Франц Таурин - Гремящий порог

— Теперь уже не самоуправство, а новаторство,— сказал Перевалов.

Набатов поморщился — он не любил громких слов — и, ничего не ответив на реплику Перевалова, продолжал:

— И я, когда еще сидел у Майорова, подумал и с тех пор все время думаю, что теперь и для нас тихая жизнь миновала. Раньше мы так располагали: поставим ряжевую перемычку и, может быть, перекроем реку со льда. Теперь никаких «может быть»: должны перекрыть Ангару зимой! Сразу после ледохода отсыпать низовую перемычку, осушить котлован и летом начать большой бетон. Иначе все наши новаг торские затеи — детская забава. Понятно это тебе, товарищ секретарь?

— Понятно.

— Поэтому и пришлось загонять тебя в кабину экскаватора. Ты поначалу тоже косился на меня. Бычье упрямство у Набатова! Да будь у меня в запасе время, я бы на рожон не полез. И спорить бы не стал с Калиновским. Чего спокойнее: один ряж разобрать, другой опустить. Но это неделя, пусть пять дней, а у нас сейчас и пяти часов лишних нет… Сегодня подписал приказ: организовать работу на льду в три смены. И тебя прошу: переключайся на лед. Сейчас у нас нет более важной задачи.

Софья Викентьевна принесла им наверх чайник, стаканы и блюдо домашнего печенья. Они долго сидели, попивая по-сибирскому густой чаек и обсуждая десятки вопросов, больших и малых, содержание которых сводилось к одному: как лучше организовать наступление на реку возможно более широким фронтом.

Уже поздно вечером, когда обо всех практических делах было переговорено, собираясь уходить, Перевалов спросил:

— Очень рассердился на меня утром, Кузьма Сергеевич?

Набатов махнул рукой:

— Чего там рассердился… Я бы и сам на твоем месте так же поступил.

Вадим аккуратно уложил взрывчатку в массивный, окованный железом ларь, вышел из палатки и, переведя несколько гаснущих на сильном ветру спичек, закурил.

Стоять на ветру, налетавшем резкими порывами то с одной, то с другой стороны, было не очень приятно, но Черемных не разрешал курить в палатке и, уходя в диспетчерскую, снова напомнил о том же.

Что он там задержался? Долго ли наряд выписать?

За палаткой послышались шаги. Наконец-то! Вадим пошел ему навстречу и едва не столкнулся с торопливо идущим Аркадием.

— Привет! Ты один? — Аркадий указал на опущенный клапан палатки.

— Один. А что?

— Я за тобой. Приходи сегодня к Ляпину. Звал он… И Неля тоже звала.

В последней фразе Вадиму послышалась насмешка. И он ответил хмуро:

— Мне там делать нечего.

— Опять ты за свое? Я тебя очень прошу, приходи!

Нет, никакой насмешки. Аркадий говорил серьезно. Вадим почувствовал: Аркадию нужно, чтобы он принял приглашение Ляпина. Странно!

— Нет, Аркадий. К Ляпину я никогда не пойду. Вадим отказался твердо, но вежливо. Аркадий почему-то вспылил:

— Конечно! Теперь можно нос задирать. Теперь не Ляпин тебе зарплату выписывает.

Вадим насторожился:

— Ты к чему о зарплате вспомнил?

— Память не такая короткая, как у некоторых.

— Договаривай!

— Чего договаривать! Деньги сам получал. Два раза в месяц.

— Я заработанные получал! Аркадий презрительно свистнул:

— Много бы ты заработал!

— А ты?

— Чего кричишь? — Аркадий был явно доволен, что сумел задеть Вадима за живое.— И я получал и ты. Вместе получали. Я тебе в первый же день сказал: Ляпин свою бригаду в обиду не даст! Ну, чего уставился?

— Ох, и сволочь ты, Аркадий! Хоть бы об отце подумал!

Аркадий вздрогнул, как от удара. Он сжался и, казалось, даже стал ниже ростом. От вызывающей развязности не осталось и следа.

— С тобой пошутить нельзя.

— Иди ты с такими шутками к… своему Ляпину!

— Послушай, Вадим…— начал Аркадий, но, увидев Черемных, медленно идущего по дороге, оборвал фразу и, уходя, торопливо бросил: — Ну, я пошел. Так приходи. Ждем тебя.

Вадим ничего не ответил.

Подошел Черемных, посмотрел вслед Аркадию и усмехнулся:

— Что это он так заторопился? Или не за добрым делом приходил?

— Его Ляпин присылал за мной.

— Ляпин? — Усталое, доброе лицо Ивана Васильевича сразу построжело. — От этого держись подальше!— строго сказал он Вадиму.

— Вы о нем знаете что-то, Иван Васильевич?

— Надо ли знать? — хмуро и пренебрежительно возразил Черемных.— Он и так весь на виду.

Черемных, пригнувшись, прошел в палатку, запер большим висячим замком и опечатал сургучной печатью ларь со взрывчаткой, потом, выйдя, тщательно застегнул клапан палатки. Вадим, пропустив вперед Ивана Васильевича, незаметно для себя старался идти след в след, хотя все время сбивался. Черемных шагал медленно, но размашисто.

Вадим был уверен, что Иван Васильевич знает о Ляпине больше того, что высказал, но расспрашивать было бесполезно. Пока сам не найдет нужным, ничего не скажет… Так же было, когда Вадим рассказал ему о Наташе, о том, как оборвалась их дружба. Тогда они разговаривали не на ходу, а в своей комнате, в общежитии. Иван Васильевич сидел, по-нурясь, как будто безразличный ко всему, и все же Вадим чувствовал, что старик настороженно вслушивается в каждое его слово. Раза два или три в продолжение разговора он поднимал голову. Казалось, вот-вот он скажет что-то очень важное и для него, и для Наташи, и для Вадима. Но, конечно, это только казалось: что мог сказать Иван Васильевич о Наташе, которую видел первый раз в жизни? Скорее всего он просто хотел упрекнуть Вадима. А Вадим и сам часто упрекал себя. Наташа обрадовалась его приезду. Она помнила его, ждала, а он?.. Временами ему думалось, что ему стало бы легче, что он был бы рад, если бы она встретила другого человека, более достойного ее. И вот она, кажется, встретила… Почему же он не рад? В тот вечер, когда она повстречалась ему вместе с Николаем Звягиным, он приходил в общежитие просто так: ну, некуда было пойти, вот и пришел. И лучше бы он не приходил. С тех пор у него в глазах: она идет с Николаем, доверчиво прижавшись к нему, взяв его — сама взяв его! — под руку… В Дверь резко постучали.

Девчата с недоумением переглянулись. На нетерпеливый повторный стук Надя ответила:

— Не заперто.

Вошел Вадим. Остановился у порога. Поздоровался.

— Садитесь с нами ужинать,— пригласила Надя. Вадим огорченно посмотрел на большую сковороду с жареной картошкой.

— Некогда. В кино собрался. Есть лишний билет. Приглашаю.

Люба и Надя посмотрели на Наташу. Она молча продолжала есть.

— С удовольствием! — воскликнула Надя. — Только не копайся,— строго сказал Вадим.— Осталось десять минут. Я покурю в коридоре.

Надя кинулась к зеркалу.

— Я быстрехонько.

Когда дверь закрылась за Вадимом, Люба сказала сердито:

— Обрадовалась. Не тебя приглашали.

— В суматохе не теряйся,— ответила Надя и добавила рассудительно: — Не пропадать же билету.