арки вышла Александра.

— До свидания, Никита. — Она подошла к Никите и поцеловала его. — Ребята, — произнесла она нежно, — считайте это разминкой, но если кто-то когда-то хоть одним пальцем — заранее вызывайте «скорую помощь» из Склифа. В следующий раз вы так легко не отделаетесь.

Они подождали, пока Никита войдет в подъезд, и пошли к машине Васька.

— Вас довезти? — предложил Васек.

— Мы прогуляемся, — ответил Гога.

Александра и Гога шли по вечерней Москве.

— Гога, мы маме об этом расскажем?

— Не надо.

— Но мне очень хочется рассказать. Меня всю так и распирает.

— Не надо.

— Но ведь вы поступили как настоящий мужчина.

— Я поступил как нормальный мужчина, — возразил Гога. — Если надо защищать, мужчина должен защищать. Это нормально. Ты же не будешь хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.

— Но мама говорит, что надо хвалить. Человеку это приятно, а женщине особенно приятно. Когда меня за что-нибудь хвалят, у меня настроение улучшается, я сразу становлюсь добрей.

— Пожалуй, вынужден согласиться, что твоя мать права. По моим наблюдениям, она очень неглупая женщина.

— По моим тоже, — Александра улыбнулась. — Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы могли бы стать руководителем.

— А что, разве все должны быть руководителями?

— Ну не все, конечно, — согласилась Александра. — Но это дает личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама, например.

— А что мама?

— Мама так считает, — нашлась Александра.

— Я думаю, единого решения здесь нет, — не согласился Гога. — Кому этого хочется, тот пусть будет, но ведь этого не всем хочется.

— Я думаю, этого всем хочется, — возразила Александра. — Все хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь больше, чем имеют, только не все в этом признаются.

— Давай разберем возможности, — предложил Гога. — Возьмем директора нашего института. Кстати, мы с ним в одном классе учились. Ты думаешь, он ест не тот хлеб, что и я? Или не ту колбасу? Или дышит не тем воздухом, что и я? Или живет с какими-то особенными женщинами? С женщинами, правда, кому как повезет. А если ты ее любишь, то твоя женщина лучше всех женщин мира. Какие еще возможности? Его увозят на машине, а я езжу на автобусе и метро. Так у него уже был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Ну, его все знают в нашем институте, но ему далеко до Чарли Чаплина — того весь мир знает. Главное, Александра, не в этом, главное — быть счастливым.

— А что такое счастье?

— Счастье — это свобода и уважение. Счастье — это когда ты можешь то, чего не могут другие.

— Не понимаю.

— Объясняю: вот есть такой парень в балете — Марис Лиепа. Он может то, чего не могут другие. И что бы о нем ни говорили, он может, а другие — нет. Спортсмен поднимает штангу в пятьсот килограммов. Он это может, а другие — нет. Я слесарь, механик, токарь, специалист по точной механике. То, что я могу, другие не могут. У меня приятель Мишка Линьков. Он — закройщик экстра-класса. К нему очередь на три месяца. Его очень уважают, у него большие возможности, он никем не руководит, и он счастлив.

— Вас послушать, так не надо и в институт поступать, — возразила Александра. — За три месяца выучилась на портниху — сиди и шей.

— И не надо поступать, — подтвердил Гога. — Если у тебя есть призвание к портновскому делу, сиди и шей. И будешь счастлива. Вот ты Никиту любишь?

— Люблю, — призналась Александра.

— А вот он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты что, его любить будешь меньше?

— Конечно, не меньше, — согласилась Александра, — но инженер как личность все-таки интереснее.

— У нас инженеров почти два миллиона. Думаешь, они все личности? Личность — товар штучный.

Александра рассмеялась.

— Ты чего? — удивился Гога.

— Ничего. Мне с вами очень интересно. Так выходит — вы счастливый человек?

— Я — счастливый, — подтвердил Гога. — Я люблю свою работу, своих друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мать тоже не достигла чего-то сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница? Я от этого ее люблю совсем не меньше.

Александра посмотрела на Гогу. Он улыбнулся ей.

Катерина их встретила молча.

— Мамочка, не сердись, мы просто прогулялись, — сообщила Александра.

— Вот сейчас об этой прогулке вы и расскажете.

— Только без допроса с пристрастием, — попросил Гога.

— Это решу я, — отрезала Катерина. — Мой руки, и пошли ужинать.

Гога зашел в ванную, из-за прикрытой двери он не слышал, о чем говорили Александра и Катерина, но, когда он сел к столу, ему не понравилось окаменевшее лицо Катерины.

— Этого не надо было делать, — произнесла Катерина.

— Не понял, — сказал Гога.

— Я ей все рассказала, — призналась Александра. — Я от мамы ничего не скрываю, мы с ней как подруги.

— Так вот, как подруге, как уже взрослой подруге, я тебе скажу следующее: женщина свои проблемы должна решать сама, без привлечения кулачных бойцов. Кулачная расправа — не выход, ударить можно и словом. Это иногда больнее.

— А если слов не понимают? — возразила Александра.

— Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть и по-другому. Если любишь Никиту, зачем кокетничаешь с Копыловым? Возражений не принимаю, потому что я это видела сама.