Лев Лондон - Строители

— Дядя Такса, тут было два прораба?

Самотаскин поперхнулся. Вот оно, начинается!

Он знал, что в конце концов, как разговор ни вьется, он приведет к «столярке». Это он понял сразу: оконные и дверные блоки, лежавшие на стройке без навеса, искривились и сейчас с трудом открываются… Откашлявшись, он сказал:

— Тут был один прораб.

— Вы, дядя Такса?

— Да.

Пугач с интересом смотрел на внучку Дину. Мысленно он отметил, что допрос ведется довольно квалифицированно.

Но, поскольку исчез последний пирожок и варенье было съедено, оставаться уже не было смысла, внучка Дина сказала:

— Пойдем, Тимофей! До свидания… До свидания, дядя Такса! — Она не спеша взяла поводок и вышла, таща за собой недовольного щенка.

— Может, еще чаю? — нарушила Дина Александровна неловкое молчание.

Но тут уже кое-что дошло до старухи, что жила этажом выше: значит, вот перед ней сидит человек, который повинен в том, что она ежедневно мучается, открывая двери? А окна у них вообще не открываются! И она этого человека еще кормит своими пирожками, а соседка его расхваливает?! Старуха быстро заговорила. По ее мнению, лучше бы прораб оказался налетчиком. Унес бы чемодан, и делу конец, но мучить людей ежедневно — это грех куда больший.

Петр Иванович молчал. Из своей практики он хорошо знал: лучше всего сейчас не перебивать. Пусть выговорится. Проклятая, работа, как ни трудись, все равно найдутся недовольные!

Старуха говорила как заведенная. Пусть он не думает, у нее сын, вот она сейчас сыну позвонит, тот приедет, и от прораба мокрое место останется.

От крика у Петра Ивановича заболела голова.

— Я завтра пришлю плотника. Исправим, — тихо сказал он.

Бабушка сразу утихла.

— А не подведешь, правду говоришь?

Петр Иванович поднялся.

— Всего вам хорошего.

Дина Александровна и соавторы тоже встали.

— Вы уж нас простите, Петр Иванович, что все так получилось.

И хотя они попрощались, Петр Иванович уже был у дверей, он все равно знал: сейчас Дина Александровна тоже его попросит. Он вышел на площадку, спустился на две ступеньки… (Неужели он ошибся?)

— Петр Иванович, может, плотник и к нам заглянет, когда будет у соседки? Окна у нас плохие, — неловко улыбаясь, попросила Дина Александровна.

— Хорошо.

…Дина Александровна и соавторы снова вошли в квартиру.

— Вы позволите сказать еще несколько слов о нашей повести? — спросил Пугач.

— Да, конечно. — Дина Александровна снова стала холодновато-доброжелательной, как это полагается быть редактору.

— Было ваше замечание, — Пугач осторожно подбирал слова («Не дай бог, — поучал его Петр Баракин, — возражать редактору!»), — что воры слишком легко забрались в квартиру. Сейчас техника у них… Квалифицированный вор открывает любой замок за полминуты. Спасает вот только, когда сама дверь плохо открывается. — Пугач опасливо посмотрел на Дину Александровну.

Но она вдруг рассмеялась:

— Значит, вы рекомендуете мне не исправлять дверь?

— Знаете…

— Ну ладно, оставьте рукопись! Я еще раз посмотрю…

Петр Иванович шел по двору мимо клена, но даже не посмотрел на него. Вот здесь, справа, намечался навес для дверей и окон. Он не сделал навес, только укрыл «столярку». А что такое укрыть? Вода всюду попадет.

Важину всегда казалось, что люди в жизни только и делают, что откладывают свои намерения, и что жизнь есть не что иное, как цепь отложенных дел.

Он помнит, еще студентом то и дело откладывал выполнение курсовых проектов, за что получал строгие внушения. Наконец, чтобы заставить себя сделать вовремя очередной проект, он повесил в аудитории широковещательное обязательство — выполнить задание на один день раньше срока. Товарищи читали обязательство, смеялись до слез. Даже в стенгазете это обязательство появилось в качестве веселой шутки.

Каково же было удивление всех, когда он сдал проект с опозданием всего на одну неделю.

Больше всех это поразило самого Важина. Он высчитал, что, если в следующий раз примет обязательство — выполнить задание на семь дней раньше, его можно будет закончить точно в срок.

Очередной проект был назначен к 30 апреля (под первомайский праздник). Прошло пятое апреля, десятое. Наконец друзья по старой привычке начали укорять Важина, почему он не приступает к работе… Он только посмеивался. У него ведь был совершенно безотказный способ, и он не спешил повесить свое обязательство. В мае за невыполнение проекта Важина сняли со стипендии. Друзья в складчину платили за его обед. Способ был действительно хороший, но Важин все время откладывал повесить обязательство…

Через два года, уже работая, Важин захотел ввести себя в жесткие рамки — расписал задания на неделю вперед. Ничего не помогло, — в пятницу, когда он проверил исполнение, оказалось, что за день он выполнил только одно дело, большинство же заданий пришлось перенести на следующую неделю.

Да, жизнь — это цепь отложенных дел… Но может быть, успокоил себя Важин, если бы люди ничего не откладывали, нарушилось бы равновесие жизни и она пошла бы кувырком?.. Каждое утро, приезжая в свой кабинет-купе, он вынимал из широкого ящика стола листок-памятку. На первом месте была запись: «Подъехать на стройку к Кругликовой». «Надо ехать», — решал он.

Потом пробегал записи на листке календаря. Это были срочные дела: «Встреча с Некрасовым» (тот задерживал выполнение фундаментов); «Металл» («Будь он проклят! сколько с ним возни! Нужно защищать заявку даже на несколько метров уголка»)… «Подождут! Надо к Кругликовой!..» Потом Важин брал книгу телефонограмм. Мелкими буквами, которые клонились то влево, то вправо, тут были записаны вызовы на многочисленные совещания, заседания, оперативки… «Все равно, — решал Важин, — к Кругликовой!»

Но когда он уже выходил, его догнал тревожный телефонный звонок: старший прораб Пирогов, который сдавал сразу два корпуса, требовал его к себе… Вот тут Игорь Николаевич сдавался. Ибо важнее дела, чем сдача в эксплуатацию домов, у строителя не было и быть не могло.

Только сегодня, отложив несколько важных дел, он попал на стройку к Аксиоме.

Никогда Важин не думал, что эта, казалось, простая, приветливая девушка могла быть такой язвительной и требовательной.

— Вы ведь обещали приехать позавчера? — холодно заметила она.

— Да, обещал. Вы уж извините, замотался. — Важин широко улыбнулся. Он знал силу своей улыбки и по-приятельски протянул руку.

— Государственные дела?

— Ну, государственные они, конечно, относительно. Вы, может быть, дадите свою руку?.. Ну ладно, я вроде нарушил этикет — женщина руку подает первой. («Черт побери, неужели не удастся ее уговорить?!»)