Франц Таурин - Гремящий порог

— Что решил? — спрашиваю.

— Приказано сжечь. В недельный срок.

— Ну,—говорю,— где неделя, там и две. Завтра соберу председателей колхозов. Строевой лес всем нужен. Они тебе заплатят деньги и недели в две вывезут твой лес.

— Не могу,— говорит.— Продать строевой лес без наряда — тюрьма.

— А жечь можно?

— При наличии акта по инструкции положено сжигать.

— А продать по инструкции нельзя?

— Без наряда нельзя.

Написали мы с ним письмо в главк. Получили ответ: безнарядный отпуск леса запрещается категорически. А время идет. Начальник леспромхоза снова приходит ко мне.

— Как хотите, Алексей Прокопьич, я человек маленький, нет у меня такой власти — приказы главка отменять. Велел завтра жечь.

Тут я пошумел немного. И кулаком постучал.

— Если у тебя власти мало, у меня хватит. Как только первый, штабель запалишь — на бюро! Из партии исключим и с прокурором, познакомим. Потом пиши письма родителям… и своему главку. Вот так вот!…

— И чем же это все закончилось? — спросил Перевалов, когда Алексей. Прокопьевич оборвал свой рассказ.

Зимарев пожал плечами.

— Продали лес колхозам.. Потом вызывали, нас на бюро обкома. Сказали: «Правильно!» — И, немного помолчав, добавил:—Так же и вам потом скажут. Так что не отступайте от своего. Не сдавайте позиции.

На другой день, с утра,, Алексей Прокопьевич предложил Перевалову проехать в угольный разрез, полюбоваться на новую технику.

— Экскаваторы почище, чем у вас на стройке!

Но Перевалов отказался: «Время, время!» И как только Сеня позвонил, что врубовка погружена, тут же стал собираться.

— Хоть к ночи, но добраться домой.

— Хоть пообедал бы!

— Это ты мне по долгу хозяина говоришь,— засмеялся Перевалов,— а сам думаешь: и чего он здесь отирается, время проводит! Ждут ведь его!

Алексей Прокопьевич; тоже рассмеялся и махнул рукой:

— Езжай!

Перевалов смотрел сквозь припорошенное инеем стекло на бегущую навстречу дорогу и думал:

«Теперь Набатову можно выздоравливать и ехать в Москву.

В Москву… Съездить бы сейчас и мне… Вот бы Маша обрадовалась нежданной встрече! Да, как ни верти, а трудная жизнь. И не холост и не женат… И все-таки решили они правильно. Маша не только жена,, но и друг. А что трудно… Такие ли трудности бывают?»

Терентий Фомич не совсем точно выполнил распоряжение Набатова. На берегу, у подножия скалы, он приказал установить только походную столовую. А обогревалку и конторку велел сразу выносить на лед. С вечера под скалой разожгли огромные костры. Одна за другой подходили машины. На освещенной кострами площадке разгружали заиндевевший брус, стылые, звенящие при ударе о землю плахи, кирпич, стеновые щиты, косяки, застекленные рамы и другие детали сборного щитового дома,.

Ребята из бригады Ляпина выравнивали площадку под фундамент. Черемных, взяв в подручные Вадима, вязал из бруса опорные венцы. Ляпин наседал ;на Николая Звягина, требуя указать место, где класть печку. Николай Звягин не знал, что ему сказать, и пошел за советом к Терентию Фомичу.

Старик стоял возле сгруженного с машины большого брезентового тюка и ругал толстого, низенького человека, одетого в пеструю меховую куртку,— снабженца управления. Он привез не ту палатку. Ехать снова в оклад и рыться в нем ночью толстяк не хотел и пытался уговорить начальника.

Терентий Фомич подозвал двух рабочих, приказал забросить тюк обратно в кузов и сказал снабженцу:

— Чтоб через двадцать минут палатка была здесь,а то…

Толстяк махнул в сердцах рукой и полез в кабину грузовика.

Николаю тож досталось.

— Какая еще печка?— рассердился Терентий Фомич.— Що ты мне голову морочишь? Що там, в бригаде, все дурни, не знают, куда печку приткнуть! — и побежал указать место разгрузки самосвалу, подъехавшему с полным кузовом гравия.

Выручил Черемных. Подозвал печника, который мирно покуривал у костра, посоветовался с ним и сказал:

— Сейчас постелю тебе опору, и начинай, клади.

Ляпин буркнул что-то насчет непрошеных советчиков, но тут заметил возвратившегося с палаткой снабженца и навалился на него:.

— Где гвозди? Где скобы?

Всю ночь в ущелье под скалой горели костры, стучали топоры, гудели и грохотали машины. Уже под утро, когда прилепившийся к подножию скалы щитовой домик укрылся крышей, Николай Звягин подошел к Швидко.

— Поехали бы отдохнуть, Терентий Фомич. Теперь управимся.

— Вот и хорошо, что управимся,— ответил Швидко.— Сходи-ка на лед, посмотри, как там натянули палатку. На пол я велел плахи постелить. Увидишь Виктора, пошли ко мне.

По широкой насыпи рыхлого, ещё не прикатанного гравия Николай Звягин сбежал на лед. Старался идти по дороге, проложенной бульдозерами, но в темноте сбивался в сторону и спотыкался о ледяные обломки. Обругал себя с досадой: забыл взять карманный фонарик. Пошел осторожнее, на свет фар стоящей на льду машины.

Поравнявшись с машиной, удивился, зачем здесь на льду водовозка, и тут увидел Виктора. Виктор стоял на коленях перед выдолбленной во льду лункой и вышвыривал из ямы ледяное крошево. Возле стоя ла высокая девушка с длинным шестом в руках. И еще две девушки, одна с киркой, другая с лопатой.

— Ставьте! — распорядился Виктор, и девушка опустила комель шеста в лунку.

— Держите ровнее! — Виктор взял лопату, забросал лунку мелким льдом и притоптал поплотнее. Девчата принесли по ведру воды и залили ледяной холмик.

— Отлично! — сказал Виктор и, заметив Звягина, спросил: — Меня инспектировать пришел?

— Терентий Фомич просил тебя прийти.

— Сейчас.— Виктор подозвал одну из девушек: —-Люба, ставьте следующую опору. Глубина —две лопаты. И смотрите, чтобы прямо, без перекоса.

— Понятно,— ответила Люба.

— Идем..

— Мне ещё надо взглянуть, как установили обогревалку.

— Только что был там. Все в порядке.

— Пол Настлали?

— Уже и печку поставили.

— Терентий Фомич велел натопить к утру.

— Надя! — окликнул Виктор высокую девушку.— Если я задержусь, через полчаса сходите в палатку, погрейтесь.

Обратно идти было легче, глаза свыклись с темнотой, а костры на берегу светили, как маяки.

— Тебе не кажется несколько показной вся эта чрезвычайная оперативность? — спросил Виктор.

— Почему показной? — возразил Николай Звягин.

— Спешка, ночной аврал. Как будто нельзя было это сделать завтра днем!

— Видимо, у Набатова есть причина торопиться.

— Видимо, у Набатова! — уже с раздражением повторил Виктор.— Я же не Набатова, а тебя спрашиваю. Или: как можно сметь свое суждение иметь?

— Ты чего задираешься? — И Николай шутливо ткнул приятеля под бок.

— Нет, я серьезно. Меня всегда бесит это преклонение перед авторитетами. Кто-то за меня все решил, а мне думать не обязательно. По-моему, это показатель духовной лености и говорит прежде всего о глубоко безразличном отношении к делу.