Лев Лондон - Строители

Кавказ! Посмотришь с моря на берег — горы, сплошь покрытые низкой, кудрявой зеленью, белые кубики домов… Посмотришь с гор — море! Сколько писателей, художников, поэтов пробовали рассказать о нем. Много ли они передали? Только море может само рассказать о себе. Аксиоме вдруг захотелось бросить все… «Ладно, чего уж там, ты, миленькая, сейчас старший прораб, прикованная тысячами нитей… — да нет, цепями, стальными тросами! — к телефонной трубке, к стройке. Чего уж там вспоминать?!»

Она надорвала конверт.

«Здравствуй, Нинка!

Получила твое письмо. Ты все же впряглась в свою стройку. Эх, лупить тебя некому! Мы с Аксельбантом все ходили на автобусную встречать тебя, но потом Жора и Олег запретили. Интересно получилось…»

Аксиома прервала чтение. Аксельбант… Жора… Олег… запретили… ерунда какая-то… Несколько минут она уговаривала себя встать и приготовить ужин, но так и осталась на диване. Снова взяла письмо: что же там «интересного получилось»?

Из письма далее следовало: Жора пригрозил Аксельбанту, что поколотит его, если еще раз тот посмеет прийти. Но что оказалось? Аксельбант снова явился в их расположение и потребовал от Жоры удовлетворения.

Жора долго смеялся. Спросил у Аксельбанта, на чем он хочет драться: пистолеты, шпаги? Она, Анета, очень испугалась: еще поубивают друг друга! Хотела их помирить, но Жора просил ее не путаться в мужские дела.

Аксельбант заявил, что, поскольку он сторона оскорбленная, он вправе выбирать оружие. Что же думает Нинка? Какое оружие выбрал Аксельбант? Он заявил, что хочет драться «на шахматах». «Как на шахматах?!» — закричал Жорка. «А вот так, — сказал Аксельбант, — кто проиграет, тот считается убитым, и больше никуда путаться не будет».

Собралось много народу, все смеялись. Но один бородач серьезно заявил, что в век научно-технической революции такой поединок вполне возможен. Бородач стал секундантом Аксельбанта. Анета (Анюта) в письме божилась, что человек сто, не менее, наблюдали поединок…

Так и не дочитав письмо, Аксиома заснула. Снились ей горы, море и Аксельбант, который умоляюще смотрел на нее большими круглыми глазами.

Полагают: все, касающееся людей, их природы, сущности, изучено вдоль и поперек. Установлено, что у человека может быть тысячи две болезней. Причем совершенно точно сформулировано: болезнь — не что иное, как «расстройство здоровья, нарушение правильной деятельности организма». Определены все состояния человека. К примеру, сон — это «наступающее через определенные промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха». А все непонятное в человеке втискивается в графу «нервное расстройство».

Упаси бог спорить с энциклопедиями и словарями! Затеян этот разговор только потому, что автору непонятно «физиологическое состояние» Аксиомы, которая на следующее утро проснулась с твердым намерением отказаться работать старшим прорабом. Утро было серое, шел дождь, мелкий, скупенький и потому достаточно противный.

Аксиома приехала на площадку рано, кому-то назло у табельной доски не встала, а зашла прямо в прорабскую. Но все равно монтажники первой смены, сняв номерки, подходили к окошку, здоровались, обращаясь кто на «ты», кто на «вы», обязательно по имени-отчеству:

— Привет, Нина Петровна!.. Эх, снова дождик сегодня.

— Здравствуйте.

— Нина Петровна, здравствуйте! Дождик, наверное, скоро перестанет.

— Здравствуйте.

Почему и первая смена, которая никак не была связана со второй, решила звать ее по имени-отчеству? Почему неприятный дождь, который все кляли, стал «дождиком», а голоса уважительно смягчались? Она ведь ничего не сделала. Да ладно, ей это сейчас все равно — в девять она позвонит к Новому начальнику и откажется от прорабства.

Пришел Алешка. Он снова был в новой спецовке.

— Привет! — Алешка взъерошил короткие волосы. — Вот, товарищ старший прораб, за сутки сто двадцать две! Две детали, которые сверх нормы, Нина… — Он сделал паузу, но, посмотрев на бледное неулыбчивое лицо Аксиомы, сразу добавил — …Петровна, вам в подарок! — Алешка это придумал, когда ехал на работу, и ожидал хотя бы улыбки.

— Хорошо.

Алешка еще немного потоптался в прорабской.

— Я пойду, Нина Петровна…

Зашел водитель Абрашков:

— Здравия желаю, Нина Петровна! Сегодня на полчасика раньше «В-24» привез. Так сказать, подарок, чтобы не сердились за вчерашнее.

— Хорошо.

В полдевятого позвонил замначальника СУ Подшивайленко:

— Это ты, Нина Петровна?

— Слушаю вас.

— Песок я тебе двинул… Вчера ты меня здорово в работу взяла! Но имей в виду, угрозы мне до лампочки. Слышишь?

— Слышу.

— Из уважения к тебе. Тот в отпуск, другой сбежал, третий заболел, а ты… Только нос не задирай. Ладно?

— Хорошо.

Аксиома усмехнулась: какие рыцари! Подарки ей преподносят — смех один! — детали, песок… Другим цветы, а ей? Всю жизнь мечтала, что ей будут преподносить железобетонные плиты, весом по тонне, и кубометры песка… Ничего, ничего, сейчас вы, миленькие, запляшете. Она ждала девяти часов, когда можно будет позвонить Новому начальнику, но в восемь сорок пять он позвонил сам. «Ах, боже мой, — насмешливо отметила про себя Аксиома, — недоспал бедненький! Беспокоится!»

— Нина Петровна, сегодня в сводке вы перевыполнили норму монтажа. — Голосу Важина был приветливый, но какой-то безликий, служебный. Точно так же он, наверное, разговаривал бы с Петром Ивановичем или Семеном. Будто, став прорабом, она, Аксиома, превратилась в существо среднего рода. Она понимала: иначе и не могло быть, но вместе с тем, подчиняясь своему настроению, вспомнила, как говорил с ней Важин раньше, тоже на работе.

— Вы, может быть, хотите мне что-нибудь преподнести, Игорь Николаевич? — зло сказала она. — Так вот, чтобы не было промашки, сообщаю: железобетон и песок мне уже подарили… Осталась пакля. Это будет очень галантно — преподнести мне полтонны пакли.

Новый начальник молчал. Наверное, соображал, как ответить.

— Теперь служебный вопрос, Игорь Николаевич. Почему вы за все эти дни, что я работаю тут прорабом, ничего не спросили, не сказали о качестве? Ведь когда вы пришли впервые на площадку, вы отметили, что у нас нарушают технические условия. Или качество сейчас вас перестало интересовать?

Новый начальник и тут ничего не ответил. Аксиома «закусила удила»:

— Понятно. Теперь, с вашего разрешения, Игорь Николаевич, не служебный вопрос, личный. Можно?

— Да, конечно.

— Сколько лет вашей знакомой скрипачке?

— Не понимаю…

— Ну это же, наверное, не секрет, Игорь Николаевич?

— Да, конечно, двадцать семь.

— Двадцать семь, — повторила Аксиома. — Мне двадцать пять. Меня вот что интересует: если б она была на моем месте, вы бы прервали ее отпуск, взвалили бы на ее плечи прорабство?