Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)

Н. В. Буссе, препровождая конверты на имя генерал-губернатора Восточной Сибири и Главного правления Компании, сообщал мне, что в командах вверенного ему поста обстоит всё благополучно, больных один человек. По случаю невозможности транспорту «Иртыш» зимовать на Сахалине или следовать в Петропавловск он должен был послать его на зимовку в Императорскую Гавань, но при этом не нашел возможным исполнить моего предписания о снабжении надлежащими запасами транспорта; наконец, согласно данных ему и Рудановскому предписаний, он при первой же возможности пошлёт ко мне почту и отправит Рудановского для осмотра заливов Анива и Идунки.

Таково было положение Амурской и Сахалинской экспедиций к наступившему новому 1854 году. Главная цель, к которой стремился я с моими сотрудниками, была достигнута: главные пункты страны были заняты, и тем страна эта фактически объявлена принадлежностью России! Оставалось только осмотреть окончательно южную часть острова Сахалина и побережья Татарского пролива; но, ввиду этого, прежде всего необходимо было принять все меры к обеспечению людей, неожиданно собравшихся на зиму в пустыне Императорской Гавани, на что я и обратил, как мы увидим ниже, всё моё внимание.

Положение Бошняка было ужасное; надо было выручить его от голодной смерти. Я знал, что ближайшие к Петровскому кочевья оленных тунгусов были на озёрах Чля и Орель и что между рекой Амуром и лиманом и рекой Тумнин и морем находятся пастбища, а потому вызвал с озера Чля тунгуса Афанасия с оленями. Этот тунгус со своим товарищем и с восемью оленями согласился отправиться в Мариинский пост и, взяв оттуда запасы, следовать с ними как можно скорее в Императорскую Гавань. Независимо от этого, 15 января 1854 года я послал на двух нартах в Мариинский пост Разградского и приказал ему, по прибытии туда, уговорить тунгусов, кочевавших на озере Кизи, отправиться с оленями, в Императорскую Гавань. После этого Разградский должен был следовать вверх по реке Амуру, в селение Хунгари, и там постараться нанять туземцев, чтобы доставить в Константиновский пост запасы. Вместе с тем начальнику Мариинского и Александровского постов А. И. Петрову мной было приказано наблюдать за скорым отправлением тунгусов с запасами и, если возможно, настоять, чтобы они на собаках отвезли эти запасы по тому пути, по которому ехал Д. И. Орлов, то-есть по реке Тумнин.

Сделав эти распоряжения, я надеялся, что тем или другим путём, около половины февраля, команды в Императорской Гавани, а в особенности больные, будут снабжены необходимыми запасами и будут иметь оленье мясо, которое, по мнению нашего доктора, особенно полезно при скорбуте. Тунгусы, согласно условию, по прибытии в Императорскую Гавань, должны были состоять в непосредственном распоряжении начальника Константиновского поста Н. К. Бошняка, а приведённые ими олени употреблены в пищу командам. Кроме того, тунгусы обязаны были охотиться за сохатыми и доставлять их мясо в Константиновский пост для продовольствия команд.

Вот всё, что можно было тогда предпринять, чтобы облегчить положение и здоровье людей, столь неожиданно собравшихся в пустыне в самое позднее время года и при самых неблагоприятных обстоятельствах, что произошло от несвоевременных распоряжений из С.-Петербурга и оттого, что там не обращали внимания на мои представления.

17 февраля 1854 года мы получили в Петровском почту из Аяна; с ней генерал-губернатор уведомлял меня, что экспедиция подполковника Ахте 162 , направленная им в Удский край, после тщательного исследования северного склона Яблонового хребта близ верховьев реки Уды, подтверждает точными данными мои донесения о том, что, согласно Нерчинскому трактату, только верхнюю часть Амура от Усть-Стрелки до устья Буреи можно считать принадлежащей Китаю; что же касается до страны, лежащей к востоку от этой реки, то она должна по всем правам принадлежать России. Затем Николай Николаевич уведомлял меня, что объявлена война с Турцией 163 и ожидается разрыв с западноевропейскими державами; что в Забайкальской области строится для реки Амура пароход «Аргунь» и, наконец, что предварительными распоряжениями моими, то-есть занятием залива Де-Кастри, острова Сахалина и открытием Императорской Гавани, государь остался весьма доволен. Он писал, что ожидает моих дальнейших действий по исполнению возложенного на меня весьма важного поручения по окончательному утверждению нашему на острове Сахалине, в заливе Де-Кастри, в селении Кизи и в Императорской Гавани.

Начальник Аянского порта Кашеваров сообщал, что бриг «Константин» не приходил в Аян и что Главное правление Компании уже сделало распоряжение о снабжении на 1854 год Сахалинской экспедиции.

В то же время 18 февраля в Петровское прибыл с почтой из Муравьёвского поста приказчик Компании Самарин с донесениями Н. В. Буссе и Рудановского. Последний писал с западного берега Сахалина, из селения Найборо, от 8 января 1854 года.

Буссе, донося мне о благополучии поста и команды и препровождая журнал описи реки Сосуя и северо-восточного и западного берегов залива Анива, произведенной Рудановским, писал, что японцы, ушедшие вначале из селения Тамари, вскоре возвратились и в настоящее время спокойно живут на своих местах. Сношения его с ними, а равно и с айнами, вообще дружественны и миролюбивы. Отправленному на западный берег острова Сахалина лейтенанту Рудановскому он приказал сообщить мне о результатах своих исследований и, наконец, писал, что признал нужным оградить пост забором с башней и редутом.

Рудановский писал мне о своих работах следующее:

"6 октября, на лодке с четырьмя человеками гребцов и проводником, я отправился из Муравьёвского поста вдоль берега на северо-северо-запад; пройдя по этому направлению 6 вёрст, я достиг возвышенного мыса Эндо-Тамари, с которого начинается бухта того же имени, составляющая лиман реки Сосуя. Обогнув мыс, я пошел по бару реки, глубина на котором в малую воду всего 1 фут (0,3 м); пройдя на север 4 1/2 версты, я вошел в устье реки Сосуя. Это река самая большая из всех, впадающих в залив Анива. Устье её по двум наблюдениям определилось как 46°43 северной широты. Отсюда я поднялся по реке на лодке, сначала на гребле и бичевой, а потом на шестах и пешком.