Франц Таурин - Гремящий порог

— Я еще не знаю, на что сердиться.

— На то, что я такая бестолковая. Смотрю и ничего не понимаю. Я не из пустого любопытства, Николай Николаевич. Ну хочется же знать, как все это будет делаться…— И, словно оправдываясь, добавила:— Да это и нужно знать, раз работаешь здесь.

Зимнее перекрытие реки все эти последние месяцы было для Николая Звягина главным содержанием и смыслом его жизни. С мыслями о нем он вставал утром и вечером ложился. Даже сны ему снились на гидротехнические темы. И конечно, он обрадовался возможности поделиться своими мыслями. И тем более, что этим слушателем была Наташа.

Она слушала его, не перебивая, стараясь как можно лучше запомнить и понять все, хотя Звягин, сам того не замечая, увлекся и увел ее в такие дебри гидротехнической премудрости, разобраться в которых ей было явно не по силам. Но она хорошо если и не поняла, то почувствовала всю смелость замысла. Николай Николаевич был одним из тех, кто придумал и осуществлял это? замысел. (В ее глазах дистанция между Николаем Звягиным и главным начальником и руководителем всего дела Набатовым была значительно короче действительной, подобно тому, как человеку, не искушенному в астрономии, величина Луны представляется почти равной величине Солнца.) И с каждой минутой она чувствовала к нему все большее уважение. Это даже как-то отодвигало его от нее; она словно стала ниже ростом, и ей уже приходилось смотреть на него снизу вверх. И конечно, она не Догадывалась, что он, с таким увлечением рассказывая ей о самом дорогом и заветном, старался стать ей понятнее и ближе.

Наташа зябко поежилась, и Николай оборвал свою речь на полуслове.

— Я совсем заморозил вас…

— Ничего,— храбро ответила Наташа, но Николай заметил, что губы уже едва повинуются ей.

Надо бы хорошенько встряхнуть и покружить ее, но экскаваторщику в кабине с высоты все видно. Да если бы экскаваторщика и не было, Николай не решился бы.

Николай беспомощно огляделся. Где же укрыть ее от мороза? В диспетчерскую идти неудобно. Вот разве в кабинке его «газика».

— Бежим!— сказал Николай и протянул Наташе руку.

Держась за руки, они добежали до «газика». Шофер Звягина, Володя, выглянул из стоявшей неподалеку набатовской «Победы».

— Едем, Николай Николаевич? Николай махнул рукой.

— Сиди! Мы погреться!

В кабине «газика» было тепло. Видно, Володя недавно прогревал мотор. Наблюдать за загрузкой ряжа вполне можно было и отсюда, и Николай упрекнул себя, что не догадался об этом раньше.

Николай открыл дверцу и усадил Наташу на переднее сиденье. Сам сел рядом, на место шофера. Подумал: надо еще прогреть мотор. Снял рукавицы, нащупал ключ: на месте. Проверил скорость и включил стартер. Мотор заработал, мелкой дрожью затрясся корпус машины.

— Мы как будто едем,— тихо сказала Наташа,— а ряж как будто уплывает от нас…

— Отвезти вас домой, Наташа? — предложил Николай.

— Нет… так ехать лучше.

Экскаватор, разворачиваясь, скользнул лучом прожектора по ветровому стеклу. Выхваченное на миг из темноты лицо Наташи казалось бледным, строгим и необыкновенно красивым.

Николай каждый раз, как луч приближался к кабине, поворачивал голову и смотрел на прозрачную прядь волос, выбившуюся из-под шапки-ушанки, на тонкий прямой нос, на строго сжатые пухлые губы. И ему казалось, что только теперь он в первый раз по-настоящему рассмотрел ее.

— О чем вы думаете, Наташа?

Она ответила не сразу. Может быть, она не расслышала его слов за рокотом мотора. Он хотел повторить свой вопрос, но она повернула к нему лицо.

— О жизни… Вам смешно, правда?.. Это так торжественно звучит. Я думала вот о чем. Каждый человек к чему-то стремится… Вот я стремилась на стройку, потом стремилась получить настоящую работу, и мне казалось, что если это сбудется, то мне больше нечего и желать. И когда вы сказали, что скоро я начну учиться на курсах и потом буду работать в котловане машинистом портального, я, так обрадовалась, что и передать вам не могу… А вот сейчас я представила себе, что все это у меня уже есть. Вот придут И скажут: садись на этот экскаватор и работай. И я сяду за рычаги и буду работать. И значит, все уже сбылось, и мне уже больше ничего не надо… Так ведь должна я чувствовать? А на самом деле не так. Мне этого мало! Я еще чего-то хочу… А чего, сама не знаю…

Николай не успел собраться с мыслями, чтобы ответить ей. В полосу света перед ряжем вышли две девушки. Обе в ватных фуфайках и брюках, заправленных в большие серые валенки. Обе очень похожие друг на друга, и различить их можно было только по тому, что одна на полголовы выше другой.

— Это мои подруги,— сказала Наташа.— Меня ищут.—Она открыла дверку и крикнула: —Я здесь, девчата!

Девушки подошли к машине.

— Ты что, здесь заночуешь? — спросила высокая.

А та, что пониже, сказала:

— Пошли, Наташка. Тебя ждем.

Николай снова хотел предложить отвезти их всех, но Наташа сказала:

— Идите, мне еще надо сводку подать.

Луч прожектора опять хлестнул по кабине и осветил лица Наташи и Николая.

— Понятно,—сказала высокая девушка и дернула за рукав подругу.— Пошли, Люба.

Николай чувствовал, что Наташе хочется продолжить начатый разговор, но им опять помешали. Двойным коротким гудком экскаваторщик вызывал к себе начальника участка.

— Посидите, я сейчас,—сказал Николай.

— Нет, я с вами. Я уже согрелась.

И они, опять взявшись за руки, побежали к экскаватору.

Машинист выглянул из кабины и доложил Звягину, что ряж больше не грузнет. Николай подошел к ряжу. Надо льдом осталось всего пять венцов.

— Все правильно,—сказал Николай экскаваторщику.— Ряж сел на дно. Дай еще пару гудков.

Но Набатов, Швидко и Перевалов уже спешили к ряжу. Николай побежал им навстречу.

— Все, Кузьма Сергеевич, посадили на дно! — Отлично! — сказал Набатов.

— Эх, Николай Николаевич!—-сказал Терентий Фомич.— Инженер ты отменный, а вот строевой подготовки, видать, не нюхал. В таком случае положено начальству рапортовать по всей форме. Упустил такой случай!

— Полно, старик, задираться,— сказал Набатов.—Иди к ряжу. Он тебе по всей форме отрапортует.

— Пять венцов вкруговую,—сказал Терентий Фомич, оглядев ряж со всех сторон.— Аккуратно сел.

Высокий, плечистый человек в мохнатой шапке подошел к Набатову.

— С первой удачей, Кузьма Сергеевич!

— Кузьма Прокопьич! Тезка! — обрадовался Набатов, узнав старого лоцмана.— Спасибо, отец, на добром слове! Какими судьбами?

— Сына проведать пришел,—пояснил Воронов. Набатов вспомнил их разговор на переправе и улыбнулся.

— Наверняка, Кузьма Прокопьич. Как обухом бьют.

— Ну, матушка Ангара! — Воронов сиял шапку и истово поклонился.— Просим прощения. Теперь тебя засупонили.