Вера Дорофеева - Истории без любви

— Да!.. Нашумели! — не то с осуждением, не то с удовлетворением произнес Сахарнов.

— Ничего, Василий Алексеевич! Такое раз в жизни случается! — заметил кто-то из сборщиков.

— Тебе все ничего. А мне завтра наверху на ковре стоять, — отозвался Асаянц.

— Нынче суббота, Григорий Багратович. К понедельнику все поостынут, отоспятся. А на ковре сегодня стоять Загадарчуку. Он у нас женится...

В голосе регистраторши вдруг прорезались проникновенные нотки. «Поздравляю вас с законным браком!» — сказала она, крепко, по-мужски тряхнув руку Василия. И динамик снова обрушил на головы присутствующих марш Мендельсона. Все чинной толпой не торопясь потянулись за новобрачными к двери зала, где на огромном столе официанты уже расставили фужеры и куда несли матовые ведерки с запотевшими ото льда бутылками шампанского...

Под утро, когда стих первый восторг и из окон домов исчезли последние силуэты успокоившихся жильцов, все осмотрели сваренный шов. Был он неровным, слабеньким, «хреноватым», как выразился кто-то из сборщиков. Но другого по первому разу они и не ожидали. Узнали главное — машина может сваривать трубы большого диаметра. А значит, имеет право на жизнь.

Кучук-Яценко после осмотра спросил Василия:

— Ты знаешь, почему такой шов?

— Знаю, Сергей Иванович! Подвели гидравлика и еще режим на последней фазе. Завтра постараемся отладить...

— Завтра ты уже ничего не отладишь, поскольку у тебя свадьба. И потом я уже подписал твое заявление об отпуске. Ты ведь еще не отгулял за прошлый год.

— Но если надо?

— Не надо. Такие вещи с наскока не делаются. Работы хватит еще надолго. Достаточно, что разработана технология процесса. Пока здесь справятся без тебя. Вернешься через месяц, тогда и начнется самое главное. Пойдешь с машиной на полигон, а потом на трассу газопровода. Тебе придется покочевать с ней, обкатать ее в условиях Крайнего Севера. И за все срывы, неудачи отвечать будешь ты. Поэтому, когда вернешься из отпуска, изучишь все — и гидравлику, и энергохозяйство. Уязвимых мест хватает. А с таким настроением, как у тебя, сейчас только и остается, что жениться да отправиться в свадебное путешествие. Не спеши. К-700 еще принесет тебе достаточно хлопот. Готовь только ложку, чтоб выхлебать весь этот суп...

Пластмассовая пробка взвилась к потолку. За ней вторая, третья. Шампанское запенилось в узких хрустальных бокалах. Кто-то из ребят пригубил бокал и с деланным отвращением крикнул: «Горько!» Василий с раздражением показал ему кулак. Но все уже подхватили и теперь скандировали хором: «Горько! Горько!» И тогда Надежда вдруг очень близко увидела покрасневшие от бессонницы глаза мужа, с воспаленными от ослепительного пламени сварки веками.

Только очутившись на берегу тихой речушки, отключившись от повседневных забот по К-700, от споров, телефонных звонков и просто шума большого города, пройдя босиком по росной траве ранним утром, Василий Загадарчук, наконец, понял, как безумно устал он за последние два года. В первые дни хотелось просто лежать на бережку и бездумно смотреть в небо. Напряжение спало, и по вечерам он через силу вел разговоры с хозяевами, чтобы те не обиделись. По привычке вставал рано, как в городе. Но потом досыпал на травке или в садочке. Так прошло дней десять.

И вот однажды нехотя, сквозь полудрему, он вспомнил о машине, сборочной площадке, и какое-то беспокойство незавершенности, интерес, спрятавшийся в потайной уголок сознания, вдруг пробудились в нем. Василий приподнял голову и осмотрел эту тихую благодать. Все выглядело до безобразия спокойно: и осока на левом низком берегу, и прозрачная вода, сквозь которую были различимы желтоватые песчинки дна, и стайка пескарей, лениво шныряющих в этой воде. И даже трактор, гудевший шмелем на дальнем конце поля, полз лениво по пашне. А за ним так же не спеша оседал пылящий шлейф высохшей земли.

И захотелось сейчас же, сразу, вновь очутиться на площадке, перекинуться шуткой со сборщиками, поспорить с Сахарновым, услышать полную сарказма реплику Кучука-Яценко, а главное — вдохнуть знакомый запах машинного масла, разогретого металла, обгорелой краски. И он понял, что отпуск кончился, хотя по календарю оставалось еще пятнадцать дней. Отпуск кончился, потому что не вернется больше это чувство покоя. И не в радость уже будут и речка, и лужок, и шаги по росе, и парное молоко после вечерней дойки.

Они еще пожили в этом селе. И все чаще Василий ловил на себе вопросительный взгляд жены. Наконец, Надя сказала: «Знаешь, давай-ка сбежим отсюда в город». И он с облегчением пошел укладываться.

За три месяца до того, как «Зарница» пошла на стендовые испытания и рабочие чертежи начали свое путешествие по цехам опытного завода, стало известно: Институт космических исследований в рамках международного научного сотрудничества планирует провести аналогичный советско-французский эксперимент. Для него тоже потребуется мини-ускоритель. Решено было поручить это дело патоновцам. Так, в жизнь лаборатории исследований электромагнитных процессов в источниках питания вошло слово «Аракс».

Когда на совещании в дирекции Шелягин услышал, что им придется делать еще установку для международного эксперимента, он не испытал никакой радости. Даже не обратил внимания на слова академика: «Кое-кому придется попутешествовать во Францию». Слишком захватила тогда «Зарница». Он и так не был нынче на опытном заводе, поехал кто-то другой. А вчера на токарном участке вышла заминка.

И пока они переходили дорогу от главного корпуса к себе, пропуская поток машин, Владимир был замкнут, отдавшись текущим заботам. Вывел его из этого состояния Олег Назаренко:

— Старик, я гляжу, ты невесел. А у тебя впереди Париж! Тулуза! Тебя не радует, что ты, может статься, будешь попирать своими длинными ногами древние плиты Европы?

— А чему радоваться? Призрачной поездке? Когда она еще будет! Да и состоится ли? Ведь установку французы просят почти в пять раз мощнее, а веса дают с гулькин нос. Наплачемся мы с этим «Араксом».

— Ничего! Почти по Генриху IV: Париж стоит «Аракса».

— Генриху было проще. Принял причастие, и все. А тут ломай голову. «Зарницу» еще не спихнули, а уже новое...

— Но работа-то какая! Захватит с головой.

— То-то, что с головой. Знаю я это. На себя ни минуты не останется, как в последние два года.

— Володька! Ты же король малогабаритных источников питания. И Париж, бесспорно, откроет тебе ворота.

В тот же день к вечеру после долгих споров, взаимных насмешек и упреков Шелягин и другие авторы будущего «Аракса» разделили по справедливости вес предполагаемой установки. Всего восемьдесят килограммов досталось группе Владимира. Спор был окончен, начиналась работа...