Константин Губаревич - Анютина дорога

За столом в приемной сидит помощник коменданта обер-унтер Раух. От нечего делать Раух самозабвенно строит на столе карточный домик.

В приемную входят Булай с лесником.

— Господин комендант у себя?— осведомляется Булай. Раух утвердительно кивает головой, не отрываясь от занятия.

— Посиди здесь,— предлагает старику Булай. Сам осторожно стучит в дверь.

Комендант Гюнтер вопросительно уставился на вошедшего Булая.

— Нашлась дочка секретаря Запольского райкома партии Микулича, что прикажете делать, господин комендант?

— Ты бы лучше самого Микулича нашел...

— Сам Микулич, видимо, на фронте, господин комендант.

— Так на кой черт нам его дочка? Взрослая?

— Нет. Ребенок еще. Вот...— Булай вынул из бокового кармана паспорт и фотографию, положил перед комендантом на стол.

Комендант рассеянно глянул на карточку. Взгляд его вдруг обострился. Он взял карточку в руку, поднес ближе к глазам:

— Что такое?

— В чем дело, господин комендант?— нагнулся к нему Булай.

— Это ее родители?

— Да. Мать погибла.

— А это — сам Микулич?

— Так точно.

Гюнтер торопливо полез в стол, вынул папку. Из папки извлек фото. На фото Микулич выступает перед толпой крестьян.

— Знаете, кто такой? Батька Панас. Нашей разведке удалось снять его на одном митинге в деревушке. Мне только что доставили это фото. Как, по-вашему, сходство есть?

Булай внимательно сличил две фотографии.

— Ну, конечно же, Микулич!— чуть не крикнул полицай.

Комендант и Булай некоторое время смотрят друг на друга, как золотоискатели, неожиданно нашедшие самый крупный самородок.

— Где девочка?— прервал затянувшуюся паузу комендант.

— У лесника.

— А лесник?

— Здесь. Сам пришел и заявил.

— Позови его сюда.

Булай вышел. Через минуту возвращается с лесником.

Комендант поднялся ему навстречу, приветливо улыбнулся и протянул руку:

— Здравствуйте, господин лесник! Вы оказали большую помощь немецким властям и получите половину награды за поимку Микулича...

— А разве я ловил его?

— Да. Почти поймали.

— Стар я уже, не понимаю чегой-то...

— Дочь-то Микулича у вас?

— У меня.

— А теперь она будет у нас. Мы заставим Микулича прийти за ней. А не придет — пусть пеняет на себя.

— Что же вы с ней сделаете?— полюбопытствовал лесник.

— Ответит за преступления своего отца.

— Да кому там отвечать? Она же горькое дите еще…

— Война сурова, господин лесник...

...Выстрел. Сверху падает коршун к ногам Янки. Это он метким выстрелом из двустволки убил хищника. Поднял его с земли, широко расправил крылья.

— Смотри, Лена, какой большой!..

Лена высунула голову из куста.

— Иди сюда, не бойся.

— А стрелять больше не будешь?

— Не буду.

Лена опасливо приблизилась к Янке.

— А знаешь, чего он тут высматривал?

— Чего?

— Вот...— Янка нырнул в кусты, увлекая за собой Лену. На прогалинке Лениному взору предстала захватывающая картина: в самодельных клетках она увидела лисенка, зайчика, белочку, вороненка.

— Это мой зверинец. Только смотри, дедушке о нем ни слова! Он не позволяет мне ловить зверьков и птиц. Они, говорит, должны жить на воле. Вот я и спрятал их на этом островке...

Янка обходит с Леной клетки. Открывает дверцу, бросает в клетку убитого коршуна. Лисенок жадно набрасывается на птицу. Зайчику мальчик бросает морковку, вороненку — хлеб.

— Я и тебе не показал бы, да дедушка, уходя в город, приказал мне веселить тебя, чтобы не плакала.

— А зачем дедушка в город ушел?

— Батьку твоего искать,

— И маму тоже?

— Ну и… мамку, конечно.

— А он скоро вернется?

— К вечеру.

Над лесом послышался гул самолета.

Лена прижалась к Янке:

— Ой, опять гудит!.. Я боюсь...

— Я тебя спрячу...— Янка, пригнувшись, подбежал к небольшому шалашу среди кустов.

— Полезай туда... Это моя будка...

— А ты?

— Я не боюсь...

Лена нырнула в будку и забилась в самый уголок. Гул самолета ближе. Янку неожиданно покидает смелость. Он тоже стремглав бросается в будку и только в небольшую дырочку всматривается в небо.

Кажется, совсем над головой прошел с оглушающим ревом самолет. Янка закрыл со страху глаза, уткнулся головой в сухую траву. Когда гул удалился, поднял голову, виновато посмотрел на Лену. Та, к счастью, не видела его малодушия.

— Вылазь, улетел уже...— Янка выбрался из шалаша. Что такое? Планируя в воздухе, на деревья и на землю с неба опускались какие-то листки бумаги.

Мальчик поднял, посмотрел и... не поверил глазам... На листке напечатано изображение Лены.

— Лена, иди сюда!

Девочка подбежала к нему.

— Смотри, это же ты!

— Ой!.. А где ты нашел меня?

— А я и не искал. Сама с неба упала.

— А чего тут написано?

А написано на листке следующее:

« БАТЬКА ПАНАС!

Твоя дочь Лена находится в Запольской комендатуре. Если добровольно явишься в распоряжение немецких властей — тебе и твоей дочери будет дарована жизнь. В случае неявки дочь будет казнена за преступления отца по законам военного времени.

Комендант Запольска капитан Гюнтер».

— Как твоего батьку, звали?— подозрительно спросил Янка, держа в руках листовку.

— Папа Гриша...

— Значит, тебя перепутали с кем-то.

— А зачем меня перепутали?— удивилась Лена.

— А я знаю — зачем?.. Идем лучше домой, может, дедушка вернулся уже... Второй день почему-то нет его.

...По полевой дороге едет легковая машина. Рядом с шофером сидит Булай. За ними — лесник и двое немецких солдат.

Лесник первым прерывает молчание.

— А сколько можно купить коров на десять тысяч этих самых марок?— спрашивает Булая.

— Коров так... пятьдесят, пожалуй,— соображает Булай.

— А коней?

— Да и коней... Только зачем тебе покупать?

— Да как же без скота хозяйство заводить?— недоумевает лесник.

— Скота у тебя достаточно будет в своем имении.

— А не заберут его на ихнее войско?

— Имущество в таких имениях будет неприкосновенным.

— Вот это дай-то бог...

Заходит солнце. Машина поворачивает к лесу. Останавливается у развилки дорог.

— По какой?— оборачивается Булай к леснику.

— Да вот по этой, только...

— Что — только?— настораживается полицай.

— Вечереет,— задумчиво отвечает лесник,— в такое время по лесу тащиться — рискованно вроде бы...

— Думаешь, партизаны?

— Да думать-то особливо не приходится. Очень уж пошаливают. Днем ничего, а по ночам тут, бадай, не проскочить...

В лесу ухает филин. Булай привскакивает.

— Это вроде бы сова,— успокаивает его старик,— но они тоже подделываются нынче под сов и под сорок, под кого хочешь...

— Далеко тут еще?

— Верст так десять, считай.

— С кем она осталась в сторожке?