Константин Губаревич - Анютина дорога

...Как хорошо ранним утром в лесу! Вместе с первыми лучами солнца ожило зеленое царство! Чаща запела сотнями птичьих голосов, и каждый из них — своеобразен!

Этот не привычный для слуха концерт разбудил девочку после глубокого сна.

Она открыла глаза, встала и... ничего не поняла, где она и почему здесь? С ней же был Янка…

— Янка...— тихо позвала Лена.

Тишина. Только из густой травы подняла голову метровая змея. Она долго смотрела на Лену, Лена — на нее. Змея продолжала свой путь мимо Лениного пристанища. Лена почувствовала, что тут небезопасно кричать. Притаилась, боясь подать голос.

Но вот хрустнула сухая ветка, девочка оглянулась и увидела Янку с ружьем через плечо.

Вид у него был мрачный, глаза заплаканные.

— Ага, оставил меня одну, а сам ушел?.. Где ты был?

— У дедушки...— буркнул мальчик, глядя в сторону.

— А почему дедушка с тобой не пришел? Он же обещал?

— Дедушка больше не придет.

— Почему?

— Нет нашего дедушки...

Янка опустился на мох, лег лицом вниз и ничего больше не сказал. Он не в силах был поведать, как нашел убитого дедушку. Ружье его скатилось с высокого пригорка и лежало в кустах...

Лека так и не поняла; почему нет дедушки. Сколько она ни тормошила за рукав, чтобы Янка объяснил ей, где дедушка, так ничего и не добилась.

...До слуха детей долетело эхо далекого собачьего лая. Сначала это был одиночный лай, немного погодя к нему присоединился второй, третий... Вот он уже слышен почти со всех сторон.

Янка насторожился. Лена вопросительно смотрит на хлопчика, но тот не выдает своей тревоги, только внимательно фиксирует в памяти, с каких сторон надвигается опасность.

А надвигалась она фронтальной цепью полицаев и солдат, вступивших в лес с большой сворой овчарок.

Солдаты с овчарками на ремнях углублялись в лесную чащу все дальше и дальше. Хриплый лай псов разбудил тишину. Собаки рвались вперед, туго натянув поводки.

Ближе и ближе остров. Знают ли дети об опасности? Успеют ли уйти до того, как настигнет их озверевшая овчарка?

Вот и болото с островком. Собака безошибочно ведет своего хозяина по кочкам, торчащим над водой, достигает островного берега и бросается в кусты...

В кустах — пустой шалаш. Никого нет. Обшарив островок, собака находит наконец следы детей, ведущие с острова.

Она выводит своего хозяина по этим следам на противоположный берег и тащит в глубь леса. Следы уже сегодняшние, свежие, овчарка берет их особенно рьяно. Солдат чуть поспевает за ней, тяжело дыша и весь обливаясь потом.

...Янка бежит все быстрее, но разве Лена управится за ним? Она начинает отставать, выбивается из последних силенок.

А лай все ближе.

— Ну что мне с тобой делать?— чуть не плача спрашивает Янка, с ужасом оглядываясь назад.

Лена даже не плачет, она только тяжело дышит, доверчиво обхватив руку Янки. В нем и только в нем она видит сейчас свое спасение.

Овчарка и солдат пробегают перелесок, через который совсем недавно прошли дети.

Но вот в упор рвущейся вперед собаке из-за ближайшего куста грянул выстрел. Овчарка перекинулась через голову и растянулась на земле.

Ошеломленный, солдат оторопело остановился на какое-то мгновение, и этого было достаточно, чтобы прогремел второй выстрел. Солдат схватился руками за лицо, медленно осел на землю...

Из-за куста выглянул Янка с дымящейся двустволкой в руках.

Лена забилась в густой валежник и широко раскрытыми глазенками смотрит оттуда на Янку.

— Вылазь,— коротко приказал тот.

— А может, там еще собака гонится?— усомнилась девочка.

— Пока нет.

Лена выбралась из валежника.

Янка спрятал в валежник дедушкину двустволку.

— Зачем прячешь?

— Патронов больше нет.

Говорить некогда. Два выстрела Янки разнеслись эхом по лесу, и это еще больше подзадорило овчарок, которые шли в цепи. Неистовый лай огласил лес.

— Опять гонятся...— настороженно бросил мальчик, взяв Лену за руку.

— А теперь куда?

— К твоему батьке... Неужели он не слышит, как за нами охотятся, и не придет на помощь?..

— А где мой папа?

— Там...— неопределенно махнул рукой Янка.— Мы найдем его, только ты не отставай...

Надежда скоро найти отца подбодрила Лену. Она уже не останавливается, не обращает внимания на все новые и новые ссадины и царапины.

Трудно сказать, велико ли расстояние между цепью врагов и детьми, скорее всего — не очень.

На пути переднего звена цепи — лесное озеро. Преследователи разбились на две группы. Левая пошла по левому берегу озера, правая — по правому.

И вот, когда немецкие солдаты ушли уже очень далеко вдоль озера, так что лай собак был едва слышен,— недалеко от берега зашевелился куст тростника.

Осторожно раздвинулись стебли, и показалась голова Янки. Никто бы, конечно, не заподозрил, что дети догадаются укрыться в этом малозаметном тростнике. Но у страха глаза велики. Янке ничего не оставалось, как искать спасения в воде.

Осмотрев прилегающую к озеру местность, он осторожно выплыл из тростника. Лена держалась за его шею. Бесшумными движениями опытного пловца мальчик пересек водную гладь, выбрался с Леной на берег.

Не задерживаясь, дети побежали в сторону, противоположную ушедшим преследователям.

...В хате старосты местный фельдшер перевязывает раненого немца. Это в него выстрелил Янка, после того как первым зарядом уложил овчарку.

Булай и староста обедают. На столе возвышается объемистая бутыль с мутным самогоном.

— Кто же это его так?— спрашивает староста, показав глазами в сторону раненого.

— Говорит, какой-то мальчишка. Скорее всего — внук лесника.

— А зачем он вам понадобился?

— Увел, понимаешь, девчушку, Дочь Батьки Панаca.— Булай достает из кармана увеличенное фото Леньп — Вот... Поимей в виду, между прочим. Ежель где встренешь — большую прибыль можешь иметь...

Староста всматривается в фотографию и прячет ее в карман.

Перевязывая, фельдшер внимательно слушает разговор старосты с Булаем.

...Янка с Леной вышли на окраину леса. Рядом деревушка.

— Я хочу есть...— виновато призналась Лена.— Пойдем в те хатки, попросим у тети молока...

— Я сам пойду... А ты обожди тут.

— Ага!..— не согласилась Лена.— Мне страшно...

— Но тебя в деревне узнают.

— Ну и пусть!

— Ничего ты не понимаешь... Я тоже боюсь в деревню идти. Могут зацапать. Но один я не дамся,— убегу. А с тобой разве убежишь?.. Это же не в лесу, где теперь спокойнее, чем в деревне... Я укрою тебя пиджаком, и ты тихонько посидишь на теплой хвойной подстилочке...

Янка насгребал хвои, сухого мха, сделал уютное гнездышко. Посадил в него Лену, прикрыв сверху своим пиджачком.

Уставшая за день девочка согрелась и незаметно уснула.

Неизвестно, сколько бы она проспала, если бы не разбудили какие-то возгласы, плач...