Марк Юдалевич - Дни испытаний

— Александр Семенович, когда же? — спрашивала Галя.

— Ах, эти мне комсомольцы, передовой отряд молодежи, — шутил Александр Семенович.

— Все переходят, а мы чем хуже? — настаивала Галя.

Речь шла о переходе на коллективную материальную ответственность.

— Всюду люди доверяют друг другу, а мы как будто нет. В одиннадцатом магазине — бригада коммунистического труда, в третьем — тоже. И выручка…

— Подождите, Галя. Вы напрасно тратите красноречие, — улыбается Александр Семенович. — Меня агитировать не надо. Я ведь только прикидываюсь малосознательным. А сам вот примеряю… — Александр Семенович произнес это слово задумчиво, неторопливо, словно бы действительно примеряясь к чему-то. — Примеряю, когда удобнее провести учет. В ближайшие-то дни, пожалуй, не удастся. С планом… мы и так отстаем.

Обязательства, коллективная ответственность, учет, план — все это кажется Нине не таким уж важным и значительным. Все это куда мельче без остатка захвативших ее чувств и переживаний.

Раньше всю нежность, все заботы она сосредотачивала на отце. С отцом ее объединяла и большая интеллектуальная дружба. С ним они рассуждали о прочитанном, философствовали об увиденном, пережитом. С ним она открывала мир.

После смерти отца образовалась пустота, которая, как казалось Нине, стала заполняться лишь с появлением Александра Семеновича.

Правда, после той встречи со стариком остался неприятный след. Словно на гладкой озерной поверхности появилась мелкая рябь. Но непрочная рябь вскоре сгладилась. И тогда Нина, осуждая почему-то себя, а не Александра Семеновича, потянулась к нему с новой силой. Ей казалось, что чувство ее достигло предела, что она без остатка поглощена им. Но завтра оно было еще сильнее, она еще с большей полнотой растворялась в нем.

Занятая своим, Нина равнодушно отнеслась к тому, что в магазине начался учет. При ней он проводился уже третий раз. Она даже не обратила внимания на то, что учет начался раньше, чем обещал Александр Семенович.

В магазине появился знакомый Нине пожилой инспектор торга. Это он не так уж давно поздравлял ее со званием младшего продавца.

Нина вместе с другими девушками по указаниям дотошного, ничего не берущего на веру инспектора, ворочала мешки, ящики, ставила их на весы, снимала, передвигала. А думала только о своем. Спроси ее, что она держит в руках, ответит не сразу.

— Нинка! — Галка испуганно смотрит на нее. — У тебя же не хватает! Почти сто килограммов печенья и еще больше сахару.

— И конфет, и шоколадных наборов, — округлив и без того круглые глаза, восклицает Верочка.

— Что? — изумленно переспрашивает Нина.

— У вас недостача, — жестким, скрипучим голосом говорит инспектор из торга.

— Что? — повторяет Нина. И только тут до нее доходит смысл тяжелого слова «недостача».

Появляется Горный. Обычным своим лениво-добродушным тоном бросает:

— Давайте-ка вместе снимем остатки в кондитерском. Никакой там недостачи не может быть.

Рядом с Александром Семеновичем и Нине становится спокойнее. Конечно, не может быть, это какая-то нелепость.

Перевешивают сахар, конфеты, печенье. Все притихли в напряженном ожидании. Только Александр Семенович энергично и спокойно командует.

— Уберите, поставьте.

Иногда даже острит:

— Вот так, товарищ инспектор, с весами не спорят.

— С весами не спорят и с цифрами тоже, — скрипуче подтверждает инспектор и протягивает Горному листочек бумаги.

— Вот итог.

Александр Семенович внимательно изучает цифры. «Сейчас он найдет ошибку. Он-то уж не даст меня в обиду. Еще посмеется над этим скрипучим стариком». Но Александр Семенович хмурится и мрачнеет.

— Как могло случиться?..

Мрачен и инспектор. Видимо, результаты ревизии неприятно поразили его.

Нина видела его раздраженным, рассерженным, досадующим, но растерянным видит первый раз. И от этого ей становится не по себе, даже сильнее, чем от цифр недостачи.

— Пройдемте ко мне, — говорит Александр Семенович инспектору. — Очевидно, какая-нибудь путаница в документах.

Через некоторое время к заведующему зовут Нину.

— Принесите свои фактуры. Нужно их сверить. Это ваша подпись? Вы получали этот товар? Нет тут какой путаницы? — скрипит инспектор.

Нина скользит глазами по бумагам.

Да, ее подпись. Да, она получала товар.

В конторке воцаряется хмурое невеселое молчание.

— Надо бороться! Ты слышишь, надо бороться! — Галя встряхивает лихо сдвинутой набок шапочкой. — Ты не брала себе ни денег, ни товаров, значит, надо найти, куда они девались…

Они идут с работы. Галя говорит и говорит. Нина плохо слушает ее. Она думает о другом. О словах Александра Семеновича. Что Галя! Она тоже понимает немного больше ее, Нины. А вот Александр Семенович… Горный вынужден был вместе с инспектором уйти в контору торга. Но перед уходом успел шепнуть Нине:

— В нашем сквере. В восемь. Не убивайся, может, еще… Одним словом, как-нибудь выйдем из положения.

Это «как-нибудь выйдем из положения» и растерянность, которую неловко пытался скрыть Александр Семенович, больше всего сегодня напугали Нину.

Если уж Александр Семенович, с его бесстрашной находчивостью, с его опытом так воспринимает все, значит дело серьезное.

Что опять навязалось на нее? Откуда? Скорее бы уж восемь часов! Остаться наедине с Горным, расспросить его…

— Ты что не слушаешь? Не слышишь, что я говорю?

— Ничего я не слышу, Галя.

— Нинка, слушай, ну нельзя же так убиваться! Все уладится. Вот увидишь — все уладится. Хочешь, я с тобой пойду в детский садик за Гришей. А потом к тебе пойдем, картошку сварим. У меня даже на пару бутылок пива деньги есть. Эх, завьем горе веревочкой…

— Нет, Галя, спасибо. Я одна. И вечер у меня сегодня занят…

— Ну ладно тогда, — неохотно соглашается Галя. — Только ты, смотри, не кисни. Слышишь? Эх, какая-то ты у нас…

Александр Семенович, как всегда, ждет Нину в сквере возле кино. Сегодня он особенно предупредителен и ласков. Пройдя несколько шагов, Нина первая заводит разговор о случившемся.

— Никак, ну никак не могу понять, что могло произойти, — недоумевает Горный. — Фактуры я проверял раз двадцать. Сданные тобой суммы тоже несколько раз только с этим инспектором, будь он трижды неладен, проверяли. Не могла же ты брать деньги из выручки…

— Что? — Нина выпрямилась, как-то странно взглянула Горному в лицо. — Из выручки? Конечно, брала, — с горечью бросает она.

Александр Семенович сказал это как бы утвердительно — «не могла», но был в его утверждении и оттенок вопроса. И этот оттенок небывало оскорбил Нину…

— Да что ты, Нина? Разве я хотел тебя обидеть? Я же только…

— Что — только?..

— Ну знаешь, в жизни всякое бывает. Была нужда, взяла, забыла…