Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

— По вашему вызову прибыл! — отрапортовал Клячко.

— Вот что, Олег, — сказал Помелов. — Японское море стало для нас родным домом. Вместе мы с тобой на «Гордом» не один пуд соли съели, не один центнер сухарей сжевали. Иди-ка в контору, сдай свои бумаги и оформляйся ко мне на невод. А Татьяне своей с Вовкой пошли вызов и деньжат с походом. Сами приедут.

Помелов и на этот раз не ошибся в Клячко.

— Есть, товарищ капитан! — ответил Олег, выслушав по стойке «смирно» любимого командира.

И вот с тех пор уже два десятилетия трудятся они на неводе, ловят кету, горбушу и сельдь, из сезона в сезон перевыполняя планы добычи.

К боевым наградам, полученным за службу на флоте, у Помелова и Клячко прибавились награды за мирный труд: у бригадира — орден Ленина, а у звеньевого — «Знак почета».

— Олег Иванович, сделай разведочку! — сказал Помелов, подходя к берегу, где у костра сидели рыбаки и курили.

— Есть, капитан!

Он столкнул с галечной косы исабунку, но ее тут же швырнуло обратно встречным валом. Это был восьмой или девятый накат волны, и поэтому самый сильный. Ударившись в берег тяжелой пенистой гривой, волна рассыпалась на множество брызг, оставив на черной гальке хлопья пены.

На помощь Олегу подошли курибаны. Они подняли легкую пузатую исабунку и поставили ее на покаты — березовые кругляки. При этом курибаны настороженно следили за морем, считали подбегавшие волны, а когда снова ринулась девятая волна и, чуть ослабев, начала откатываться, курибаны поставили на гребень исабунку, в которой уже сидел, взявшись за весло, Клячко. Громыхая на покатах, исабунка быстро проскочила прибойную полосу и через несколько минут очутилась в открытом море, тихо блестевшем под лучами восходящего солнца.

— Удивительно, какой тихий вдали океан, — сказал я Евдокиму Бирюкову — одному из опытнейших рыбаков в бригаде Помелова.

Он посмотрел на меня снисходительно, как смотрят на новичка, и не без иронии ответил:

— Что великий, то правда, а что тихий, — брехня! Поживете тут, сами увидите!

Это был крепкий, широкоплечий детина с густым рыжеватым чубом, небрежно начесанным на крупный выпуклый лоб. Его быстрые, порывистые движения и особенно острый, почти дерзкий взгляд зеленоватых глаз, грубоватые складки вокруг рта оставляли впечатление не в его, Бирюкова, пользу. На самом же деле это был отличный товарищ — любимец всей бригады.

Бирюков внимательно смотрел, как удалялся в его исабунке Клячко. Когда тот, неловко повернувшись, сильно качнул лодку и она зачерпнула бортом воду, Евдоким закричал во весь голос: «Да потише ты!», хотя Клячко уже был далеко и ничего не слышал.

Работа исабунщика сложна и опасна. От того, насколько он смел, решителен и находчив, зависит успех всей бригады ставного невода. Даже во время шторма, когда рыбаки обычно уходят с лова в ближайшую бухту, исабунщик остается сторожить невод. Он смотрит, чтобы штормом не сорвало ловушки, не сдвинуло с места крепежных оттяжек, чтобы длинный, натянутый, как гигантская струна, центральный канат не ослаб. Ведь и рыба «сигнал подает» не в штиль, а когда море неспокойно и ее подхлестывает волнами, помогая двигаться на нерест. И за ходом рыбных косяков обязан следить исабунщик.

Спустя какой-нибудь час Клячко вернулся с невода и доложил, что там все в порядке.

— Ну, Евдокимушка, — сказал Помелов Бирюкову, — садись-ка в свой корабль — и айда в море. Будем навешивать ловушки.

Пока Бирюков ходил туда-назад вдоль центрального каната, стуча по нему кулаком, пробуя, хорошо ли он натянут, Помелов собрал свою бригаду на «летучку». Так уж было у него заведено, что перед выходом в море рыбаки обсуждали задание.

Бригада Помелова первой на побережье выполнила план добычи горбуши, доставив на плот рыбозавода более десяти тысяч центнеров первосортной рыбы. Но следом за горбушей ожидались косяки «нярки», и помеловцы решили сдать сверх плана еще несколько тысяч центнеров.

— Ну как, братки, дадим тысяч пять красной? — спросил бригадир.

— Раз Петрович цифру прикинул, чего ж не дать! — всегда согласный с бригадиром, сказал Темняков, поглаживая свою рыжую боцманскую бороду.

Темняков был из тех славных рыбаков, что имели на своем личном счету не менее пяти сломанных бортовых весел.

Когда мне рассказали об этом, я долго не понимал, что за доблесть «ломать весла». Оказывается, это великая доблесть. В прежние годы, когда улов рыбы доставляли с невода на завод без помощи катеров, просто на кунгасах с веслами, Темняков в иные дни, по пути к берегу, ломал огромные дубовые весла, а ведь сломать такое весло на кунгасе мог только человек огромной физической силы, и, по старым рыбацким традициям, такому геркулесу вручали денежную премию. Правда, еще ни разу во время гребли не пришлось Темнякову ломать кормовое весло, за что полагалась еще бо́льшая премия, но и без того авторитет старого рыбака был высок.

Невод Помелова считался на побережье самым передовым, но успех достался рыбакам в жестокой борьбе с неистовой стихией океана. Первое испытание пришлось выдержать в мае, когда невод был только что поставлен. Неожиданно среди ночи северный ветер пригнал огромные льдины. Они медленно двигались к берегу, готовые подмять под себя зыбкое строение, на которое ушло две недели упорного труда целой бригады рыбаков. Трижды Помелов объявлял аврал. Снимали ловушки. В нескольких местах подрубили оттяжки, ослабляли центральный канат, чтобы он не лопнул под напором льдин.

Не успел отойти лед, — начались штормы, и до половины июня рыбаки не знали спокойного часа. Рвались оттяжки, и десятки пикулей с грузом оставались на дне океана никому не нужным балластом. Тогда нагружали песком и камнем новые пикули, вывозили их в море и топили, закрепляя оттяжки и натягивая центральный канат длиной в полтора километра. А таких оттяжек требовалось двести шестьдесят — через каждые семь-девять метров по одной.

— Ничего, братки, выдюжим! — подбадривал своих людей Помелов, стараясь скрыть тревогу. — Гнет нас море, да не согнет! Еще два-три денька — и наладим свое хозяйство...

И вот прошли «два-три» денька. Прежде чем выйти на невод, надо было подумать, как возместить упущенное. Ведь первые косяки сельди прошли. Со дня на день двинутся другие. А прогноз погоды по-прежнему неутешительный.

Снова собрались ловцы. Первым делом Помелов обратился к исабунщику.

Бирюков с минуту помялся, закуривая и чувствуя на себе пристальный взгляд бригадира, сказал не очень твердо: