Вильям Гиллер - Вам доверяются люди

Мысль о том, что акт формален и бюрократичен, давно мучила Степняка. Он не собирался высказывать это вслух, но определение выскочило помимо его воли. «Ох, зарвался!» — пожалел он.

— Силён, брат! — с насмешечкой сказал ответственный товарищ, и Степняк почувствовал, что за насмешечкой скрывается нечто вроде симпатии.

«А как же выводы? — подумал он. — Ведь когда я пришел, все было уже предрешено, в этом я не мог ошибиться…»

— Это правда! — Степняк подергал ставший вдруг тесным воротник рубашки. — Впрочем, считайте как хотите. Я могу добавить еще очень многое, да… нужно ли?

Он хотел сказать «да что толку?», но удержался.

— Пожалуй, не нужно, — серьезно, задумчиво ответил хозяин кабинета, — ваши доводы убедительны. Но помочь вам мы не можем — это дело органов здравоохранения. Что касается акта, — товарищ взял со стола акт и положил его на раскрытую левую ладонь, как бы взвешивая, — мы укажем, что никакого своекорыстия не было и что смета райздрава, на наш взгляд, недостаточно гибка. Только еще один, последний вопрос. В акте этого нет, — быстро добавил он, снова опуская акт на стол и отводя глаза. — Нам передали заявление, будто вы… получили взятку от диетсестры Кругловой, чтобы прописать ее с сыном в Москве…

— Что?! Что?! — отступая, спросил Степняк.

— Заявление без подписи, — поспешно сказал ответственный товарищ.

— Вы доверяете анонимкам?!

— Я ничему не доверяю и все проверяю, — сказал хозяин кабинета. — Кроме того, это не совсем анонимка. Сперва нашим контролерам было сделано устное сообщение, и они посоветовали обратиться в райздрав. А уж потом пришло неподписанное заявление.

«Кукла с кудряшками! — догадался Степняк. — Это же ей советовали пойти в райздрав… До чего подлая баба. Но что ей нужно?» Его затошнило от злости.

— Вы не желаете отвечать?

— Не желаю. Как можно отвечать на такую ложь и клевету?.. Вот я сейчас сделаю заявление, что дал вашему контролеру взятку, просил смягчить акт…

— Товарищ Степняк, этим не шутят.

— Я и не шучу. Дал, конечно, одному из контролеров! И, конечно, с глазу на глаз — разве взятки дают при свидетелях? А он взял. Оттого я и не обвинен… как это вы сказали?.. в своекорыстии.

Степняк с мрачным удовольствием увидел исказившееся лицо того контролера, на которого он посмотрел особенно пристально.

— Вы не волнуйтесь, — поднимаясь с кресла, сказал хозяин кабинета, — у нас к вам претензий нет. А со сметой рекомендую в дальнейшем не вольничать.

Он стоял, выпрямившись, опираясь кончиками пальцев о край стола.

— Не обещаю, — вздохнув, ответил Степняк. — Если опять попадется редкий и нужный аппарат, непременно приобретем. Во всяком случае, пока я в больнице.

— Н-да… — почесывая переносицу и силясь подавить улыбку, протянул ответственный товарищ. — Тогда ведь нам не миновать новой встречи?

— Будем встречаться, — спокойно подтвердил Степняк.

Ответственный товарищ несколько мгновений внимательно разглядывал Степняка, стоявшего перед ним. Оба были примерно одного роста и одного возраста. У обоих сильная проседь в волосах. Но у хозяина кабинета набрякшие мешочки под глазами и нездоровая желтизна кожи. И смягченная высоким ростом грузность — первый вестник надвигающегося ожирения. Степняк вдруг посмотрел на хозяина кабинета взглядом врача.

— На воздухе мало бываете, — привычно начал он и усмехнулся. — Прошу простить, профессия заговорила.

— Мало, — согласился хозяин кабинета и огорченно пояснил: — Никак не получается…

Он переменил позу, протягивая Степняку на прощание руку. Движение было широкое и дружелюбное. Контролеры тотчас молча наклонили головы. «Как автоматы!» — подумал Степняк и, отвечая на рукопожатие, не удержался, спросил:

— Значит, до нового свидания?

Ответственный товарищ опять коротко хохотнул и встряхнув руку своего подневольного гостя, ответил:

— Я не настаиваю.

На улицу Степняк вышел с ощущением, что действовал не оглядываясь и что человек, у которого он был, оценил это. Ощущение было приятное. Потом он вспомнил об анонимке и снова с недоумением спросил себя: «Чего же все-таки добивается эта гадина?» Но думать об «этой гадине» ему не хотелось. «Ладно, после!» — мысленно отмахнулся Степняк и зашагал в больницу.

В вестибюле родственники больных, как всегда, поджидали врачей. То, что посетителей пропускали ежедневно, устраивало всех. Но после четырех, когда разрешались посещения, в больнице оставались только дежурные врачи, а жены, мужья, отцы и матери обычно стремились поговорить со «своим доктором», особенно если дело касалось тех, кто лежал в хирургии. И около двух, когда кончался операционный день, в вестибюле, на длинных деревянных скамьях, ткнувшихся вдоль стен, ежедневно можно было увидеть несколько человек, с волнением поглядывавших в сторону лестницы.

Степняк считал это естественным. Он знал, конечно, что иногда врачей осаждают вздорными просьбами, что кое-кто предъявляет немыслимые требования. «Я не могу допустить, чтобы мой сын-школьник лежал бог знает с кем в общей палате!» — кричала ему одна разодетая барынька, когда Рыбаш привел ее к Степняку в кабинет. Степняк долго втолковывал ей, что в больнице отдельных палат не существует, что он, главврач, не имеет права создавать особые условия для кого бы то ни было. Она ушла, пообещав жаловаться. А после ее ухода выяснилось, что этого «школьника» доставили со свернутой челюстью и вдребезги пьяного после гнусной попойки в сомнительной компании.

В другой раз какой-то холеный мужчина устроил скандал дежурившему Крутых: тот удалил воспалившийся аппендикс его супруге, не дожидаясь профессора Мезенцева.

Крутых тоже привел этого холеного нахала к Степняку.

— Я совершенно определенно договорился, что оперировать будет не первый попавшийся лекарь, а именно Мезенцев! — негодующе рокотал посетитель.

— Как чувствует себя больная? — спросил Степняк.

— Вполне удовлетворительно, — скупо сказал Крутых.

Степняк повернулся к посетителю:

— Вы были у жены? Видели ее?

— Это не суть важно…

— Позвольте, — Степняк был искренне озадачен, — только это и важно. Когда сделали операцию?

— Три дня назад, — у Крутых от злости и обиды словно одеревенели губы.

— А когда думаете выписывать?

— Через шесть-семь дней.

— Полный порядок. Не понимаю ваших претензий, — Степняк пристально поглядел на человека, с недовольным видом сидевшего перед ним.

— Если я специально договаривался, — многозначительно сказал тот, — и если мне было гарантировано, то нарушать условия по меньшей мере непорядочно.

Степняк взорвался:

— Выйдите вон!

Но такие истории случались очень редко. А чаще всего люди с горячей тревогой ловили врача, чтобы узнать, чем грозит операция или как она прошла и как их дорогая, милая, несчастная или дорогой, милый, несчастный чувствуют себя в эту минуту.